Музыкальная шкатулка

Они погружались обнаженными в воду, и сердце Клер начинало стучать от неприкрытого чувственного удовольствия, которое давала вода, обнимающая их тела. Ник долго целовал Клер, затем сажал к себе на колени, его руки медленно скользили вдоль ее тела, лаская и не пропуская ни одного чувствительного места, ни одной потаенной впадинки. Клер, не в состоянии противостоять желанию, которое он так искусно возбуждал в ней, вся отдавалась во власть наслаждения, создаваемого прикосновениями его рук и теплом пенящейся воды.

Нику доставляло удовольствие доводить жену до высшей точки и держать в таком состоянии настолько долго, насколько это было возможно. Она трепетала в его руках, а он продолжал сдерживать себя. Когда Клер уже изнемогала, он, наконец брал ее, и наступала кульминация, от которой содрогалось ее тело. Потом он нежно гладил ее, пока она не успокаивалась. Тогда он относил жену в постель, и все начиналось сначала.

Она боялась спросить, что он думает и чувствует. Было ли такое обращение Ника с ней желанием полностью подчинить ее себе, лишить собственной воли? Или его мотивы были проще? Быть может, муж просто хотел быть уверенным, что она забеременеет прежде, чем закончится их медовый месяц?

После Монтерея они поехали в долину Напа, знаменитую своими виноградниками, и остановились в прелестной маленькой гостинице. Клер полюбила Напу. Она влюбилась в нежный аромат, наполняющий воздух, яркое солнце, безоблачное небо, зеленые холмы, бесконечные ряды виноградников и очарование провинции. И она полюбила Ника. Ее любовь росла день ото дня. Она пьянела от этой любви, от проснувшейся в ней чувственности, от ощущений, которые возбуждал Ник в ее душе и в ее теле.

Как-то утром, вскоре после восхода солнца, когда туман укрывал долину серебристой вуалью, они отправились в полет на воздушном шаре. Клер смотрела, как шар медленно плывет над домами и виноградниками. Обернувшись, она поймала обращенный на нее взгляд Ника и увидела нечто, что смутило ее. Что это было? Нежность? Грусть? Что? Но прежде чем она смогла понять, что же это, странное выражение исчезло, и потом Клер долго гадала, не было ли это игрой ее воображения.

В последний вечер перед отъездом в Сан-Франциско, откуда молодожены должны были вылететь в Хьюстон, они ужинали в ресторане. После ужина Ник пригласил ее на танец. Трио музыкантов играло сентиментальные мелодии о любви, и Клер ощущала, как бьется сердце Ника, рядом с ее собственным.

— Ты знаешь, что это за песня? — спросил он.

— Это из «Шербурских зонтиков». — Она начала негромко подпевать. — Я не помню точно слов. Что-то насчет тысячи лет. — Она улыбнулась. — Песня называется «Я буду ждать тебя».

Он прижал ее к себе, и сладкая дрожь пробежала у нее по спине. А когда прекрасная мелодия умолкла, Ник сразу же повел ее к выходу, крепко держа за талию. Они вошли в лифт, чтобы подняться в номер. В кабине никого не оказалось, и как только двери закрылись, губы Ника впились в ее рот. Поцелуй был крепким и жадным, и когда лифт остановился на третьем этаже, сердце Клер было полно дикой, безумной надеждой.

Быть может, сегодня муж забудет свою филигранную сексуальную технику. Быть может, сегодня они будут равны — мужчина и женщина, которые хотят друг друга слишком сильно, чтобы вспоминать то, что написано в книгах об интимной жизни. Клер всем сердцем надеялась, что это будет так.

Захлопнув за собой дверь номера, он тут же начал расстегивать молнию на ее платье, покрывая ее лицо торопливыми поцелуями. Ник целовал ее, забыв обо всех тонкостях обольщения, поцелуи становились все более лихорадочными и настойчивыми. Клер чувствовала, как ее сердце наполняется счастьем.

Затем так неожиданно, как будто на них вылили ведро воды, Ник отпрянул назад. На его лице появилось знакомое бесстрастное выражение, словно он надел маску. Его руки потеряли свою грубость, и он начал, как много раз до этого, медленно, продуманно соблазнять ее.

