Страница 69 из 78
СХВАТКА
Лампа фонаря, висевшего на потолке небольшой открытой террасы, по счастью, оказалась перегоревшей; ночные тени скал плотно затемняли асфальтированную площадку перед домом, обрамленную метровым бетонным бордюром, укрепившим край пологого склона, на котором расположилась цепью группа Власова.
«Уазик» с хозяином дома и его гостьей уехал, свет в окнах погас, и оставалось выждать полчаса, прежде чем группа войдет в дверь, оставшуюся незапертой.
Власов сидел, привалившись спиной к валуну, и, отирая ладонью росистую влагу, покрывшую сталь автомата, раздумывал, вызывать ли из поселка машину прямо сейчас или же следует обождать? В итоге решил не торопить события: мало ли что?
Сбоку, буквально в метре, послышался шорох: по склону кто-то поднимался…
Сорвался камень, донеслась сдавленная брань на фарси, скрежетнула о почву оружейная сталь – ее, эту сталь, Власов ощутил и в темноте безошибочно, как змея ощущает живое тепло…
Он вжался в почву.
Рядом возникли три силуэта. Автоматы, бородатые лица, вязаные шапочки на головах…
Торопливый невнятный шепот, хруст песка под тяжелыми башмаками…
Один из силуэтов, перемахнув через бордюр, канул во мглу, устремившись к дому, двое остальных залегли, настраивая приборы ночного видения и отложив в сторону оружие.
В голове Власова закружил хоровод воспаленных мыслей, из которого выпала, кристаллизуясь в своей выверенности, одна, необходимая: «Бандиты или ЦРУ… А, впрочем, какая разница?»
Власов уже долго не работал в «поле» и сейчас остро ощущал утрату навыков, однако заставил себя собраться, одолеть неуверенность и заметавшийся внутри, как бабочка в сачке, страх.
Выдернул из ножен кинжал, подарок дядьки, ветерана СМЕРШа – эсэсовский именной клинок, острый как бритва, ухоженный, с любовно выведенным жалом, выполированными ложбинами в золингеновской стали…
Рывком приподнявшись, бросил тело на спину одного из усердно вглядывающихся в темноту незнакомцев и, вжавшись в эту спину бедром, длинным косым движением всадил лезвие в шею второго, испуганно встрепенувшегося и тут же выронившего прибор ночного видения из рук.
Лезвие, не встретив ни малейшего себе сопротивления, легко пересекло гортань и шейные мышцы, и тут же, отчужденно почувствовав окропившую его лицо кровь, Власов, ухватив второго незнакомца за шею сгибом локтя, всадил ему кинжал в почку, тверже и тверже сжимая захват, не давая противнику издать ни звука и дожидаясь, когда обмякнет под ним жилистое тренированное тело…
Это был плохой и противный удар ножом, но Николай действовал наверняка, опасаясь возможной преграды бронежилета, дважды спасшего ему жизнь в аналогичной ситуации, – правда, заколоть тогда пытались его, Власова.
Затем сноровисто обыскал тела: гранаты, тесаки с широкими лезвиями и костяными, украшенными серебром ручками…
Ни документов, ни номерных спецжетонов на шеях… Значит, точно не свои.
Прислушался. Ни шороха.
Подобравшись к валуну, произнес в укрепленный у губ микрофон рации, одновременно нашаривая прибор ночного видения и поднося его к глазам:
– Тревога! Посторонние на склоне! Пытаются проникнуть в дом. Выявить по периметру и уничтожить. Не стрелять! Только ножами! В дом не лезть! Ликвидация противника по его выходу! Осторожнее с объектами!
– Понял, понял, понял… – зашуршало в наушнике.
Это воодушевило: группа была цела, и адреналинчику в кровь он, Власов, ребятам добавил… Не помешает.
За бордюром, со стороны двора, послышалось отчетливое движение – вероятно, назад возвращался лазутчик.
Миг, и Власов приник плечом к основанию бетонного бруствера, ощущая, как кровь, высыхающая на сжимающих рукоять кинжала пальцах, омерзительной холодной коростой стягивает кожу…
– Муса! – донесся призывный шепот, и над головой Власова появилась косоглазая, заросшая физиономия.
В-жик! – серпом рассекло лезвие воздух, перерубив шею очередной жертвы, тут же перетащенной через ограду к своим бездыханным соратникам.
