Страница 4 из 13
Хотя нет, ошибочка. Вот такой вид рекомое ополчение могло иметь только после славной победы, когда на пиру ряды суровых воинов изрядно разбавили освобожденные пленницы, веселые девицы из ближайших поселений и проезжающий мимо цыганский табор в полном составе. Ибо всевозможной пестротой и стилем одеяния пассажирок утренней электрички с легкостью могли затмить любой восточный базар. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что при всей яркости палитры преимущество имел зеленый колер и разные его оттенки.
Наверно, я тоже задремал, поддавшись общему гипнозу дороги. Причем даже не заметил когда! Но тем не менее, открыв глаза в следующий раз, понял, что электричка уже остановилась, а странствующий народ — зевая и потягиваясь, начал продвигаться к выходу.
Дав основной массе схлынуть, а Иришке проморгаться ото сна и даже что-то подправить на лице, используя вместо зеркальца отражение в окне, я забросил на плечо рюкзак, подхватил с пола мешок из полипропиленовой соломки со своим инвентарем, небольшую, удивительно легкую сумку девушки и тоже поднялся.
— Пойдем, что ли, спящая царевна?
— Почему спящая? — нахмурила бровки Ира.
По правилам игры мне следовало пошутить в такт, примерно так: «Ага, что спящая, тебя задело, а что царевна — это нормально?» Но в этот момент мы уже добрели до тамбура, где перемещение возможно только колонной по одному, и моя ехидная реплика пришлась бы в макушку незнакомого парня. А это значит, что Ира ее попросту не расслышала бы, да и парень вряд ли смог бы оценить по достоинству, — так зачем же попусту содрогать эфир?
Потом я оказался на перроне и помог сойти своей спутнице.
— Темные силы налево, светлые — направо! Светлые — направо! Темные силы — налево! Темные силы налево, светлые — направо!..
В центре довольно просторного полустанка, шагах в десяти от полотна, так чтоб его хорошо было видно из всех вагонов, стоял невысокий, коренастый мужчина в камуфляже типа «флора» и, как закольцованный файл, непрерывно выкрикивал в допотопный жестяной рупор системы «воронка» одну и ту же фразу.
А чтоб вышеназванные силы таки не перепутали: кому куда, — чуть поодаль, разойдясь в стороны шагов на двадцать, на приезжий народ с добрыми улыбками а-ля «Welcome to Miami!» взирали два паренька, навесив себе на грудь большие таблички. У того, что стоял слева — надпись на ней гласила «Темные», а у парня справа — соответственно «Светлые».
Наверно, помогало. Потому что позади парней уже образовались две толпы, человек по сто пятьдесят, и шмыгающих между ними туда-сюда, заблудившихся «перебежчиков» не наблюдалось. Зато, с высоты моего роста, среди людей были замечены кони!
Интересно, а лошадкам тоже был предложен выбор фракции, или их судьбу определил жребий и его величество Случай?
— Ну все, — потащила у меня из рук свою поклажу Ира. — Тут мы расстанемся. Тебе — налево, а мне — к светлым силам.
— Не понял? — от неожиданности я даже не возмутился. — Как же я тебя потом найду в этом бедламе?
— Тому, кто любит, — промурлыкала рыжая бестия, явно цитируя какого-то классика, — сердце укажет направление, а разум отыщет путь.
Потом быстро чмокнула меня в губы и упорхнула, оставив решать самый интересный вопрос: «Как она смогла это проделать, если разница в росте составляет больше тридцати сантиметров, а я к ней не наклонялся?»
— Чего завис, парень? — Мужчина с рупором, наверное, устав вещать в «матюгальник», доверил сортировку народных масс наглядной агитации и, покинув свой пост, подошел ко мне. Впрочем, ничего удивительного, — к этому времени праздношатающихся особей на перроне почти не оставалось, ибо все прибывшие присоединились к своим командам. — Что-то я тебя не припоминаю. Первый раз, что ли? Не знаешь, чью сторону принять?
— Да вот, сомневаюсь, однако, — улыбнулся я приветливо, игнорируя оценивающий взгляд. Привык, что незнакомые люди смотрят на меня, как на… В общем, по-разному смотрят. Но в основном со снисхождением, — будучи свято уверенными, что поговорка: «Сила есть — ума не надо» сложена именно о моей персоне.
— А что так?
— Понимаете, мой дедушка всегда говорил, что в раю благостно, зато в аду компания веселее. Вот я и размышляю.
