Страница 27 из 39
– Ну и что вас беспокоит?
– Не так громко, – предупредил Барри. – Я вам одно скажу: скандалов я не потерплю! Я нанимаю вас, я ставлю на ярлык ваше имя, значит, ваша репутация – в то же время и репутация фирмы «Барри-мода». Я вас не обвиняю. Я только говорю – больше никаких скандалов, никаких слухов или…
В этот момент Генри заметил, что к нему направляется Вероника в сопровождении свиты сияющих официантов. Они всегда бросались к ней толпой, стоило ей появиться в любом кафе или ресторане.
Вероника весело помахала ему рукой и крикнула:
– Здравствуйте, дядя Генри! Извините, что опоздала. Зато я для вас кое-что разузнала.
Годфри Горинг оторвался от газеты и с непроницаемым выражением лица внимательно посмотрел на Генри и Веронику. Олуэн Пайпер была менее сдержанна. Она внезапно замолчала и, обернувшись, с нескрываемым любопытством оглядела Веронику.
Не замечая произведенной ею сенсации, Вероника хлопнулась на стул и звонко объявила:
– Есть хочу, умираю! Он меня замучил, этот ненормальный, я на ногах не стою! – Не обращая внимания на предостерегающие знаки, которые делал ей Генри, она намазала хлеб маслом, откусила большой кусок и продолжала:
– Там у него в ателье что-то неладно, дядя Генри, попомните мои слова. В чем дело, я пока не знаю, но скоро выясню!
– Вероника, ради бога, замолчи! Найт сидит как раз сзади тебя.
– Да ну? Сам Николас Найт? А где он? – Вероника и не подумала понизить голос. Генри оставалось лишь подивиться непоследовательности матери-природы, объединившей в Веронике удивительную красоту с явной умственной неполноценностью.
– Заказывай еду и помолчи, – пробормотал он. – Поговорим позже, у меня в кабинете. Вероника улыбнулась.
– Ну что ж. Я все равно не собиралась ничего вам сегодня рассказывать. Я пока еще ничего не проверила. Но вот на той неделе я…
– Вероника! – строго прикрикнул Генри.
Она взяла напечатанное на большом листке меню и, спрятавшись за ним, заговорщицки подмигнула дяде. Но тут, к счастью, подошел официант, и разговор оборвался.
Генри приуныл, когда услышал, что Вероника «может обойтись» порцией лососины и ликерным суфле. Самому ему пришлось ограничиться холодным цыпленком. Решительно отмахнувшись от карточки вин и отказавшись от кофе, он сумел все же избежать позора и даже покинул ресторан с какой-то мелочью в кармане.
Вернувшись в свой укромный кабинетик. Генри высказал племяннице все, что он о ней думал. Он растолковал ей, как опасно ввязываться в такие дела, да еще кричать о них во всеуслышание, и к каким печальным последствиям может ее привести столь безрассудное поведение. Затем он решительно потребовал, чтобы Вероника прекратила свои розыски, и запретил ей выступать в показе моделей Николаса Найта.
Вероника выслушала его нотации с покаянным видом, опустив глаза. Когда Генри замолчал, она охотно согласилась исполнять все его требования, за исключением одного: не выступать на выставке Найта.
– Все платья подогнаны к моей фигуре, – объяснила она. – Сейчас поздно отказываться. Я подведу Найта. У нас так не принято.
Никакие доводы не могли ее поколебать. Генри решил не настаивать и стал расспрашивать, о Париже и о чемодане Рэчел Филд.
– Не трогала я ее паршивого чемодана, – возмутилась Вероника. – Пусть не врет!
– Она и не говорит, что ты трогала, она говорит – могла тронуть.
– Мало ли что я могла!
– Послушай, Роняй, я тебя ни в чем не обвиняю. Я знаю, что бы ты ни натворила, намерения у тебя были самые невинные. Но если кто-то просил тебя что-то положить в чемодан мисс Филд, ты должна мне об этом сказать. Обещаю, у тебя не будет неприятностей.
– Да говорю вам, я и близко не подходила к этому несчастному чемодану. Когда она укладывалась, я и правда была у нее в номере. У нее все так красиво завернуто, так аккуратненько уложено, как в аптеке. Мне и в голову не приходило что-то трогать.
– И когда ты там была, кто-то вызвал ее из комнаты, верно?
– Да. Тереза постучала в дверь и попросила мисс Филд зайти к ней в номер что-то проверить. Ее минут десять не было.
