Страница 1 из 14
Дженнифер Арминтраут
"Обсидиан"
1
Я смотрела на стопку коробок, мечтая, чтобы интернет, наконец, заработал. Не иметь доступа к собственному блогу, на котором я рецензировала книги — все равно, что потерять руку или ногу.
По словам моей матери, блог «Сумасшедшая одержимость Кэти» являлся всей моей жизнью. Не совсем точно, конечно. Но этот вид деятельности, действительно, занимал значительное место в моем сердце.
Мама не любила книги так, как я.
Я вздохнула.
Мы были здесь уже два дня, а распаковывать предстояло еще ох как много. Я ненавидела саму мысль, чтобы заклеенные коробки продолжали валяться по всему дому. Даже больше, чем ненавидела вообще концепцию проживания в этом месте. По крайней мере, я перестала подпрыгивать от каждого подозрительного звука, как в первый день нашего переезда в Западную «божественную» Вирджинию. Дом, в котором мы собирались жить, казался ожившей картинкой фильмов ужаса.
Здесь была даже башенка. С ума сойти, башенка! Что я должна была с этим делать?
Кэттерман даже не входил в список зарегистрированных городов. Это был не настоящий город. Самым ближайшим значительным местом являлся Петербург - город не слишком разнообразный. В нем, скорее всего, даже не было кофейни «Старбакс».
Нам не будут доставлять почту на дом. Чтобы получить корреспонденцию, необходимо было всего на всего съездить в Петербург. Каменный век.
Все это выводило меня из себя, словно удар под дых.
Флорида осталась далеко позади. Мы проехали невероятное количество километров, чтобы удовлетворить безумное желание моей матери начать все заново. И скучала я даже не за Гейнсвиллом, не за погодой, не за своей старой школой и даже не за нашим домом. Припав к стене, я потерла ладонью лоб.
Я скучала по отцу. Флорида олицетворяла для меня отца. Именно там он родился, встретил мою маму и... именно там все было идеально... пока не распалось на части.
Мои глаза жгло, но я отказывалась плакать. Слезы не изменят прошлого, и отцу явно бы не понравилось, что я все еще продолжаю плакать спустя три года. По маме я тоже скучала. По той маме, которая была до того, как умер отец. По той, что свернувшись калачиком на диване возле меня, читала один из своих бульварных романов. Кажется, все это было сотни лет назад. И определенно, на расстоянии сотни километров.
С тех пор, как умер отец, мама начала работать все больше и больше. А ведь когда-то она хотела быть дома. Потом, казалось, что она старалась убежать оттуда настолько далеко, насколько это вообще возможно. В конце концов, она оставила эту идею и решила, что нам нужно уехать, как можно дальше. По крайней мере, когда мы перебрались сюда, она хоть и продолжала вкалывать, как проклятая, но у нее появилось непоколебимое намерение уделять мне больше внимания.
Я решила игнорировать внутренний дискомфорт и послала на сегодняшний день ящики куда подальше, когда почувствовала запах чего-то очень знакомого. Мама готовила. Дурной знак.
Я помчалась вниз по лестнице. Она стояла у плиты, одетая в халат, усыпанный горохом. Только она могла облачиться с головы до ног в горох и при этом выглядеть хорошо. У мамы были шикарные белокурые волосы, совершенно прямые, и сверкающие карие глаза. Даже в халате она затмевала меня с моими серыми глазами и невзрачными каштановыми волосами. Но, каким то образом, я оказалась более... округлой, чем она. Сформированные бедра, пухлые губы и огромные глаза, которые так любила мама, но которые делали меня похожей на слабоумную куклу-пупса. Она обернулась и помахала мне деревянной лопаткой, полу готовые яйца при этом полетели на плиту.
— Доброе утро, милая.
Я вгляделась в кавардак, прикидывая, как бы получше сгладить это фиаско, не задев при этом ее чувств. Она пыталась выполнять материнские обязанности. Это был огромный шаг. Прогресс.
— Ты рано вернулась.
