Верность (ЛП)

– Ты хочешь понаблюдать.

Есугэй поднял меч – изогнутый клинок с единственным режущим лезвием, по всей длине которого были нанесены хорчинские руны. Оба оружия были обесточены, тем не менее, оставаясь смертоносными на короткой дистанции.

– Тогда начнем, – сказал Есугэй, принимая защитную позицию.

Арвида расслабился. Дело было не в настоящей проверке физического восстановления – оно завершилось. И не в испытании на владение оружием. Он знал, что задумал провидец бури и для чего. Странным образом это тронуло Арвиду.

Белый Шрам атаковал, начав с резкого выпада в грудь. Сын Магнуса ответил, заметив ложную медлительность движения и скорректировав парирующий удар. Сцепившиеся клинки на миг заскрежетали лезвиями, а затем разошлись.

Все дело было в движении. Несмотря на более крупные размеры, Есугэй был быстр и искусен. Среди Белых Шрамов не водились слабые фехтовальщики, и задьин арга пользовался своими умениями с воображением. Арвида, как и много раз до этого, был отброшен назад, отступая через пустую комнату в ливне искр.

Скорость увеличилась. Арвида держал прямой клинок обеими руками, вращая его перед собой сверкающей защитным кругом. Легионер Пятнадцатого ничего не пропускал. Каждый удар встречался с блоком, и защита оставалась прочной.

Но Есугэй проверял не фехтовальное мастерство.

Провидец бури не сбавлял темп, меняя угол атак. Он безостановочно прощупывал защиту, метя в слабые места Арвиды. Одним из них был правый наплечник, поврежденный на Просперо, из-за чего плохо стыковался с брассаром. Оба воина знали, что выполненный с идеальной точностью укол в него нанес бы глубокую рану. Поэтому наплечник стал центром притяжения дуэли, ее краеугольным камнем, вокруг которого действовали легионеры.

В конце концов, все решила ошибка. Арвиды был оттеснен серией стремительный рубящих ударов крест-накрест и понял, что прижат к стене. Он контратаковал, пытаясь изменить ход схватки и отвоевать пространство. Его левая нога поскользнулась всего на сантиметр, но это была та минимальная ошибка, которая решала исход подобных дуэлей.

Арвида инстинктивно понял, что поврежденный наплечник открыт. Его разум за миллисекунды осознал опасность, и воин напрягся, чтобы блокировать неминуемую атаку.

Но затем он впервые за несколько месяцев увидел это. Контур тела Есугэя распался на фрагменты, и блеклый образ руки с мечом мелькнул с другого направления, в стороне от наплечника, чтобы нанести удар в повернувшее тело Арвиды.

Это был всего лишь миг ока времени, но его хватило – в вихре финтов, уклонов и обманных движений Арвида узрел будущее.

Поэтому он не стал защищать открытый наплечник, но направил клинок прямо в нагрудник Есугэя. Рука провидца бури ушла именно туда, где находился призрачный образ, позволив мечу Арвиды пройти мимо нее. Прямой клинок глубоко вонзился в золотое украшение в виде головы дракона, находившееся сразу под горжетом Есугэя.

Оба застыли. Направленное вверх острие меча Арвиды оказалось под подбородком провидца бури.

Белый Шрам тихо рассмеялся и опустил оружие.

– Ты видел! – радостно произнес он. – Я чувствую, что у тебя получается.

Арвида отступил. Вопреки себе, он не смог сказать, что недоволен. Зрение корвида вернулось.

– Это был всего лишь проблеск.

Есугэй хлопнул его по плечу.

– Но ты знаешь, что оно вернется.

– Возможно. Для старого шамана ты хорошо сражался.

Есугэй засмеялся и отступил, снова подняв клинок и принимая боевую стойку.

– Тогда, повторим, – сказал он.

Поединки продолжались еще шесть часов, прежде чем Есугэй позволил ему отдохнуть. К тому времени Арвида был выжат как лимон, физически и морально. Он, прихрамывая, вышел из комнаты, чувствуя жжение старых ран и вернувшееся утомление.

Его сопровождал Есугэй. Арвиде было приятно отметить, что провидец бури, по крайней мере, тяжело дышал, выходит, больно было не только ему.

– Сколько раз? – спросил Есугэй, следом за Арвидой выйдя в широкий коридор.

Тот пожал плечами.

– Может быть трижды. Это были всего лишь обрывки.

– Но это начало.

Они шли по длинному коридору. Мимо сновали сервы в белых куртках, спеша по своим заданиям. Все отдавали честь – Есугэю с радостью, Арвиде с настороженным любопытством. Как обычно, «Буря мечей» кипела движением и энергией, как огромный, приготовившийся к броску зверь.

– Ты так и не сказал мне, куда направляется флот, – заметил Арвида.

– Еще не решено, – ответил Есугэй. – Легион пока не готов, поэтому мы скрываемся. Но это ненадолго. Хан начнет поиск врага, и тогда орду будет созвана.

– Враг найдет вас, если вы не поторопитесь.

– Он знает, – сказал Есугэй.

Пространство вокруг начало расширяться. Воины направлялись к более оживленным районам флагмана. От света огромных люменов-люстр золото и мрамор коридора мерцали. Легионеры вошли в длинное помещение с зеркалами, над которыми висели десятиметровые, покрытые письменами свитки. Арвида начал понимать, что означали некоторые тексты, даже если не мог их перевести. Одни были записями о выигранных битвах, другие списками воинов Легиона, судя по всему погибших в ходе Великого крестового похода. Некоторые из самых больших и важных свитков, видимо, были со стихами. Арвида догадался об этом по формату текста и декоративным рамкам.

Из дальнего конца зала навстречу шагало отделение Белых Шрамов. На удивление они были в шлемах и с обнаженными клинками.

Есугэй увидел их, и на его покрытом шрамами лице промелькнула тревога. Секунду спустя Арвида понял почему.

В центре отряда шел легионер. В отличие от остальных на нем не было доспеха, только белая рубашка. Кисти были скованы адамантиевыми оковами, а на шею был надет своего рода ошейник. На рубашке красной краской была нанесена руна.

Есугэй и Арвида отошли в сторону, пропуская группу воинов. Конвоируемый легионер ни на кого не взглянул. Он молча смотрел перед собой, гордо выпрямив плечи.

Арвида не мог оторвать глаз от лица Белого Шрама. У него было необычное выражение – подавленное, изнуренное, но все же дерзкое. На нем не отражалась ни жалость к себе, ни страх, только суровая уверенность, словно его тело больше не принадлежало ему, и он плыл по течениям судьбы.

Ни один из сынов Просперо никогда не выглядел вот так. У отпрысков Магнуса был иной нрав, вера в то, что любую ситуацию можно преодолеть при помощи мудрости, а в случае возникновения конфликта законы разума превалируют над законами людей.