— Видимо, знающий человек… — кивнул мужчина, протягивая ладонь. — Михалыч. А тебя как звать?
— Степан. Студент и… людоед.
— В смысле? — опешил чуток Михалыч, от чего даже затянул крепкое рукопожатие. Но быстро сообразил. — Тьфу ты, блин… Хочешь сказать, огр? Или — тролль?
— Не знаю, но вряд ли, — мотнул я головой. — Если честно, то не хотелось бы национальность менять. Обычный русский великан.
— Ага, — ухмыльнулся Михалыч. — Былинный витязь. А людоед, как я понимаю, хобби. Или для разнообразия трапезы?
— Не-е, из-за лени, — поддержал я немудреную шутку. — Злаками и овощами сыт не будешь. За зверьем еще побегать надо, а этих — вон сколько. И потом, только, чур, никому… — я доверительно понизил голос. — Мозги люблю. Правда, иной раз, такие дурни попадаются, что их пустые головы только на пепельницу и годятся. Жаль, не курю… Приходится выбрасывать. В общем, никакого толку, одно расстройство… желудка.
— Это точно, от дурня нигде толку нет, — согласился Михалыч как-то чересчур серьезно. — Только в русских сказках. Ну ладно, поглядим потом на твой костюм и определимся, к какому сословию приписать. А пока, Степан, коль людоедом обозвался, двигай к темным. Среди воинства света порою тоже далеко не ангелы попадаются, но в поедании человеков еще никто замечен не был. Даже сердцем побежденного врага брезгуют…
— Как скажете, — согласился я. — Налево так налево. Оно даже звучит как-то более обнадеживающе, что ли.
— Вот и договорились. Пошли, представлю тебя твоему Мастеру. Да и выдвигаться уже пора. Кто хотел, прибыл, а кто не успел — тот опоздал. Захочет — найдет… Лес, он, конечно, большой, — но ни второго Светлого озера, ни еще одних Чертовых скал в округе не найдется.
— Говорят, что заблудиться и в трех соснах можно… — я по-прежнему пребывал в шутейном настроении.
— Можно и в ложке воды утонуть, — кивнул Михалыч. — Ежели очень постараться. Только дурни среди нашей братии не водятся. — Помолчал и добавил задумчиво: — Разве из новичков кто подсуетится?..
Наверно, нигде так точно не работает поговорка: «Встречаем по одежке, а провожаем по уму», как среди ролевиков. Что ты за человек — еще надо поглядеть, проверить, оценить и взвесить, а костюм с первого взгляда кричит о твоем характере, увлеченности и… финансовых возможностях. Всерьез увлекаешься играми или досуг убиваешь. И хоть я сам принадлежал не к фанатам, а всего лишь с красивой девушкой свежим воздухом подышать пришел, на первом же смотре мордой в грязь ударять не собирался. Тем более что у меня имелась превосходная возможность приодеться, не потратив при этом ни копейки…
Семья наша не нищенствовала, но и из горла не лезло. Поэтому, дабы не нахлебничать, на собственные нужды я уже пару лет старался зарабатывать сам. И чего там греха таить, по-разному зарабатывал. От написания курсовых и расчеток до способствования своевременному возвращению долгов. Но с явным криминалом никогда не связывался, хотя именно туда спортсменов чаще всего и зовут.
А еще с самого первого курса было у меня одно место практически постоянной работы, позволяющее проводить ночи под крышей, в закрытом помещении и — не дома. Что чрезвычайно важно для нормализации физиологических процессов молодого, жаждущего избавиться от юношеских прыщиков организма… и спокойствия материнского сердца.
Короче, ночь через три я подрабатывал ночным сторожем в городском краеведческом музее. Фома кроме нас тренировал парней из одной охранной структуры, вот и поспособствовал с трудоустройством. Деньги там платили мизерные, меньше стипендии, но этот недостаток с лихвой компенсировался уже перечисленным пакетом удобств.
Не-е, с американской фантастической комедией мои дежурства не имели ничего общего. Экспонаты по комнатам и запасникам не бегали, к сторожу не приставали и даже списанные в утиль никаких переворотов не устраивали. Впрочем, у нас не там. И какой смысл бунтовать, когда и списанные, и действующие наглядные пособия продолжали стоять на своих местах, — а каков их статус, точно знал только главбух. Ну, кроме тех экспонатов, что уже окончательно потеряли товарный вид или имели более новый дубликат. В этом случае ветеранов музейного труда сносили в подвал, а место выбывшего из строя занимала новая копия.