Аромагия

Не глядя на меня, Петтер дернул плечом.

— Не надо, госпожа Мирра, — он выделил голосом это холодное «госпожа», словно очерчивая границу между нами. — Мне не нужна ваша жалость.

Сухой аромат чабреца, упрямая резкость эвкалипта… И соленый вкус печали.

А во мне вскипели досада и злость.

— Прекратите! — потребовала я резко. — Зачем вы все усложняете?

— Усложняю? — повторил Петтер горько. — Я бы отдал все на свете, чтобы вы хоть недолго…

Не произнесенное «любили меня» будто повисло в воздухе холодным туманом.

— Не нужно мелодрам, — попросила я, отвернувшись. Я понимала, что причиняю ему боль, но… иначе будет хуже.

Петтер промолчал, и только исходящая от него жаркая перечная горечь выдавала его эмоции.

А меня раздирали противоречивые желания. Хотелось обнять его, попросить прощения за свою резкость. И одновременно — ударить еще больнее.

Безрассудное чувство ко мне принесет ему только разочарование. Нам обоим следует забыть о том, что произошло вчера…

Петтер затормозил на берегу. Сложенные на руле руки, скорбная складка губ… Сейчас казалось, что ему никак не меньше тридцати.

— Я немного прогуляюсь, — выдавила я.

Он молча кивнул, не двигаясь с места.

Я с некоторым трудом выбралась из автомобиля и огляделась. Здесь все было по-прежнему: обрывистые скалы, бушующее внизу море, низкие серые тучи.

Медленно, увязая во влажной глине, я двинулась вдоль берега. Небольшой пляж, как полукруглая сцена, камень, на котором стоял Исмир…

На ступеньках лестницы не осталось и следа льда, но спускаться я не стала.

Подошла к самому краю обрыва и замерла, глядя на воду. Размеренный шум волн, белые клочья пены, неповторимый свеже-соленый аромат…

Как же я люблю море!

Вдали, на глубине, мелькнула гибкая тень, и я невольно сделала еще шажок, всматриваясь в размытую серую мглу горизонта…

И вскрикнула, когда меня рывком оттащили назад.

Разумеется, это был Петтер.

— Что вы… — возмутилась я, но он с силой встряхнул меня за плечи, так, что лязгнули зубы.

— Не смейте! Не смейте! — Петтер тряс меня, как грушу. — Слышите? Не смейте!

Обычно смуглое лицо его было иззелена-бледным и испуганным.

— Прекратите! — умудрилась выговорить я, едва не прикусив язык.

Петтер замер, потом с каким-то сдавленным звуком обнял меня. Сердце его отчаянно колотилось.

— Я так испугался, — признался он мне в макушку. Шляпа моя не выдержала тряски и, должно быть, валялась где-то в грязи.

— Глупости, — возразила я. Надо думать, мальчишка вообразил, что я собираюсь прыгнуть.

Он ничего не ответил, только еще сильнее прижал к себе.

И я, каюсь, не удержалась: уткнулась лицом ему в грудь и глубоко вздохнула. Тяжелый терпкий аромат ветивера — как надежный якорь в этом бушующем мире.

Петтер украдкой коснулся губами моих волос, и я, стараясь не думать о возможном продолжении, спросила торопливо:

— А у вас в машине нет кофе?

Он хмыкнул, без труда разгадав мой маневр.

— Есть, конечно!

— Тогда пойдемте! — обрадовалась я.

Потом мы долго пили кофе со свежайшей выпечкой, непринужденно болтая о пустяках, по молчаливому уговору не касаясь болезненных тем.

Я откусила кусочек круассана с абрикосом и прикрыла глаза, едва не мурлыча от удовольствия.

И вздрогнула, когда Петтер коснулся моего подбородка.

— Варенье капнуло, — объяснил он тихо. Глаза его совсем потемнели, и марципановый аромат горького миндаля — отравленная сладость — заставлял сильнее биться сердце.

Я кивнула и осторожно отстранилась.

Что же мне с вами делать, Петтер?!

Время пролетело незаметно. По дороге в Невбьёрн, как называлось условленное место пикника, я успела немного подремать.

Разбудил меня негромкий голос Петтера.

— Мирра! — позвал он, слегка встряхнув меня за плечо. И не удержался — пальцы его скользнули по моей шее, зарылись в волосы на затылке… — Приехали.

— Петтер, прекратите! — возмутилась я, сразу проснувшись.