Власову вспомнилась Москва, стол в ресторане с обилием мясных и рыбных закусок, неторопливый разговор под остуженную на льду «Смирновскую» с деловым человеком, предлагающим за оказание услуг сотню тысяч «зеленых»…
А услуги-то! Тряхнуть какую-то трусливую, зажравшуюся свиноморду…
Нет, со службой пора завязывать. Хватит приключений!
Власов поднес к глазам прибор, повертел регулировочные колесики…
В зеленом размытом фоне увидел силуэты входивших в дом пятерых неизвестных.
«Ничего себе! Сколько же их тут, косматых детей гор?.. Целая банда, что ли? Эх, были бы снайперы… Да кто же знал!»
– Я одного уложил, – прозвучал в рации голос Мартынова. – И ребята – двоих… Вокруг вроде все чисто…
– Кольцевая проверка периметра, – сказал Власов. – Двигаемся навстречу друг другу. – Громко цокнул два раза через зуб. Выждал секундную паузу. – Такой вот сигнал… для опознавания. Не покрошите друг друга, парни! И за домом следим неотрывно! Если все чисто, трое идут туда… Включая меня. Один контролирует подъезд-выезд. Берегите спины!
– Понял, понял, понял…
Отряд Ахмеда, включая Диму, состоял из двадцати человек. Шестеро оставались в поселке, готовя отход группы, пятеро боевиков во избежание появления незваных гостей следили за дорогой от поселка до домика, а остальные непосредственно участвовали в операции.
Входя в дом, Дима, конечно же, и предположить не мог, что шестеро бойцов, должных охранять периметр, валяются на склоне с перерезанными глотками и группа захвата ФСБ, проверив свои тылы, спешит к неясно белеющим в темноте спящих гор стенам строения с намерениями глубоко агрессивными и решительными…
Дима был отстраненно-спокоен. Бородатые бойцы, увешанные оружием, вселяли в него уверенность, и в окружении их чувствовал он себя если не комфортно, то уж вполне защищенно.
В темноте прихожей вспыхнули узко направленные лучи фонариков, скупо высветившие беленые плоскости стен и дверей спален.
Дима толкнул ладонью первую дверь, оказавшись в пустой гостиной с круглым большим столом, окруженным готическими стульями с резной вязью изголовий. Посередине стола высилась в бронзовой зачерненной чаше оплывшая, наполовину сожженная свеча.
– Спички! – шепотом попросил он, тут же ощутив ткнувшийся ему в пальцы коробок.
В озарении расплывчатого огонька он увидел стоящий на полу рюкзак и спортивные сумки.
– Так, – сказал, различая в полумраке сосредоточенное лицо Ахмеда. – Вы тут пока с этими разбирайтесь, а я посмотрю, что к чему…
– Чего смотреть? – с откровенным раздражением спросил тот.
– Чего нашим начальникам требуется, вот чего! – в тон ему произнес Дима, – Иди и занимайся… чем умеешь. А я свои задачи тоже хорошо знаю!
– А ты знаешь, чего им требуется? – умерил тот пыл.
– Представь себе!
– Ну, извини… – Дверь закрылась.
Дима взялся за узел рюкзака, из которого выглядывал ледоруб.
Так… Веревка…
Взяв фонарик в зубы, он разверз брезентовые края, заглянув внутрь рюкзака.
Увидев аптечку, вытащил ее, высыпав содержимое на пол.
Таблетки, мазь…
Дверь неожиданно и зловеще скрипнула, Дима вздрогнул, тут же окаменев и в единое мгновение покрывшись ледяным потом.
– Кто… там? – вопросил робко, не находя в себе силы обернуться. – Ахмед, ты?
Вслед за его вопросом в доме послышался шум, оглушительно и звонко разлетелось разбитое стекло, грохнул выстрел, затем отрывисто прострекотала сухая и колкая автоматная очередь…
Истерзанное нервными перегрузками сердце Димы екнуло и спутало равномерный свой ритм.
Фонарь выпал изо рта парализованного ужасом Дипломата в глубь рюкзака.
С помощью колоссального волевого усилия он заставил себя повернуть голову в сторону двери.
Взор его тут же уперся в пропасть черного немигающего зрачка тупорылого хромированного «магнума». Но тот, кто держал этот «магнум», был страшнее всех пистолетов мира, и он принудил Диму издать затравленный, скулящий звук и, подхватив рюкзак к груди, сжаться в трепетный комок.