Страница 49 из 50
В этой связи трудно не задаться вопросом о том, как влияет массовая иммиграция в Израиль на политические планы его руководителей. Например, в случае (всякое бывало в истории) массового прибытия в Израиль евреев США, в результате чего демографический баланс изменится, сохранится ли такая потребность в эвакуации тех или иных поселений в Иудее и Самарии? И, как следствие подобных размышлений: если бы не было массовой иммиграции из СССР/СНГ в 1990-е годы, приняли бы израильские руководители, например, решение об эвакуации из Галилеи, где арабы еще двадцать лет назад составляли большинство жителей?
Нынешние стратегические приоритеты израильского правительства – сохранение еврейского большинства и обеспечение безопасности. Остальные соображения, в том числе исторические и религиозные (предлагается эвакуировать жителей и разрушить поселения, созданные в святых для еврейского народа местах), а также экономические, практически отбрасываются. Концепция «территории в обмен на мир» умерла, партии, поддерживавшие данный подход, получили на выборах 2006 года в сумме менее четверти мест в кнесете. Новая израильская доктрина звучит иначе: «Территории в обмен на обеспечение демографического большинства при максимально возможном соблюдении интересов безопасности». Однако даже и ее реализовать не получается никак: опыт показывает, что уход с тех или иных территорий оборачивается значительным ухудшением состояния в сфере безопасности.
Уйти нельзя остаться. Четыре десятилетия после триумфальной Шестидневной войны израильское руководство и общество в целом не имеют ни малейшего понятия, а что же, собственно, следует делать, к чему стремиться. Перепробовали, кажется, все, однако ни мира, ни безопасности достичь так и не удалось, напротив, путь к этим целям представляется сегодня гораздо длиннее, чем это представлялось прежде. Это отодвигание «линии горизонта», исчезновение каких бы то ни было внятных политических перспектив (как у так называемого левого, так и у так называемого правого лагеря) и представляет главную трагедию современной израильской общественной жизни.
Заключение. Сорок лет зигзагов в никуда
Проанализировав эволюцию израильской политики по отношению к контролируемым территориям на протяжении более чем сорока лет, с июня 1967 года по настоящее время, мы можем представить цельную картину происходивших изменений и факторов, оказавших влияние на эти изменения.
Сразу после окончания боевых действий в июне 1967 года перед израильским руководством, то есть перед кабинетом Леви Эшколя, встала серьезная проблема, касавшаяся выработки политики по отношению к тем территориям, которые в результате довольно случайно вспыхнувшей войны оказались под израильским контролем. Ситуация осложнялась тем, что ни у политического, ни у военного руководства страны не было на тот момент четко разработанной стратегии действий.
Ввиду этого военными, политическими и общественными деятелями было предложено несколько самых разных идей относительно будущего Западного берега и сектора Газы, которые в целом можно свести к четырем вариантам: аннексия всех территорий, оказавшихся под израильским военным контролем; создание на Западном берегу и в секторе Газы независимого палестинского государства; создание палестинской автономии под эгидой и фактическим контролем Израиля; возвращение большей части Западного берега Иордании. Единственной территорией, аннексированной Израилем, стал Восточный Иерусалим, присоединенный к западной, израильской части.
В силу ряда причин, часть из которых носила объективный характер (как например, неприятие международным сообществом аннексии территорий), а часть – исключительно субъективный (неверная оценка перспектив сепаратного договора с Иорданией), все вышеперечисленные опции оказались практически нереализуемыми. В результате вопрос об определении статуса контролируемых территорий был отложен на неопределенно долгий срок. Постепенно была начата реализация плана экономической интеграции Западного берега и сектора Газы в израильское хозяйство, дабы не допустить усиления социальной напряженности на этих территориях.
Ситуация изменилась после «электорального переворота» 1977 года, в результате которого к власти пришла партия «Ликуд», а главой правительства стал ее лидер Менахем Бегин. Активная поселенческая политика, катализатором которой было религиозно-сионистское движение «Гуш эмуним», ставила в качестве своей основной цели создание форпостов влияния, изменение демографической ситуации, чтобы территории, столь важные для Израиля в духовно-историческом аспекте, стали и навсегда остались частью еврейского государства.
