Страница 11 из 37
Войдя в столичную актерскую богему, Русланова с лихвой пользовалась всеми ее благами. Она и раньше, при первом муже, отнюдь не бедствовала, однако став солисткой ГОМЭЦ, сумела значительно «раздвинуть» и эти горизонты. Ее «крысиная» натура (когда все тащится в «нору») развернулась на этом поприще во всю свою ширь. Уже в начале 30-х по стране вовсю ходили слухи о ее роскошных хоромах в центре Москвы, богатой коллекции антиквариата и драгоценностях, среди которых, как уверяла народная молва, были золотой царский портсигар и брошь, когда-то принадлежавшая супруге А. Пушкина. Скажем прямо, все эти слухи рождались не на пустом месте: Русланова и в самом деле была сказочно богата по меркам того времени. И это при том, что концертные ставки в СССР даже у таких популярных артистов, как Русланова, были отнюдь не фантастическими. Откуда же такое богатство?
Каждый советский эстрадный артист числился в какой-нибудь официальной организации вроде Мосэстрады или Ленэстрады. Там ему ежемесячно выплачивалась официальная зарплата, которая была чуть больше средней зарплаты по стране (она могла быть еще больше, благодаря надбавкам за различные звания), плюс существовала концертная ставка (у Руслановой в середине 30-х она была не самой высокой – около 600 рублей), которая выплачивалась за каждый концерт. Таким образом у такой популярной актрисы, как Русланова, официально в месяц могло набегать несколько тысяч рублей (в основном благодаря концертам, поскольку никакими званиями она до начала войны не обладала). На эти деньги можно было не бедствовать, однако регулярно приобретать антиквариат, бриллианты и подлинники картин великих русских художников было весьма проблематично. Выручали так называемые «левые» концерты – то есть выступления в обход официального концертного графика.
Например, Русланова приезжала от ГОЦЭМ в какой-нибудь советский город с серией запланированных концертов, а потом давала несколько выступлений вне графика в пригороде. Деньги от первых концертов шли в кассу ГОМЭЦ, деньги от вторых – в карман самой певицы, а также администратора, который эти концерты устраивал, и тому чиновнику «наверху», который их прикрывал (сейчас бы сказали «крышевал»). Поскольку Русланова была певицей сверхпопулярной, недостатка в «левых» концертах у нее не было. В итоге в год она имела возможность заработать на них до 100 тысяч рублей (и это помимо тех денег, которые она получала в официальных представлениях).
Самое интересное, что власти прекрасно знали о подобной практике, однако чаще всего предпочитали закрывать на это глаза. «Жестокий» и «тоталитарный» советский режим разрешал своей «красной буржуазии» жировать и барствовать в обмен на лояльность. И эти правила игры культивировались обеими сторонами на протяжении долгих десятилетий. Они нарушались только в том случае, если «буржуи» вдруг, что называется, зарывались. При этом никакого значения не имело, какими званиями и положением этот самый «буржуй» обладает – спуску никому не давали. Вот лишь один из подобных примеров, где под «раздачу» попала «звездная» чета в лице кинорежиссера Григория Александрова и актрисы Любови Орловой (последняя, кстати, была любимой актрисой самого Сталина, но это не уберегло ее от публичной «порки»).
Летом 1938 года именитые супруги решили построить себе дачу во Внукове, а это строительство стоило больших денег. Надо было зарабатывать, причем как можно быстрее. И Орлова нашла выход. В те годы она часто гастролировала по стране с творческими вечерами; ее концертная ставка по сравнению с другими артистами была одной из самых высоких – 750 рублей. Однако в создавшейся ситуации даже этих денег актрисе не хватало. Поэтому в апреле того года, устраивая свои гастроли в Киеве, она потребовала платить ей за концерт… 2300 рублей. Сумма была астрономическая, но Орловой пошли навстречу. И ей это понравилось. В следующем месяце она должна была приехать с концертами в Одессу и установила новую цену на свои выступления – 3000 рублей, не считая проездных, суточных и т. д. Однако здесь ее ждало разочарование. Руководство Одесской филармонии отказалось работать с Орловой на таких условиях, сославшись на нехватку денег. Но Орлова нашла выход и из этой ситуации. Она связалась с председателем месткома филармонии и договорилась о проведении концертов с ним. В результате за восемь концертов ей должны были заплатить 24 тысячи рублей.