– И все эти десять минут ты просидела в ее номере?
– Да.
– И никто туда не заходил?
– Ни души.
– Ну что ж, – заключил Генри, – похоже, кто-то зря обыскивал ее чемодан. Если ты, конечно, ничего от меня не скрыла.
Глаза Вероники стали еще огромнее. С чувством оскорбленного достоинства она ответила:
– Нет, дядя Генри, я рассказала вам все.
– Надеюсь. Ты зайдешь к нам вечером?
– Не могу. Мы с Дональдом идем в кино.
Генри ничего не сказал. Не мог же он запретить ей пойти в кино с молодым человеком, подозревать которого у него не было ни малейших оснований, если не считать некоторой неуверенности, что его показания вполне правдивы. В конце концов он сказал:
– Не говори ни с кем об этом деле, Ронни! Даже с Дональдом. А главное, не хвастайся ему, что тебе якобы удалось что-то разузнать. Между прочим, что за чепуху ты плела за завтраком?
– Да так, ничего. – Опять ее невинный вид показался ему притворным. – Наверное, и вправду чепуха. И потом, ведь вы велели мне не вмешиваться…
– Но если ты что-то узнала, ты должна мне сказать.
– Да, нет.., пустяки.
Генри не знал, как ему быть. Как дядя Вероники, он хотел, чтобы она держалась как можно дальше от этих дел. Но, как полицейский, он понимал: иметь такую помощницу – необыкновенная удача, она может для него разузнать очень важные подробности. И он сказал:
– Придешь к нам завтра, все обсудим.
– Мне очень жаль, дядя Генри, но завтра я не смогу. Я обещала провести уик-энд с моей подругой Нэнси в деревне у ее родителей.
– Ну что ж, там ты хоть будешь в безопасности, – заметил Генри. – Значит, до понедельника?
Попрощавшись, Вероника надела пальто, чмокнула дядюшку в нос я исчезла. А Генри отправился к доктору Уолтеру Маркхэму на Онслоу-стрит.
Доктор Маркхэм – солидный, почтенного вида мужчина, встретил гостя с сочувственно-печальным выражением на обычно жизнерадостном лице.
– Ужасная трагедия, – повторял он, ведя Генри в уютный, обставленный кожаной мебелью кабинет. – Такая очаровательная женщина и такая молодая. Но кто из нас ее осудит? – Он вздохнул. – Если она сочла возможным оборвать свою жизнь…
Этот тоже считает ее самоубийцей. Интересно.
– Почему вы так думаете?
– Видите ли… – доктор Маркхэм замялся. – Но разве вскрытие не обнаружило ее состояния?
– Вы полагаете?..
– Я полагаю, что у нее был рак. Да вот послушайте. – Доктор опустился в кресло. – Мисс Пэнкхерст моя постоянная пациентка. Она редко ходила ко мне, разве что иногда простуживалась. Но месяца два назад она пришла вдруг очень расстроенная. – Он сделал паузу. Она не разрешила мне осмотреть ее, но под большим секретом попросила назвать ей лучшего специалиста-онколога в Лондоне. Естественно, меня это весьма встревожило, Мисс Пэнкхерст утверждала, что ей нужно это узнать для приятельницы. Но так все говорят. Не хотят понапрасну расстраивать семью, друзей. Она особенно боялась, чтобы не узнала мисс Пайпер – ее соседка по квартире. Тоже моя пациентка. Мне ничего не оставалось, как сообщить ей то, что она у меня просила. Когда же я прочел об этой трагедии в газетах, что я мог подумать, как не…
– Какого онколога вы ей рекомендовали? Доктор Маркхэм смутился.
– Я не уверен, следует ли мне…
– Доктор, – твердо произнес Генри, – мисс Пэнкхерст была совершенно здорова. Она и не думала кончать с собой – ее убили.
– Боже мой! Убили? Какой ужас! – доктор был искренне потрясен. – Но кто?..
– Именно это я и пытаюсь выяснить. И ваша информация может мне помочь.
– Ну что ж, если вы так считаете… Я посоветовал ей обратиться к сэру Джемсу Брэйтуэйту. Это известный специалист. Он живет на Уимпол-стрит. Кто бы мог подумать! Убийство…
– Благодарю вас. Вы мне очень помогли. И пожалуйста, держите нашу беседу в секрете.
– Естественно, инспектор. Убита… Боже мой!..