Прекрасное далеко

Видение обрушивается на меня внезапно. Вот только что я слышала голос миссис Найтуинг, а в следующее мгновение время останавливается. Миссис Найтуинг застывает рядом с Элизабет. Глаза Фелисити обращены к потолку с выражением бесконечной скуки. Сесили и Марта тоже замерли…

В дверях стоит Вильгельмина Вьятт, и у нее очень мрачное лицо.

— Мисс Вьятт? — окликаю я.

Оставив своих застывших приятельниц, я иду за ней.

Она останавливается на первой площадке лестницы, но когда я тоже поднимаюсь туда, она проходит сквозь портрет Евгении Спенс и тает, как призрак.

— Мисс Вьятт? — шепотом зову я.

Но я одна. И, кажется, сами стены школы что-то шепчут мне. Я зажимаю уши, но все равно слышу призрачный шепот, приглушенное хихиканье, шипение… Обои с павлинами оживают, глаза подмигивают…

Тонкие буквы, написанные рукой Вильгельмины, появляются на портрете Евгении Спенс: «Дерево Всех Душ. Дерево Всех Душ. Дерево Всех Душ».

Эти слова заполняют весь холст. Шепот становится громче. Я кладу ладонь на портрет и как будто проваливаюсь сквозь него и попадаю в другое время и место.

Я в большом холле, но он совершенно изменился. Я вижу, наверное, мисс Мур в юности, она выглядит очень сосредоточенной. Какая-то девушка с ярко-зелеными глазами улыбается ей, и я узнаю свою мать.

— Мама? — зову я, но она меня не слышит.

Меня здесь нет на самом деле.

С девушками сидит женщина в годах, и ее я тоже знаю. Евгения Спенс. Но ее лицо, которое на портрете выглядит таким суровым, пугающим, сейчас светится добротой. Оно живое, румяное.

Какая-то девочка протягивает ей яблоко, и миссис Спенс улыбается.

— О, спасибо, Хэйзел! Оно очень вкусное, я уверена. А может быть, нам стоит разрезать его и поделить на всех?

— Нет, нет! — возражает девочка. — Это для вас. В честь вашего дня рождения.

— Ладно, отлично. Спасибо тебе. Я очень люблю яблоки.

Малышка, сидящая позади всех, робко поднимает руку.

— Да, Мина? — говорит миссис Спенс.

И я вдруг вижу за чертами малышки взрослую женщину. Вильгельмина Вьятт, волоча ноги, подходит к своей учительнице и тоже преподносит ей подарок — рисунок.

— Что это такое?

Улыбка миссис Спенс гаснет, когда она всматривается в рисунок. Это отличное изображение того самого гигантского дерева, которое я видела в снах.

— Как ты додумалась нарисовать такое, Мина?

Вильгельмина вешает голову от стыда и горя.

— Ну же, не молчи! Ты должна рассказать мне. Ложь — это грех, и она плохо характеризует девочку.

Я слышу скрип мела по доске, когда Вильгельмина медленно пишет:

— Дерево Всех Душ.

Миссис Спенс поспешно забирает мелок из пальцев девочки.

— Этого вполне достаточно, Мина.

— Что такое Дерево Всех Душ? — спрашивает кто-то из учениц.

— Это просто миф, — отвечает Евгения Спенс, влажной тряпкой быстро стирая с доски написанное.

— Оно ведь в Зимних землях? — спрашивает Сара, ее глаза проказливо блестят. — И оно очень могущественное? А вы нам не расскажете о нем? Пожалуйста!

— Все, что вам нужно знать в настоящее время, скрыто в вашем учебнике латинского языка, Сара Риз-Тоом, — сердито, но в то же время и поддразнивая, говорит миссис Спенс.

Она бросает рисунок в огонь, и из глаз маленькой Мины льются слезы. Остальные девочки хихикают, видя, что она плачет. Миссис Спенс берет ее за подбородок.

— Ты можешь нарисовать для меня что-нибудь другое? Чудесный цветущий луг или нашу школу. А теперь вытри слезы. И ты должна обещать мне, что будешь хорошей девочкой и не станешь слушать разные голоса, потому что любого можно развратить, Мина.

Картина меняется, и теперь я вижу Вильгельмину, которая достает из ящика стола украшенный драгоценностями кинжал и прячет его в карман. Потом ее тело начинает меняться, она взрослеет, и вот уже передо мной стоит взрослая Вильгельмина, держащая в руке кинжал. Ее лицо искажено яростью. Она поднимает кинжал.