Прикосновения приятны, не спорю, но не на людях же! Хорошо хоть Петтер остановил автомобиль в отдалении, так что вряд ли кто-то заметил допущенную вольность.

И тут же я с ужасом сообразила, что шляпа так и осталась лежать на берегу. А явиться в дамское общество с непокрытыми волосами означает сразу же попасть под подозрение.

Я глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Петтер смотрел на меня непонимающе.

— Как я выгляжу? — задала я извечный женский вопрос.

И получила такой же извечный ответ:

— Нормально.

Впрочем, а чего еще я ожидала?

— Благодарю! — ответила я едко.

От юноши повеяло лимонным недоумением. Кажется, он сообразил, что допустил какой-то промах, но не понимал, какой именно…

Пикники в Ингойе — весьма специфическое развлечение. Их проводят в любое время года (впрочем, зима и лето здесь мало чем отличаются). Благо, найти подходящее место несложно — здесь множество гейзеров, вокруг которых в любой сезон достаточно уютно. Если, разумеется, вы можете чувствовать себя уютно, созерцая скудную землю, покрытую лишь мхом и лишайниками. К тому же в горячих источниках вполне можно было купаться.

Неподалеку от мыса Невбьёрн (что в переводе означает «медвежий нос») располагалось одно из самых популярных мест для подобного времяпрепровождения. Здесь были оборудованы две купальни и кабинки для переодевания.

— Здравствуйте! — приветливо произнесла я, приблизившись к группке дам, сидящих на ярких одеялах прямо на земле. — Отличная погода, не правда ли?

По местным меркам, день действительно выдался замечательный. Дождя не было, даже солнце иногда выглядывало из-за туч. Возле купальни было тепло, жаль только, от воды тянуло йодисто-серным духом.

— О, Мирра! Рада тебя видеть! — Гуда улыбнулась и дружески меня обняла. Я вдохнула исходящий от нее лавандовый аромат и улыбнулась в ответ. — Присаживайся! Здесь есть место!

— Благодарю, — я опустилась на покрывало и с некоторым удивлением взглянула на моих соседок, внимание которых было всецело приковано к чему-то в отдалении.

На меня, вопреки моим страхам, почти не обратили внимания. Дамы хихикали и перешептывались, как девчонки.

Я проследила за их взглядами… И едва не выронила бокал с вином.

С противоположной стороны купальни, чтобы не беспокоить дам, устроились курящие мужчины. Среди них прогуливался… Исмир, к тому же в одних штанах! Обнаженный торс, распущенные белые волосы, браслет на мускулистом предплечье и туманно-голубоватая подвеска на шее…

Вот дракон белозубо улыбнулся, сказал что-то (судя по реакции окружающих, веселую шутку), гибко обернулся… Почти невозможно было поверить, что это — тот самый Исмир, который бросал мне «ненавижу!», а потом изображал ледяную глыбу.

«Айсберг, — всплыло в голове. — Снаружи видна лишь верхушка, а остальное спрятано в темной воде».

Словно не замечая интереса к своей персоне, Исмир прогуливался по берегу, заразительно смеялся, запрокидывая светловолосую голову…

И дамы зачаровано любовались (каюсь, даже я засмотрелась!) игрой его мускулов, грацией фигуры…

А я не могла отделаться от мысли, что это неспроста. Исмир как будто заворожил всех вокруг, и никто не возмущался нарушением приличий, не удивлялся, что делает дракон в человеческом обществе…

Он притягивал все взгляды, словно сверкающий под солнцем голубой лед.

И тут я поняла. Действительно, заворожил!

Вот к Исмиру подошел господин Льётольв, дружески приобнял за локти (выше он не дотягивался), что-то сказал… Обернувшись к нему, Исмир пожал широкими плечами (дамы издали дружное «ах!»), негромко ответил. Господин Льётольв доверительно шепнул ему что-то, и фигуру дракона на мгновение окутало льдистое сияние.

Мельком взглянув в нашу сторону, Исмир ослепительно улыбнулся, встряхнув светлыми волосами. Блеснула одинокая серьга в левом ухе, кулон на шее полыхнул прозрачно-голубым и сиреневым светом…

Украшения странным образом подчеркивали нечеловеческую природу Исмира. Льдистое сверкание хрусталя, нежная фиолетовая прохлада аметистов, голубовато-серое сияние лунного камня… Сверкающие камни будто усиливали его собственный блеск, притягивая все взоры к гибкой хищной фигуре.