Поворотным пунктом в эволюции израильской политики на контролируемых территориях можно считать первую интифаду, то есть палестинское восстание, вспыхнувшее в декабре 1987 года. Ставшее результатом сочетания ряда внутренних факторов как экономико-политического, так и демографического характера, оно показало крайнюю проблематичность продолжения политики статус-кво и в то же время – невозможность аннексии этих территорий. Конец 1980-х – начало 1990 х годов стали периодом формирования новой военно-политической реальности в регионе Ближнего Востока. Сочетание трех факторов – изменения в израильском общественном мнении и общественном сознании, поставившие во главу угла не идеологические, а социально-экономические проблемы, первая война в Персидском заливе, лишившая Ясира Арафата большой доли финансовых поступлений от палестинцев диаспоры, и, наконец, первая интифада, ясно указавшая на необходимость изменений, – привело к тому, что стал возможен беспрецедентный и нереализуемый до того переговорный процесс между израильскими руководителями и лидерами ООП. Переговоры, получившие название «процесс Осло», имели конечной своей целью решение всех проблем палестино-израильского конфликта и создания в будущем независимого палестинского государства. Переговорный процесс, однако, столкнулся с целым рядом трудностей и в итоге завершился провалом, когда премьер-министр Израиля Э. Барак, готовый пойти на беспрецедентные уступки, столкнулся с отказом Я. Арафата подписать соглашение о мирном урегулировании палестино-израильского конфликта.
Масштабные планы развития еврейских поселений на контролируемых территориях были реализованы лишь частично: на сегодняшний день общая численность еврейских жителей территорий, занятых Израилем в 1967 году, включая Восточный Иерусалим, составляет около полумиллиона человек, еврейский город возле Шхема так и не был создан, а число жителей Кирьят-Арбы в десять раз меньше планировавшегося идеологами «Гуш эмуним». Поселенцам не удалось реализовать свое стремление стать духовным и политическим авангардом «нового сионистского возрождения»: первым министром, проживающим за «зеленой чертой», стал в 1996 году представитель небольшой общинной партии выходцев из СССР/СНГ «Исраэль ба-алия» (ИБА) Юлий Эдельштейн, житель поселения Алон-Швут.
Изначально «встреча с Иудеей и Самарией – наследием праотцев и объектом устремлений молодых – зажгла сердца и воспламенила воображение»[301]. Однако сегодня представляются справедливыми горькие слова иерусалимского эссеиста Офира Хаиври: «Родиной современного израильского самосознания являются такие места, как Афула, Хадера или Реховот, воплощающие израильскую повседневную реальность. Эта реальность включает: местное отделение сети закусочных «Бургер-ранч» (или «Бургер-кинг»); выступления популярных эстрадных певцов; книжный магазин сети «Стеймацкий»; демонстрацию протеста, проводимую жителями неблагополучных районов перед зданием муниципалитета; два мошава и два кибуца, расположенных на въезде в город, из которых как минимум один находится на грани банкротства… Эта привычная реальность гораздо ближе среднему израильтянину, нежели могила праматери Рахели, которая в лучшем случае находится на периферии его сознания. В результате он не может представить себе ситуацию, при которой Афула или Хадера не останется под израильским суверенитетом, но при этом спокойно думает о том, что можно отдать Шило (где сотни лет стоял переносной Храм и находился духовный центр жизни народа) или Бейт-Лехем (Вифлеем), невзирая на глубочайшую символическую и историческую связь этих городов с еврейским народом. Представляется, таким образом, что израильтянин ощущает свою связь с определенным местом не в силу его сакральной ценности, а прежде всего на основании будничных аспектов, играющих центральную роль в его жизни»[302].
301
Цит. по: Амнон Рубинштейн. От Герцля до Рабина и дальше. Сто лет сионизма. – Минск: МЕТ, 2000, с. 173 [перевод с иврита].
302
Офир Хаиври. Сделаем и постигнем // «Еврейское государство в начале XXI века. Антология современной израильской общественно-политической мысли. Москва; Иерусалим: ИСАА при МГУ им. Ломоносова, центр «Шалем», Иерусалим – «Мосты культуры», 2008, с. 273–274 [статья была впервые опубликована на иврите в 1996 г.].