Аромагия

Спи. Шагни в небо, как в воду. Окунись в покой. Нырни в ласковую пену облаков. Спи…

И легкое прикосновение к щеке (сон, быль?).

Бескрайний, южный, пронзительно васильковый небосвод. Теплый ветерок ложился под крылья, помогая парить в ласковой синеве. Беспредельная легкость, беззаботность… и вкрадчивое благоухание сандала были моими верными спутниками…

Проснувшись, я долго не могла понять, где нахожусь. Так бывает — не можешь вспомнить, сейчас утро или вечер, какой день недели и даже время года… Потребовалось несколько минут, чтобы вернуться в реальность.

Плотный кокон из шкур, в который меня закутали почти целиком, не пропускал даже дуновения холодного воздуха. У постели (судя по всему, я была все на том же хуторе) стояла на часах суровая Альг-исса с оружием наизготовку. Только ликующий аромат апельсина выдавал ее превосходное настроение. Видимо, она намеревалась защищать мой сон любой ценой…

— Доброе утро! — произнесла я и сама не узнала своего голоса. Переохлаждения и треволнения последних дней определенно не пошли мне на пользу. Хорошо бы теперь молока с медом, горячего чая с лимоном или хотя бы имбирного настоя… Но не стоит даже мечтать об одном из этих средств в ледяном царстве хель.

— Утро добрым не бывает! — возразила Альг-исса, расплываясь в улыбке. С точки зрения хель, ночь — лучшее время суток, поэтому мою любовь к ранним пробуждениям они не разделяли.

— Кофе… — прохрипела я мечтательно. Путники в пустыне так же молят о глотке воды…

— Как будет угодно прекрасной даме! — раздался от входа веселый голос.

Вместе с ним в комнату вплыл чарующий аромат благословенного напитка — с кардамоном и щепоткой корицы.

Должно быть, на моем лице отразилось такое восторженное благоговение, что Исмир не выдержал: ухмыльнулся, с церемонным поклоном протягивая изящную чашечку, которую самолично наполнил из термоса.

На следующие несколько минут я выпала из жизни. Пахло умопомрачительно: обжаренными зернами, чуть-чуть шоколадом и карамелью, сладковато-пряно — кардамоном…

Смакуя, я пила глоток за глотком. Чтобы сделать человека счастливым, достаточно отобрать у него некую простую житейскую радость, а через некоторое время вернуть… Восторг обеспечен!

— Спасибо! — произнесла я с блаженным вздохом, когда жидкость в чашке закончилась. Куда и подевалась хрипотца, боль в горле и противная слабость! — Вы просто волшебник! Где вы раздобыли кофе?

Исмир очаровательно улыбнулся (продемонстрировав ямочки на щеках!) и подтвердил серьезно:

— Разумеется, волшебник — щепотка доброй волшбы вам не повредит. Касательно остального — почтовая станция всего в получасе полета, так что это пустяк.

Я не стала спорить, лишь улыбнулась с искренней признательностью.

— Не стоило так утруждаться. На почтовой станции кофе будет предостаточно! А также кексов, круассанов, пирожков… — произнесла я мечтательно, уже предвкушая вкус лакомств и не обращая внимания на улыбку Исмира. — Надеюсь, Альг-исса согласится прямо сейчас меня отвезти.

— Боюсь, вам придется задержаться, пока история не закончена! — разом посерьезнев, отрезал дракон. Прохладные мятные нотки… Брр! — Как здесь оказались люди и зачем им понадобилось губить хель? Согласитесь, пока в этом деле слишком много белых пятен.

— Почему — люди? — начала я и осеклась.

Понимание обожгло, как вывернутая на ногу кастрюля кипящего супа.

Йотуны — давние враги асов, и они сражались друг с другом во время Рагнарёк. Разгневавшись, Один отобрал у йотунов и их потомков руны. Разумеется, он был вправе так поступить — в конце концов, Один лично заплатил за руны немалую цену.

Проще говоря, хель никак не могли использовать рунную магию. Следовательно, заклятье наложено людьми…

Не хотелось даже думать, к каким последствиям это может привести. В Хельхейме до сих пор относительно мирно уживались три народа: хель, люди и ледяные драконы. Последние всегда стояли чуть поодаль, селились где-то далеко на севере, куда и хель не заглядывали. Некоторые уверяли, что драконы живут в айсбергах, где предостаточно полостей, напоминающих милые драконьему сердцу пещеры.