Пускаясь во все тяжкие ради строительства дачи, Орлова, видимо, была уверена в том, что подобное «левачество» сойдет ей с рук (видимо, раньше так и было). Но на этот раз ей не повезло: «наверху» было принято решение знаменитую артистку осадить в целях профилактики – чтобы другие не зарывались. 10 июня в газете «Советское искусство» появилась статья под названием «Недостойное поведение». После чего Орлова на какое-то время ушла в тень, а Александров приложил максимум сил, чтобы эта история поскорее забылась. И ему это удалось: во-первых, благодаря связям на самом кремлевском «верху» (а Орлова была одной из любимых актрис самого Сталина), во-вторых – это был «именной» для обоих супругов год – Тигра ( 1938 ). Короче, «звездная» чета благополучно достроила свою двухэтажную дачу, которая прослужит им еще почти 40 лет.
Но вернемся к Лидии Руслановой, которая в том же году тоже стала героем критической заметки, причем в том же издании – в газете «Советское искусство». И хотя поводом к этой публикации стало некрасивое поведение артистки, однако и без «левого» концерта здесь тоже не обошлось. Дело в том, что Русланова должна была участвовать в сборном концерте, организованном Мосэстрадой для стахановцев и ударников Первомайского района Москвы, однако опоздала на целый час, поскольку была занята в «леваке». Несмотря на то, что первое отделение давно закончилось и началось второе, Русланова потребовала, чтобы ее немедленно выпустили на сцену, поскольку должна была… успеть еще на один концерт. Когда ей указали, что это невозможно, артистка принялась нецензурно браниться (эту привычку она приобрела еще в детстве, когда воспитывалась в детдоме). Вспомним характеристику Скорпиона-Крысы: «Это очень агрессивная и сильная Крыса… и в определенные моменты бывает весьма опасна. Личность волевая, динамичная и деятельная, по своей природе запрограммированная на соперничество и противостояние. Если она ощущает свою силу, то без долгих раздумий готова уничтожить своих противников…»
Администрация концертного зала попыталась усовестить разгневанную певицу, но в ответ на это Русланова позволила себе хулиганскую выходку, заявив: «Вы мне срываете мои концерты, так я вам сорву ваш». Как писал автор заметки:
«И, вымещая на аудитории свое раздражение против администратора, Русланова вышла на сцену с хмурым лицом, не стараясь скрывать своего дурного настроения, небрежно спела две песни и величественно удалилась…».
Стоит отметить, что никакого наказания за этот инцидент Русланова не понесла. А вскоре началась война и подобные инциденты никем уже не вспоминались. Общество сплотилось, причем в единое целое слились и власть, и народ, и «красная буржуазия». Та же Русланова деньги от концертов (кстати, и от «левых» тоже, которые в годы войны практиковались даже чаще, чем в мирное время, о чем сама певица поведает через несколько лет во время своего ареста) тратила не на картины и бриллианты, а отдавала на создание ракетных расчетов «Катюша», и те утюжили фашистов на передовой. Кроме этого, певица была активной участницей концертных бригад и часто выезжала на фронт, где своими песнями поддерживала бойцов (боевое крещение она приняла под Ельней осенью 1941 года на огневых позициях артиллеристов). Впрочем, в Советском Союзе не было артистов, кто в годы войны не прошел бы через концертные бригады.
Об одном из своих самых необычных концертов рассказывала позднее сама певица: «Однажды я пела в палате для единственного слушателя. Узнав о приезде артистов, тяжело раненный воин-разведчик попросил навестить его. Я присела у изголовья. На моих коленях лежала забинтованная голова. Юноша, часто впадая в забытье, не отрываясь смотрел на меня и слушал, как я тихонько пела ему песни – о степи, о лесе, о девушке, которая ждет возлюбленного… Так я просидела почти половину ночи. Вошел врач, распорядился отправить раненого в операционную. Я встала. Хирург понял мой вопросительный взгляд. «Безнадежно. Но попробуем…» Две санитарки заботливо уложили бойца на носилки. Раненый очнулся, повернул голову, превозмогая, видимо, страшную боль, в мою сторону, нашел силы улыбнуться. Мне показалось, он не выживет. Но как я обрадовалась, получив позже «треугольник», в котором этот мой слушатель сообщил, что победил смерть, награжден орденом Ленина и продолжает бороться с врагом».