Прекрасное далеко

Я только теперь осознаю, какие меня ждут впереди трудности. Я дала обещание, которого не сдержала. И теперь у меня появились враги.

— А ты можешь поклясться, что не имеешь отношения к убийству Креостуса? — снова спрашиваю я, подбрасывая камешек на ладони.

— Да как бы я смогла? — отвечает она вопросом.

Когда я выхожу из-за стены падающей воды, меня ждет Аша. Она поспешно кланяется.

— Леди Надежда, мне нужно с тобой поговорить, — настойчиво говорит она.

— А в чем дело?

Аша ведет меня в какую-то комнату, где сидят на тюфяках хаджины, нанизывая на нитки маковые цветы. Красный дым поднимается из множества медных чаш.

— Это правда, что убит кентавр и что обвиняют в этом хаджинов?

— Да, — киваю я. — Его нашли с цветком мака в руке.

— Но мы не имеем никакого отношения к этому убийству!

Аша потирает ладонь большим пальцем, она выглядит как встревоженный камень.

— Мы не хотели участвовать в их политике. Мы хотели только, чтобы нас оставили в покое, жить в безопасности…

— Да нет никакой чертовой безопасности! — рявкаю я. — Когда ты наконец это поймешь? Твой народ хотя бы знает, что я предлагала тебе долю магии, а ты отказалась за всех?

Хаджины поднимают головы, отвлекшись от своих гирлянд.

— Аша, это правда? — спрашивает какая-то девушка.

— Это не наш путь, не наша судьба, — спокойно произносит Аша. — Мы не выходим за пределы нашего племени. И вы это знаете.

— Но мы могли бы наконец обрести свой голос, — говорит мужчина-хаджин.

Дым редеет. Становится хорошо видно Ашу, стоящую у медного горшка.

— И вы бы воспользовались магией, чтобы стать не теми, кто вы есть? Здесь мы принимаем наши горести. Мы нашли утешение друг в друге. Но что, если мы вдруг получим силу, которая уничтожит все болезни? Будете ли вы по-прежнему находить красоту в других? По крайней мере, сейчас мы принадлежим к одной касте.

Хаджины взвесили ее слова. Некоторые вернулись к работе, натянув одежду на изуродованные ноги, чтобы скрыть их.

— Так было всегда, — говорит Аша. — И мы будем следовать заветам предков.

Она улыбается, но в ее улыбке я не вижу ни тепла, ни мудрости; я вижу только страх.

— Ты боишься потерять свое влияние на них, — холодно говорю я.

— Я? У меня нет никакой власти.

— Так ли? Если ты не подпустишь их к магии, они никогда не узнают, какой могла бы стать их жизнь.

— Они останутся под защитой, — настаивает на своем Аша.

— Нет, — возражаю я. — Они просто ничего не испытают.

Одна из неприкасаемых неуверенно встает, тщательно придерживая юбку.

— Нам хотелось бы обрести голос, Аша. Пора уже.

В глазах Аши вспыхивает искра гнева.

— Мы всегда шли этим путем. И мы будем и дальше жить как прежде.

Девушка садится, но при этом не кланяется Аше, как обычно. В ее глазах — пара богов-близнецов, сомнение и желание. Юбка ложится неловко, приоткрывая покрытые шрамами и волдырями ноги, и девушка не спешит прикрыть их.

Я качаю головой.

— Перемены близятся, Аша. Готова ты к ним или нет.

Я иду обратно к Пограничным землям, в мыслях царит полная путаница. Кто мог убить Креостуса и зачем? Правду ли говорит Цирцея? Неужели Пиппа ради магии заключила сделку с тварями Зимних земель, и если так, насколько она стала сильной? Как мне заставить Фелисити увидеть это, понять? Она может заявить, что я не вправе рассуждать, потому что встречалась с убийцей. И я до сих пор не расшифровала тайные послания мисс Вьятт. Ох, какая же я дура…

Нет. Шанс все исправить по-прежнему есть. Евгения. Я отыщу кинжал и спасу ее. Я наведу порядок в сферах и в Зимних землях, и потом… а что потом? Ладно, об этом я подумаю в другой раз.

У поворота к ежевичной стене я замечаю что-то странное. То фруктовое дерево, которое мы оживили в первый день возвращения в сферы, сплошь покрылось мучнистой шелухой. А цветы на нем посинели, как будто их удушили прямо на стебельках. Все до единого цветки погибли.

Я спешу к ежевичным зарослям и быстро шагаю по тропинке через синий лес к замку.