— Я отработала почти двойную смену с прошлой ночи по сегодняшний день. Меня поставили в график со среды по субботу, с одиннадцати вечера до девяти утра. Так у меня получается три дня выходных. Я подумываю о том, чтобы работать неполную рабочую неделю в одной из местных клиник или, возможно, в Винчестере.
Она соскребла растекшиеся яйца на две тарелки и поставила полу пригоревшее яство передо мной.
Хм. Понимая, что для вмешательства в приготовление уже слишком поздно, я быстро провела ревизию коробок под меткой «Столовое серебро и др.», стоявших на ближайшей стойке.
— Ты знаешь, как я не люблю бездеятельность, поэтому намереваюсь наведаться во все эти учреждения в самое ближайшее время.
Да-а, я знала. Большинство родителей скорее пожертвуют своей левой рукой, чем оставят детей без присмотра почти на все время, но только не моя мать. Она доверяла мне, потому что я никогда не давала ей поводов во мне сомневаться. Не то, чтобы я не пыталась. Или ладно, возможно, не пыталась. Я, в какой-то степени, совершенно заурядный скучный человек.
Среди своих друзей во Флориде я не считалась тихоней, но, несмотря на это, никогда не прогуливала уроки, училась на твердые 4.0 балла и заслуженно обладала имиджем вполне благоразумной девочки. И не потому что боялась чего-то безрассудного и дикого; просто, не хотелось доставлять маме проблем. Не тогда, когда...
Подтянув два стакана, я налила апельсиновый сок, который мама, по всей видимости, купила по пути домой.
— Хочешь, я сегодня схожу за продуктами? У нас ничего нет.
Она кивнула, пережевывая яичницу.
— Ты такая предусмотрительная. Поездка в продуктовый сейчас как раз то, что нужно. — Она схватила сумку со стола, вытащив пару купюр. — Этого должно хватить.
Я запихнула деньги в карман джинсов, не глядя, сколько там было. Если честно, она всегда давала мне слишком много.
— Спасибо, — промычала я.
Она подалась вперед, в ее глазах прыгали искорки.
— Итак... сегодня утром я видела кое-что любопытное.
С ней можно было только догадываться. Я улыбнулась.
— Что?
— Ты заметила, что по соседству живут двое ребят твоего возраста?
Внутри меня проснулся золотистый ретривер, и я навострила уши.
— Правда?
— Ты еще не выходила, да? — она улыбнулась. — Мне казалось, к этому времени ты должна была уже во всю закопаться в это отвратительной клумбе возле порога.
— Я планировала, но вещи не распакуются сами по себе, — произнесла я, кинув на нее выразительный взгляд. Я любила ее, но иногда с ней было крайне трудно. — Ладно, забудь. Что ты там говорила про детей?
— Ну... одна из них - девочка примерно твоего возраста, и еще есть мальчик. — Она усмехнулась, поднявшись из-за стола. — Он очень привлекателен.
Кусочек яйца застрял у меня в горле. Слушать, как собственная мать отзывается о мальчиках твоего возраста, было верхом пошлости.
— Привлекателен? Мам, это как-то... странно.
Оттолкнувшись от стойки, она подобрала свою тарелку и направилась к мойке.
— Милая, я, может быть, уже и в возрасте, но мои глаза все еще отлично видят. И там было на что посмотреть.
Я содрогнулась. Двойная пошлость.
— Ты превращаешься в дикую кошку? Или это что-то вроде кризиса среднего возраста и мне следует начинать беспокоиться?
Ополаскивая тарелки, она покосилась на меня через плечо.
— Кэти, я надеюсь, ты сделаешь усилие над собой и познакомишься с ними. Мне кажется, будет неплохо, если ты обзаведешься друзьями, прежде чем начнется школьный год. — Помедлив, она зевнула. — Они могут показать тебе окрестности, так?
Мне не хотелось думать о первом дне в школе; о том, что я - новенькая и все прочее. Я опрокинула свою недоеденную яичницу в мусорное ведро.
— Да-а, было бы неплохо. Но как-то не хочется стучаться в их дверь, умоляя о дружбе.