Второй фронт

Я осторожно выглянул из-за штор. Близился вечер, судя по заходящему солнцу.

— Первый этаж, не удивлюсь, если охрана есть и тут! — подумал я и стал осторожно осматриваться.

Охранника, обнаружил в трех метрах от окна.

'Грамотно, не сразу разглядишь!' — осмотрел его и вернулся к кровати.

Оставаться у 'гостеприимных' хозяев я не собирался. Освободить друзей — и свалить отсюда как можно быстрее — вот был мой план. Останавливало другое, я даже представления не имел, где нахожусь, а планировать операции без полной информации, это 'не есть гуд'.

Единственная возможность узнать хоть что-то, это опросить моего охранника за дверью. Что здесь может сойти за оружие? Я задумчиво посмотрел на дрова сложенные у камина. Даже не на дрова, а лучины для растопки.

Выбрав одну из них, покрепче и с острым концом, я подошел к двери, стараясь не скрипеть паркетом.

Приоткрыв дверь, в щелочку увидел скучающего парня в странном мундире серого цвета, как немецкое 'фельдграу'. Вот только каска на голове вызывала ассоциации скорее с 1812 годом, чем с 1941. И ружье со штыком, прислоненное к стене рядом, было, похоже, из тех же времен. Кремневое оно, я такое в музее видел.

Тихо скользнув к нему, приставил к горлу острый конец лучины, и сказал, оглядываясь:

— Не дергайся… руки чтобы я видел… а теперь за мной в комнату.

Парень, на цыпочках, боясь сглотнуть, чтобы не насадиться на лучину последовал за мной. Правую руку за спину, захват, и на пол мордой вниз! Теперь можно и вязать — вон та веревка, которая шторы держит, подойдет! Вздергиваю тушку на стул, для верности привязываю и к нему. Вынимаю изо рта пленника край портьеры.

— А теперь голубчик, объясни мне, что тут происходит?

Он с испугом косился на лучину в моей руке, снова приставленную к горлу, видимо такое нестандартное использование щепки, выбило его из колеи. Вполне готовый к разговору, он спросил:

— Что вы хотите услышать?

— Ну, во-первых где я?

— Это усадьба пана Пшеновского. Вы в Польше. В двадцати верстах от Варшавы.

— Занимательно. Усадьба. Польша. Варшава. Какой сейчас год, месяц, и день?

Несколько секунд пленник с недоумением смотрел на меня, но после паузы все-таки ответил:

— Сейчас тысяча восемьсот пятьдесят первый год. Сегодня двадцать шестое июня… шесть часов пополудни, — после некоторой паузы добавил он.

— М-да, занесло. Хоть время совпадает, не то что… Слушай, а правитель у вас кто?

— Император Всероссийский Николай Павлович.

— В смысле Польша входит в Россию?

— Да! — так же коротко ответил он.

— Как интересно. Ладно, это потом, ты объясни мне, что случилось с моей невестой и спутниками?

Поправив штаны, я провел рукой по рукавам, убирая складки, и направился к покоям хозяина. Нужно забрать у него наши вещи.

Пленный, назвавшийся Савелием Истоминым, унтер-офицером полицейской команды Варшавы, охотно рассказал, из-за чего начался весь сыр-бор, со стрельбой и погонями.

'Блин, а я спал! — огорченно подумал я, — настолько все просто и обыденно'.

Если он не соврал, все началось со знаков внимания, которые начал оказывать один из гостей Але. Гость был главным полицейским чином Варшавы. А еще приходился близким родственником хозяину усадьбы.

Так вот, когда гости на второй день разъехались, полицейский, стал усиленно увиваться рядом с Алей. Получив отказ, еще раз и еще, он, пользуясь тем, что ни у кого из нас не было никаких документов, стал давить на нее, угрожая своим положением. Дальше все было просто. Андрей вступился за честь дамы, побитый полицейский с позором удалился, хозяин усадьбы пан Пшеновский отрицательно встретил прыть гостей, но из-за больного пока ничего не предпринимал. На следующий день, то есть вчера, полицейский вернулся, и не один, а с пятью своими подчиненными, да еще прихваченным для 'силовой поддержки' взводом драгун какого-то там полка, с поручиком во главе. Савелий не знал, что там были за разговоры, благоразумно оставаясь в тылу — но началась стрельба и, получилось одиннадцать трупов. Причем Андрей смог уйти, а вот Аля и профессор отказались это делать, надеясь, что я очнусь. Сейчас же загонщики, только что вернувшиеся с суточных безрезультатных поисков Андрея, решали нашу судьбу. Арестованные Аля и профессор были заточены в разных комнатах.