Уух-ут! Это прозвучало совсем близко. Из кустов выходит Бесси, держа наготове дубинку.

— Пожалуйста, отойди, Бесси. Я не хочу причинять тебе зла. Ты это знаешь.

— Да ты и не сможешь мне ничего сделать, даже если захочешь, — возражает Бесси, нависая надо мной.

Я зову Пиппу, Фелисити, Энн…

— Видишь? Ты им больше не нужна, — рычит Бесси.

Двери замка распахиваются, выбегает Фелисити, за ней — Энн, Пиппа и остальные девушки.

— Джемма! — кричит Фелисити. — Что случилось?

— Бесси не дает мне пройти, — отвечаю я.

Пиппа игриво толкает крупную девушку.

— Это правда, Бесси?

— Ты знаешь, где она была, — пытается объяснить свое поведение Бесси.

Пиппа вертит в пальцах бархатец.

— А и правда, Джемма. Если не хочешь, чтобы тебе задавали вопросы, не следует сбегать в одиночку.

— Да, — киваю я, но мои опасения растут.

Я уже боюсь Пиппу и гадаю, может ли она ощутить мой страх.

— Нам пора возвращаться в школу.

— Но я еще не готова вернуться, — жалуется Фелисити.

— Так не возвращайся. Оставайся со мной, — говорит Пиппа так, словно предлагает обычные каникулы, и лицо Фелисити озаряется радостью.

— Но мы не сможем вернуться без Джеммы, — с горечью напоминает Энн.

— До завтра, — мягко говорит Фелисити.

— До завтра.

Пиппа нежно целует ее в щеку и направляется обратно к замку, а фабричные девушки тянутся за ней, как процессия фрейлин. И никто не предлагает помощь Вэнди.

Вэнди сама нащупывает дорогу и наконец находит мой рукав.

— Мисс? А вы можете взять меня с собой?

— Мне очень жаль, Вэнди. Я не могу привести тебя назад в мой мир, — говорю я, поворачивая ее лицом к замку.

— Мне страшно, мисс. Мне здесь не нравится. В замке так тихо по ночам, и мистера Дарси теперь нет… А когда я зову, никто не откликается…

— Вэнди!

Это Бесси вернулась за ней. Она стоит, выпрямившись, как солдат, и держит дубину в свой рост.

— Идем уже! Мисс Пиппа ждет.

Вэнди неуверенно направляется к ней, но Бесси отпрыгивает в сторону, когда девушка приближается.

— Найди меня!

Бесси грубо хохочет, а потом бесцеремонно тащит слепую девочку к замку.

— Где ты пропадала, Джемма? — настойчиво спрашивает Фелисити.

Она ведет пальцами по стене коридора, идущего к тайной двери.

— Опять к Цирцее ходила?

— Да, — отвечаю я, потому что устала лгать.

— Но ты хороша, а? Не доверяешь Пиппе, но доверяешь этой… этому существу, убившему твою мать!

— Тебе не понять, — говорю я, проталкиваясь сквозь мерцающий свет тайной двери в восточное крыло.

Фелисити дергает меня, поворачивая к себе лицом.

— Конечно, мне не понять. Потому что я всего лишь твоя подруга, которая заботится о тебе!

— А стала бы ты обо мне заботиться, если бы я не владела магией? — спрашиваю я.

— Это то же самое, что спросить: «Стала бы я тебе нравиться, если бы не была собой?» Магия — часть тебя, а ты моя подруга, — говорит Фелисити.

От ее слов у меня на глазах выступают слезы, я ужасно себя чувствую из-за того, как обращалась с Фелисити, не доверяла ей, и из-за того, что должна рассказать о Пиппе.

— Ох, нет! — восклицает вдруг Энн и обхватывает себя за плечи. — Моя шаль! Она, должно быть, упала!

И, не задумываясь, она протягивает руку — и все вокруг заполняется светом, и дверь открывается перед ней.

— Энн, как ты это сделала? — спрашивает Фелисити, вытаращив глаза.

— Я не знаю, — отвечает Энн. — Я просто захотела войти туда, и… вот и все.

— Отойди-ка в сторонку, — приказывает Фелисити.

Она протягивает руку к двери, на лице отражается отчаянное сосредоточение. И снова портал распахивается во всю ширь. Фелисити усмехается так, словно наступило рождественское утро.

— Вы понимаете, что это значит? Джемма — не единственный способ попасть в сферы! Кто угодно может открыть дверь! Мы можем входить и выходить, когда нам вздумается!