Прекрасное далеко

— Чего мы ждем? — спрашивает Фелисити, усмехаясь.

Мы наперегонки бежим к двери, врываемся в светящийся коридор. И выходим в сферах.

Рука об руку мы идем по тропе между камнями, стараясь, чтобы нас никто не заметил, высматриваем признаки опасности.

— Ох, твари Зимних земель! — нараспев произносит Фелисити, когда мы приближаемся к Пограничным землям. — Выходите, где вы там прячетесь!

Энн шикает на нее.

— Я н-не думаю, что нам стоит…

— Да разве ты не видишь, что они исчезли? Или с ними что-то случилось. Может быть, когда Джемма забрала магию из Храма, им пришел конец?

— Тогда почему Пип…

Я резко умолкаю.

— Потому что она — не одна из них! — огрызается Фелисити.

Мы подходим к колючей изгороди, окружающей Пограничные земли. На этот раз мы с большей легкостью избегаем ее ловушек и пробираемся сквозь заросли, даже не оцарапавшись.

— Уух-ут! Уух-ут!

Крик разносится по всему синеватому лесу. Бесси Тиммонс и Мэй Саттер, с палками в руках, выскакивают из-за деревьев, Фелисити взвизгивает.

— Вам незачем так делать, — говорит она. — Это всего лишь мы.

— Осторожность не помешает, — отвечает Бесси.

— Я не желаю терпеть их фамильярность, — шепчет мне Фелисити. — И их вульгарность тоже.

Пиппа машет нам рукой, высунувшись из окна башни.

— Эй, не уходите… я спускаюсь!

— Пиппа!

Фелисити спешит к дверям замка. Мерси открывает, приветствуя нас. Замок кажется немного более аккуратным, чем в прошлый раз. Тут сделали небольшую уборку. Полы подметены, разожжен огонь в очаге. Стало почти уютно. Даже лианы не выглядят такими пугающими, смертельно ядовитые цветы вспыхивают пурпуром на фоне осыпающихся камней.

В комнату вбегает Пиппа.

— Я увидела вас у ежевичной стены! Я секунды считала, дожидаясь, пока вы сюда дойдете… двести тридцать две, если хотите знать!

Пиппа снова одета в лохмотья, но в остальном выглядит чудесно. Похоже, магия задержалась в ней, что кажется мне удивительным, потому что когда я одариваю магией Фелисити или Энн, она держится в лучшем случае несколько часов.

— Ты просто сияешь! — восклицает Фелисити, обнимая Пиппу.

Та бросает на меня застенчивый взгляд.

— Да! Должно быть, это от радости, что я снова воссоединилась с моими подругами, потому что я чувствую себя совершенно чужой среди здешних девушек. Ох, Джемма, ты не поможешь мне добавить дров в огонь?

— Конечно, — отвечаю я, делая вид, что не замечаю удивленного взгляда Фелисити.

Пиппа ведет меня за гобелены, в старую церковь.

— Ну, как ты? — спрашиваю я.

Губы Пиппы дрожат.

— А как я должна быть? Я обречена жить здесь вечно. Вечно оставаться в одном и том же возрасте, в то время как мои подруги будут взрослеть и забудут обо мне.

— Мы не забудем о тебе, Пиппа, — возражаю я, но и сама чувствую, что это слишком похоже на ложь.

Пиппа кладет ладони на мою руку.

— Джемма, я снова ощутила магию, и это дает мне надежду. Но она уже ускользает.

Пиппа показывает на свое потрепанное платье.

— Ты можешь дать мне еще? Столько, чтобы мне хватило духа на то время, пока я пытаюсь примириться с судьбой? Прошу тебя!

— Я… я не могу делать это вечно, — запинаясь, говорю я.

Я боюсь того, что случится, вне зависимости от того, что я выберу.

— Я и не просила тебя делать это вечно.

Пиппа берет из чаши высохшую ягоду и кладет ее в рот, скривившись.

— Да и в любом случае, ты ведь сама это предложила. Пожалуйста, Джемма! Для меня это означает целый мир. Если уж я должна терпеть это место…

Она смахивает слезы, и я чувствую себя последней дрянью, а не подругой. При всем том, что я постоянно твержу о возможности изменить что угодно, почему я так беспокоюсь насчет Пиппы? Если я смогла так сильно изменить ее, разве это не означает возможность нового мира, новой надежды без границ?

— Дай мне руки, — говорю я, и Пиппа обнимает меня.

— Я этого не забуду, — говорит она, целуя меня в щеку, но тут же хмурится. — А ты не можешь на этот раз дать мне побольше, чтобы она подольше продержалась?