Далеко не всем нравилось такое положение вещей — людям всегда нужно больше, чем есть, такова уж наша природа. Однако мало кто осмеливался вслух высказывать недовольство. Хель не самые добросердечные существа, и если сочтут такие речи подрывающими устои государственности… Есть у северян «национальный» способ казни — обливание преступника водой на морозе. От одной мысли об этом пробирал озноб…

Пока до открытого возмущения или, упаси Хеймдаль, противостояния, дело не доходило…

От размышлений меня отвлекла Альг-исса, которой надоело почтительно молчать.

— Ай, ты же самого главного не знаешь! Я сразу хотел сказать! — выпалила она, буквально подпрыгивая на месте. Больше всего ее телодвижения смахивали на танец маленьких утят, а ликующий аромат пихты и мандаринов еще сильнее напоминали восторг ребенка. — Фаст-иссу поймали!

Мгновение мне потребовалось, чтобы сообразить, о ком шла речь.

— И что с того? — недоуменно спросила я. — Мы ведь выяснили, что хель не имеют к болезни никакого отношения! А мансег — это не по моей части.

— И все же я вынужден настаивать, чтобы вы остались с нами, — вмешался дракон, как бы невзначай выделяя «настаивать».

— Это похищение?

— Именно так, — пожал широкими плечами Исмир.

— Мои пациенты выздоровели! Какая польза от моего присутствия? — удивилась я, с неохотой выбираясь из уютного кокона. Ледяной воздух словно набросился стаей голодных волков. Брр!

— Вы человек, — кратко ответил дракон, оставляя догадываться обо всем, что из этого следовало.

Надо думать, требовалось выступить в качестве эксперта по своим соплеменникам… Не слишком вдохновляющая перспектива, прямо скажем!

— Именно поэтому я здесь долго не выдержу, просто замерзну! — попыталась возразить я, уже понимая, что любые аргументы бесполезны. Люди говорят «твердолобый», а хель предпочитают странное словосочетание «ледяной лоб», и, кажется, теперь мне понятна его этимология…

Раннее утро — самое холодное время суток, но для людей здесь в любое время слишком неуютно.

— Не тревожьтесь, в случае нужды я вас согрею…

От мягкого голоса дракона нахлынули воспоминания…

И именно это меня отрезвило, заставив осознать действительное положение дел. Забавно, когда Исмир намеренно со мною играл, я ощущала это именно как захватывающую игру, и не более. Ведь сейчас за его жестами и словами не чувствовалось желания, а я слишком хорошо воспринимаю чужие эмоции. Запахи не скроешь и не подделаешь, они куда правдивее слов. А вот когда за молчанием таятся чувства — это пьянит сильнее вина…

Разумеется, небольшой флирт — это как ложечка меда и щепотка специй в пресный напиток жизни. Но…

— Полагаю, нужно немедля допросить эту беглую хель, — предложил Исмир. — Пойдемте.

Слушать возражения или иные предложения он явно не собирался: шагнул к выходу, даже не глядя, следую ли я за ним. Конечно, устраивать сцену — глупо, проще изобразить полное подчинение.

— Убить ее мало! — вдруг вклинилась в разговор хозяйка дома, которая до того тихо, как карасик при виде щуки, затаилась в углу. В голосе ее прозвучали такая ненависть и свирепое торжество, что я невольно ощутила жалость к ее несчастной сопернице, которая решилась на преступление ради любви. Не выходит ничего хорошего, когда чувства затмевают голос разума, но это прискорбно часто бывает и с хель, и с людьми…

Быть может, прав доктор (запамятовала фамилию), который утверждал, что любовь — это разновидность душевной болезни? Ведь она нередко разрушает жизни, а тяга к предмету страсти очень напоминает нездоровую привязанность к наркотику. Разве не похож влюбленный на одурманенного курильщика опиума?..

Откровенно говоря, Фаст-исса вовсе не походила на влюбленную, а уж тем более, на наркоманку. Скорее на загнанного в угол вепря: налитые кровью маленькие глазки, фигура — как кряжистый дуб, узкий лоб… Не красавица, прямо скажем, даже по хельским меркам.