— Нет! — кричу я.

И вскидываю руку, чтобы остановить удар.

Я еще продолжаю кричать, когда внезапно возвращаюсь в нашу столовую. Все смотрят на меня, разинув рот, ужасаясь. Я чувствую боль в руке. Ручьи крови текут с ладони на столовую скатерть из дамасского шелка. Нож возле тарелки. Я сжала его так сильно, что порезалась.

— Мисс Дойл!

Директриса бросается ко мне и тащит в кухню, где Бригид держит бинты и мази.

— Дайте-ка взглянуть, — говорит Бригид.

Она промывает руку, мне больно, рану щиплет.

— Не слишком глубоко, слава богу. Скорее царапина, чем шрам, ничего страшного. Сейчас перевяжем.

— Как это могло случиться, мисс Дойл? — спрашивает миссис Найтуинг.

— Я… я не знаю, — искренне отвечаю я.

Она долго смотрит мне в глаза, мне неловко.

— Что ж, я уверена, в будущем вы проявите больше внимания.

Фелисити и Энн ждут меня в комнате. Фелисити устроилась на моей кровати и читает «Гордость и предубеждение». Когда я вхожу, она отбрасывает книгу в сторону.

— Поаккуратнее с ней, будь любезна, — говорю я и подбираю несчастную книгу, разглаживаю смятые страницы и ставлю ее обратно на полку.

— Какого черта с тобой случилось? — спрашивает Фелисити.

— У меня было очень яркое видение, — отвечаю я.

И рассказываю подругам о том, что показала мне Вильгельмина Вьятт, о сцене в школьном большом холле. Я уверена, она пыталась сообщить мне, что Дерево Всех Душ действительно существует. Что для нас пришло время отправиться в Зимние земли.

Фелисити наклоняется вперед. В ней как будто вспыхивает огонь.

— Когда?

— Как можно скорее, — решаю я. — Сегодня ночью.

В лесу патрулирует рабочий мистера Миллера. Мы видим его, он ходит взад-вперед с пистолетом в руках. Он насторожен, как кошка.

— И как нам добраться до двери, чтобы он нас не заметил? — спрашивает Энн.

Я сосредотачиваюсь, и вдруг в глубине леса появляется призрак женщины. Мужчина, увидев ее, дрожит с головы до ног.

— К-кто это там?

Трясущейся рукой он направляет пистолет на привидение. Женщина прячется за дерево и возникает снова — но уже дальше в лесу.

— Т-ты ответишь моему ма-мастеру… — бормочет страж.

Он на безопасном расстоянии следует за призрачной женщиной, а та ведет его к кладбищу, где и исчезнет, предоставив рабочему чесать затылок в попытках разгадать загадку. Но мы к этому времени будем уже в сферах.

— Вперед! — говорю я, устремляясь к потайной двери.

Фелисити с усмешкой подбирает юбку.

— Ох, как мне все это нравится!

Высокие каменные плиты с изображением бдительных женщин приветствуют нас на другой стороне. Но они не могут дать ответ, которого я ищу. Ответить может только одна особа, как ни противно мне признавать это.

— Идите к замку, — говорю я. — Я скоро к вам присоединюсь.

— О чем это ты? — спрашивает Энн. — Куда ты собралась?

— Я спрошу Ашу, может ли она обеспечить нам какую-нибудь защиту, — объясняю я, чувствуя себя ужасно из-за того, что лгу.

— Мы с тобой, — заявляет Фелисити.

— Нет! Ну, то есть вам лучше подготовить Пиппу и других девушек. Собрать всех.

Фелисити кивает.

— Верно. Ты только поспеши.

— Поспешу, — обещаю я, и это уже правда.

Я бегу по пыльным коридорам к Храму и сразу же направляюсь к колодцу вечности. Цирцея ждет, плавая под поверхностью, ее бледное лицо поднимается из глубины на свет.

— Неужели так быстро пришло время моего конца? — спрашивает она голосом гораздо более сильным, чем прежде.

Я с трудом сдерживаю гнев.

— Почему ты не сказала мне, что знала Вильгельмину Вьятт?

— Ты не спрашивала.

— Ты могла бы и сама рассказать!

— Как я уже говорила, у всего есть своя цена.

Она глубоко вздыхает.

— Насколько мне известно, именно ты убила ее, — говорю я, приближаясь к источнику.

— И ты поэтому вернулась? Расспросить меня о старой школьной знакомой?

— Нет, — отвечаю я.