— Я не могу управлять тем, как долго продержится магия, — объясняю я. — Я ведь только еще учусь ее понимать.

Мы беремся за руки, и снова между нами возникает связующая нить. Я чувствую все, что чувствует Пиппа. Я вижу ее в чудесном бальном платье, радостно танцующей с подругами, кружащейся в объятиях Фелисити, непрерывно смеющейся. Однако под всем этим, в глубине, есть что-то еще. Что-то тревожащее… и я прерываю контакт.

— Ну вот, — говорю я, надеясь, что она не заметит нервозности в моем голосе.

Пиппа вскидывает руки над головой и облизывает губы, начавшие розоветь. Изменения в ней теперь происходят быстрее, и они более сильные. Глаза Пиппы сияют.

— Ведь я прекрасна?

— Ты самая прекрасная девушка на свете, — говорю я, и это чистая правда.

— Ох, Джемма, спасибо тебе!

Она снова обнимает меня, как благодарный ребенок, и я поддаюсь ее чарам.

— Всегда рада помочь, Пиппа.

Пиппа несется в центральный холл, ее взгляд горит.

— Дорогие мои!

Бесси встает, будто Пиппа — ее горячо обожаемая повелительница.

— Мисс Пиппа! Ты выглядишь потрясающе!

— Я и чувствую себя потрясающе, Бесси. По сути, я переродилась. Смотри!

Она кладет ладони на шею Бесси, и под ними внезапно возникает изумительная камея на бархатной ленте.

— Поверить не могу! — вскрикивает Бесси.

— Да, я обладаю магией! — говорит Пиппа, оглядываясь на меня. — Мне ее даровала Джемма. В ней теперь скрыта вся сила сфер.

Фелисити бросается ко мне и целует в щеку.

— Я так и знала, что ты сделаешь что-нибудь для нее! — шепчет она.

Девушки задают мне миллион вопросов: откуда взялась эта магия? Как она действует? Что она может?

— Мне и самой хотелось бы все это знать, — отвечаю я, качая головой. — Иной раз она воистину велика. А иногда я ее едва ощущаю. И, похоже, надолго она не задерживается.

— А ты можешь и нам ее дать? — спрашивает Мэй.

Ее глаза сверкают, как будто я в силах изменить для них все.

— Я… я, пожалуй… — бормочу я.

Я вдруг понимаю, что не хочу отдавать слишком много магии. Что, если моя сила от этого уменьшится? Что, если я потом не смогу помочь подругам в нашем мире?

Фабричные девушки смотрят на меня, не отводя глаз. Бесси Тиммонс наконец фыркает:

— Нет, конечно, она не захочет делиться с нами.

— Это неправда, — возражаю я, но в глубине сердца понимаю, что она не так уж и ошибается.

Но почему бы и им тоже не получить частичку магии? Не потому ведь, что они работали на фабрике? И не потому, что говорят не так, как я, что у них простонародный выговор?

— Мы ведь не леди, как они, Бесси, — кротко произносит маленькая Вэнди. — Нам и ждать этого не следует.

— Да, вам не следует этого ожидать, — говорит Фелисити таким тоном, как будто общается со слугами.

Пиппа подпрыгивает, топча выросшие на полу сорняки.

— Да я сама дам тебе магию, Мэй! Ну-ка, протяни руки!

— Что-то я ничего не чую, — говорит Мэй через несколько мгновений.

И я радуюсь, что они все не могут ощутить мое облегчение. Похоже, магией могу распоряжаться только я.

На лице Пиппы отражается разочарование.

— Ну, похоже, она досталась только мне. Если бы я могла, моя дорогая, я бы с тобой поделилась.

— Я знаю, что ты так бы и сделала, мисс Пиппа, — говорит упавшая духом Мэй.

Мне становится стыдно. Глядя на ужасные ожоги и плачевное состояние девушек, как я могу быть настолько черствой, чтобы отказать им в капельке счастья?

— Хорошо. Давайте немножко повеселимся, пока мы здесь, ладно?

Я соединяю руки с их руками — только Вэнди отказывается, заявляя, что не хочет играть. Вскоре все до краев полны сияющей силы, и даже стены не могут выдержать наш ликующий крик. Они потрескивают и стонут, и только лианы не дают им рухнуть.

Фелисити и Энн показывают девушкам, как превратить их изодранные юбки в роскошные шелковые платья, расшитые бисером и украшенные кружевом, как те, что поступают из лучших парижских магазинов.