Ощущение тщетности ожиданий охватило Клер. Хотя она была не очень опытна в том, что касалось мужчин, но инстинктивно понимала, что, если Ник не раскроется, не позволит чувствам свободно выйти наружу, нет надежды, что он будет любить ее так, как она того хочет. Так, как она любит его.

Две недели спустя, проводя совещание с руководителями подразделений, Ник поймал себя на том, что думает о жене. Он вполуха слушал доклад Кена Будро, вертя в руках ручку. Образ Клер наполнял его сознание. Что с ним происходит? С тех пор, как они вернулись в Хьюстон, он не переставая думал о ней. Сколько бы раз Ник ни твердил себе, что его единственная цель в постели — это зачать ребенка, он знал, что обманывает себя. Каждый раз, когда он касался Клер, терял контроль над собой. Ник не хотел этого. Подобные эмоции нарушают жизненный порядок. Толкают на глупые, иррациональные поступки. Делают человека слабым и уязвимым.

Он начнет бороться с этой слабостью, будет изживать свои чувства к ней. Потому, что не должен, не может влюбиться в собственную жену.

С Ником было что-то не то. Он ничего не говорил, но Клер чувствовала, что муж изменился за те несколько недель, которые прошли после возвращения из свадебного путешествия. Ник по-прежнему был добр, заботлив, внимателен. Но в нем появилось какое-то беспокойство, тревога. Быть может, его волновало то, что она все еще не беременна?

Каждую субботу после обеда он куда-то уходил, ничего ей не говоря. Это беспокоило Клер. Она понимала, что по условиям их соглашения Ник не обязан рассказывать ей все, но ее задевала его скрытность. Наконец Клер не выдержала. Она отдыхала с книгой в руках, когда вошел Ник и небрежно сказал:

— Я ухожу, на несколько часов. Пока.

Клер отложила книгу и посмотрела на мужа. На нем были белые шорты, белые спортивные туфли и голубая рубашка.

— Куда ты идешь, Ник? — спросила она. Вначале ей показалось, что тот не собирается отвечать. Несколько мгновений его голубые глаза задумчиво изучали ее лицо.

— В детский дом в Буффало, — наконец произнес он.

Ответ был настолько неожиданным, что Клер не сразу нашлась, что сказать. Потом спросила с улыбкой:

— Можно мне пойти с тобой?

Детский дом стоял на вершине холма неподалеку от центральной части Хьюстона. Когда-то хозяином этого дома был человек, разбогатевший на нефтяных месторождениях. Он потерял свое состояние так же легко, как и приобрел — главным образом, за игорным столом. Дом был выкуплен группой состоятельных граждан и превращен в детский приют.

Клер вошла следом за Ником в просторный вестибюль с мраморным полом и высоким потолком, с которого свисала нарядная люстра. Дежурная, маленькая рыжеволосая женщина, приветливо поздоровалась с Ником. Он представил ей Клер. Рыжеволосая широко улыбнулась, и через несколько минут они уже шли следом за ней по длинному коридору, пока не оказались в огромной комнате, ярко освещенной солнцем сквозь ряд высоких окон, занимающих целую стену.

Группа детей в возрасте от шести до четырнадцати лет, увидев, Ника, немедленно окружила его. Не прошло и минуты, как он уже сидел на полу, а со всех сторон его облепили дети. Прядь волос упала ему на лоб, придавая мальчишеский вид.

— Ребята, это Клер, — сказал он, с улыбкой глядя на нее. — Я вам рассказывал о ней. Клер, это мои приятели. — Он показал на симпатичного мальчишку лет десяти с иссиня-черными волосами и большими карими глазами. — Это Рикардо, лучший подающий нашей команды по софтболу. — Следующей шла девочка с торчащими вперед зубами и застенчивой улыбкой. — Это Сара, она играет на левом крае. — Ник перечислял их одного за одним: Джеф, Джимми, Шари, Лорен, Валери, Джеймс, Дуг, Девид, Элисон, Элизабет, Лайза, Джо, Джейсон. После каждого имени он называл положение, занимаемое в команде. — А эта юная леди — Бриджит, лидер наших болельщиков, — закончил он.

— Лидер болельщиков? — переспросила Клер.

— Кто-то должен подбадривать команду, — сказала высокая живая девочка лет тринадцати с золотисто-каштановыми волосами и веселыми голубыми глазами. Клер сразу же почувствовала к ней симпатию.