Страница 23 из 23
В тот момент это обеспокоило меня. Но встретившись с Торгуном, после того как вражеская крепость была разрушена, а я снова оказался посреди мощи нашего Легиона, мне оказалось сложно припомнить те эмоции.
Мы победили, как и во всех прежних битвах. У меня не было причины полагать, что так будет не всегда.
— Ты был прав, — сказал я. — Твои слова были верными.
Торгун удивился.
— Ты о чем?
— Мы должны учиться у других, — сказал я. — Я могу научиться у тебя. Эта война меняется, и нам нужно реагировать. В ущельях я плохо защищался. Придет день, когда нам придется овладеть этими навыками, не ограничиваться только охотой.
Я не знал, почему сказал все это. Возможно, мучившее меня воспоминание о внезапной тревоге Хана подточило мою уверенность.
В этот раз Торгун не засмеялся. Думаю, мы оба слишком хорошо изучили друг друга.
— Нет, не думаю, что тебе следует измениться, Шибан-хан, — сказал он. — Думаю, ты должен оставаться самим собой: безрассудным и спонтанным.
Он улыбнулся.
— Думаю, ты должен смеяться, убивая.
Я последовал его совету: убивая, смеялся. Ледяной ветер трепал мои волосы, и я чувствовал горячую кровь на своей коже. Я мчался далеко и быстро, подстегивая своих братьев, чтобы они не отставали. Я был подобен беркуту, охотничьему орлу, свободному от пут, парящему в восходящем потоке высоко над горизонтом.
Вот кем мы были тогда — Минган Касурга, Братством Бури.
Это было наше имя, которое отличало нас от других.
В узком кругу нас называли «смеющимися убийцами».
Для остальной галактики мы все еще оставались неизвестными.
Это изменится. Вскоре после Чондакса мы с головой уйдем в дела Империума, втянутые в войну, истоки которой упустили, а о причинах которой ничего не знали. Силы, которые едва замечали наше существование, вдруг вспомнят о нас, а наша верность станет важна для богов и смертных.
История этой войны еще не написана. Я смотрю на звезды и готовлюсь к пламени, которое мы обрушим на них, не зная, куда приведет нас судьба. Возможно, это усилие станет самым могучим из предпринятых нами, нашим последним испытанием перед вступлением в права владык.
Если я честен с собой, тогда мне трудно поверить в это. Для меня более заманчиво считать, что нечто ужасное не произошло, что политически методы действий и стратегемы древних мыслителей не сработали, а наши мечты висят над бездной на шелковой нити.
Если это так, тогда мы будем сражаться до последнего, испытывая нашу отвагу и делая то, для чего были рождены. Я не радуюсь этому. И не буду смеяться, убивая тех, кого всегда любил, как братьев. Эта война будет другой. Она изменит нас, возможно, таким способом, о котором мы даже не догадывались.
Перед лицом грядущего я нахожу некоторое утешение в прошлом. Я помню наш путь войны: безрассудный, энергичный, импульсивный. Из всех миров, на которых мы бились, я буду помнить Чондакс с наибольшей любовью. Я никогда не смогу ненавидеть этот мир, неважно сколько крови он нам стоил. Там я в последний раз охотился прирожденным способом — неограниченный и свободный, как сокол в крутом пике.
Прежде всего ничто не сравниться с воспоминанием о той последней дуэли. Если я доживу, чтобы увидеть гибель сущего, увидеть разрушенные стены Императорского дворца и охваченные огнем равнины Чогориса, я все равно буду помнить то, как он бился. Это совершенство застыло во времени, и никакая злая сила никогда не сможет затмить произошедшее там, перед моими глазами на вершине последнего шпиля белого мира.
Если бы со мной был Есугэй, он бы нашел нужные слова. Я больше не уверен, что у меня есть дар к этому. Но если понадобится, я скажу эти слова.
Было время — короткий промежуток — когда люди осмелились бросить вызов небесам и возложить на свои плечи мантию богов. Возможно, мы зашли слишком далеко и слишком быстро, и наше высокомерие все же обрекло всех нас. Но мы отважились, увидели добычу и потянулись, чтобы схватить ее. На краткий миг, малейший фрагмент времени посреди необъятности вечности мы мельком увидели, кем могли стать. Я увидел один такой миг.
Поэтому мы были правы попытавшись. Он показал нам, скорее поступками, чем словами, кем он был.
Именно по этой причине я никогда не буду жалеть о нашем выборе. Когда время настанет, я выступлю против темнеющих небес, держа его пример перед глазами, черпая из него силу, используя, чтобы стать таким же смертоносным и могущественным, как он. И когда смерть наконец придет за мной, я встречу ее должным образом: с клинком в руках, прищуренными взором и словами воина на устах.
— За Императора, — скажу я, призывая судьбу. — За Хана.