Сейчас я, переодетый в полицейскую форму поднимался по лестнице, припоминая наш разговор с унтером…

— Так, теперь подробно. Какие комнаты, где? Сколько людей в усадьбе? Чем вооружены?

Блин, как я пленного развязывал, это целая эпопея! Хорошо, веревка длинная — та, которой я его к стулу привязал. А на потолке крюк от люстры. Перекидываю туда конец, спускаю, завязываю петлю на шее полицая.

— Так, Савелий, теперь ты быстро разденешься, исподнее снимать не надо, а вот мундир изволь, — штаны и сапоги я с него еще на стуле стянул и на себя нацепил: — Попробуешь крикнуть, или еще чего, я за веревку дерну со всей силы.

И до того мундир ему с плеч приспустил, чтоб не мог он руки вверх вскинуть и за веревку ухватиться. Сделал напуганный полицай все, как я просил. И дал себя снова связать, и кляп в рот. А до меня лишь сейчас дошло, зачем? Достаточно было его со стула, снова мордой в пол, руки за спину уже, развязал, стянул, снова связал. Ну да ладно…

Так вот, когда я по лестнице поднимался, с деловым видом, мимо меня горничная прошмыгнула, приятная на вид, с тазиком в руках. На меня внимания не обратила — идет человек в форме, значит так надо. А мне придало уверенности, так сейчас недостающей (ну не Штирлиц я все ж и не Джеймс Бонд) — и я, перескакивая через ступеньки, стал подниматься на второй этаж. Кабинет хозяина, это по лестнице и вторая дверь справа. Посмотрим, Савелий Истомин, не соврал ли ты. А то вдруг открою, а там караульная, и десять служивых со стволами мне в грудь? Нет, там, в господской части, их вряд ли бы разместили. Вот она, дверь — оп-па, и еще один часовой. Форма у него зеленая, и сабля на боку.

Кавалерист, драгун, не полицай. Вряд ли он знает в лицо — и меня, и всех полицаев! Что ж, примем вид торопящегося курьера — и запалено дыша, ничуть не притворяясь, я быстро зашагал к охраннику. Подойдя, вопросительно смотрю на него. Скосив на меня взгляд, солдат молча показывает на дверь кабинета, мол, мне туда.

Хук справа у меня всегда был нокаутирующим, несмотря на то, что разрабатывал я в основном левую. Подхватив часового под мышки, аккуратно положил его на ковровую дорожку, расстеленную в коридоре.

Обыскав охранника, я кроме сабли обнаружил у него за поясом пару пистолетов. У Савелия ничего подобного не было. Быстрый осмотр показал, что они заряжены.

Подойдя к двери, осторожно приоткрыл ее и заглянул вовнутрь. За столом сидел хозяин дома и крутил в руках полуразобранный ТТ, на столе лежали еще два, видимо профессора и Али. Рядом сидел сухопарый парень, в военной форме, который с большим интересом рассматривал разложенные на столе вещи. Мои вещи. Рядом со столом ходил, заложив руки за спину расфуфыренный тип в мундире иного вида. Не зная, как отличить форму военную от полицейской, я предположил, что этот тип и есть обидчик Али, ну а второй обмундированный, это поручик-драгун.

Быстро и молча вхожу в комнату. Первые секунды, самые важные. Не бой, когда пули вокруг, и обычному человеку трудно вот так, сходу, опознать в вошедшем врага, в которого надо стрелять. А мне надо приблизиться — чтобы схватить оружие. Мое оружие — потому что я никогда не стрелял из пистолета позапрошлого века. Но мои противники этого не знают.

Улыбаюсь начальнику, и говорю:

— В сторону. Быстро! Убью!

И дуло ему в живот. Риск был — вдруг начальник, старый вояка, ствола не испугается? Но тут наверное, подсознательное мое сработало, оценить — такой бы, мундир со всякими финтифлюшками не одел бы.

И оказался прав. Начальник оказался именно начальником. Приказать мог, но вот самому… Когда до него дошло, что сейчас убьют конкретно его… Страз в глазах — ни с чем не спутаешь. Да что ж ты стоишь, тумба такая? Играет? Нет — пара секунд всего прошло! Не успел бы, вот так мгновенно просчитать, и программу запустить.