Страница 15 из 89
С отцом мы уже никогда не были близки так, как раньше. Между нами было кое-что недоговоренное, а я ужасно не люблю, когда недоговаривают. В тринадцать я его не видел, потому что его послали на Север, а мы остались в Молдавии. Он приехал лишь на пару дней. Когда узнал, что я сдал документы в военный колледж. Молдавия уже была независимой. Я прошел все их несчастные экзамены, подтянулся тридцать раз против нужных десяти и получил лучший результат по стрельбе. Я просто был связан с мишенями и вел пули, словно пальцем, от одной к другой, от одной к другой. Когда я повернулся к этим мудакам, глаза у меня горели, как у Фенимора Купера. Если бы я мог, я бы оперся на ружье.
– Недурно, – сказали они.
– Да я и без вас знаю, – сказал я.
Они смотрели на меня, растерянные. А я вспомнил наконец, какие глаза были у того несчастного дурачка, который упал головой в ледяную Шилку, получив заряд в грудь. И постиг все скорби мира.
– Я без вас все знаю, ТУЗЕМЦЫ ЧЕРТОВЫ, – сказал я им.
– Не слишком ли ты борзый для тринадцатилетнего сопляка? – спросили они.
– Дайте мне только оружие, а с остальным я сам разберусь, – сказал я группке этих напуганных, туповатых и миролюбивых людей.
– Оружие, а уж там я, к дьяволу, выиграю для вас все войны мира, – сказал я.
Они скривились, но решили принимать. Уж больно вступительные тесты были хороши. Видимо, рассчитывали пообломать. Может, у них и получилось бы. Но приехал отец. И без разговоров забрал документы.
– В чем дело? – спросил я.
– Армия отменяется, – сказал он. – Тем более молдавская.
– Считай, что папа и дедушка отслужили за всех, – сказал он.
– Почему? – спросил я. – Снова недоговариваешь…
– Ладно, на этот раз объясню, – сказал он.
– Ты крайний индивидуалист, – пояснил он, – и армия тебя погубит.
– Или ты погубишь ее, – добавил он.
И снова уехал. Ладно.
Значит, в тринадцать я не стал молдавским военным.
В пятнадцать я ненавидел весь мир и не понимал, почему должен делать исключение и для отца.
В шестнадцать я был впервые влюблен, мне было не до него.
В восемнадцать мне показалось, что я нашел свое место в жизни, и меня занимало только это.
В двадцать я, выпив две бутылки коньяка с братом – из которых полторы пришлось на меня, ведь брат так и остался человеком с повадками джентльмена, – узнал, в чем же, собственно, дело.
– В гарнизоне какой-то пацан взял ружье со шкафа, решил почистить, и бац, полголовы снесло, – сказал он.
– Ну, они и перепугались, – сказал он. – Убрали все, что может стрелять. И велели тебе про это не говорить.
– Мне? – сказал я горько. – Неужели он думал, что я поступлю так глупо? Как идиот? Почищу ружье и пальну себе в башку?!
– Они испугались, – сказал виновато брат.
– О, черт, – сказал я. – Они меня сломали этим, понимаешь, сломали…
– Да что там они, это ОН, он меня сломал, – сказал я.
– Тебя ли? – спросил брат.
Я вспомнил глаза отца с определенных пор и заткнулся.
Когда я уже заканчивал университет, он меня навестил.
Позвонил, стоя у подъезда – наверх подниматься не захотел, – и ждал, пока я спущусь. От меня пахло вином и чем-то вроде духов, в квартире, как обычно, было весело. Но он не беспокоился на этот счет, я уже был знаком со своей будущей женой, а ей он доверял. Я вышел и глазам своим не поверил. На нем не было сапог. И вообще формы.
Он стоял в свитере, брюках и начищенных до блеска, но все-таки туфлях.
– Так-так, – сказал я.
– Вот, – сказал он, – документы получил, на пенсии.
– Поднимешься? – спросил я.
– Нет, – сказал он. – Небось, девки, выпивка.
– А как же, – сказал я. – Поднимешься?
– Ну, девки никак, – сказал он. – Хватит в семье и одного озабоченного.
– Ну, а все остальное? – спросил я.
– Нет, – сказал он.
– Почему? – спросил я.
– Завтра на рыбалку, хочу выспаться, – сказал он.
Мы помолчали. Туфли на нем выглядели странно.
– Что делать теперь будешь? – спросил я.
– Ты что, не слышал? – спросил он.
– Поеду на рыбалку, – сказал он.
– А потом? – спросил я.
– А потом вернусь с рыбалки, – сказал он.
– Вот, зашел посмотреть, цел ли, жив ли, – сказал он.
– Ну и как? – спросил я.
– Жив, цел, – сказал он.
– Да что со мной случится? – сказал я.
– Ладно, – сказал он. – Иду.
– Заходи, – сказал я.
– Держи хвост пистолетом, – сказал он.
– А как же, держу, – сказал я и наставил на него два пальца, как будто прицелился.
– Целься лучше, – конечно, сказал он.
– Пиф-паф, – сказал я.
Хотел еще что-то сказать.
Но он уже уходил.
ЗАТО МЕНЯ НАПЕЧАТАЛИ В КОНТИНЕНТЕ
… Семь… восемь… На девятом звонке я не выдержал и поднял трубку. Я всегда не выдерживаю на девятом звонке.
– Лоринков? – поинтересовался старый мужской голос.
– Ну, – недружелюбно ответил я.
– Это Киреев, – старик помолчал, дав почувствовать всю значимость своей фамилии. – Роман Киреев. Журнал «Континент». Мы берем ваш рассказ.
– Рассказ? – не понял я. – Какой рассказ? Я никуда не посылал…
– Вы участвовали в литературном конкурсе «Надежда России»?
– А-а-а… – ситуация начала проясняться.
Я чувствовал, что надоедаю старику с каждой секундой.
Это было тем более странно, что беседовали мы не больше тридцати секунд.
– Ну, так вот, они передали нам ваш рассказ, и мы его берем. В этом году не обещаю, но в первом номере следующего, думаю, мы ваш рассказ опубликуем.
Я взглянул за окно. Туман. Октябрь. До конца года еще пару месяцев.
– Так какого хрена вы мне звоните сейчас?
– Я просто предупредил. И еще, Лоринков. Я меняю название.
– Название?
– Да, черт побери, название! Вы что там, спите еще?
– Простите. И как же вы его меняете?
– Очень просто: убираю старое и ставлю новое.
– А, вы о заголовке?
– Вы что, работаете в газете?
– Да, я работаю в газете.
– Хорошо, я говорю о заголовке, то есть названии! Я его меняю.
– Меняйте, бога ради.
– Я хочу назвать рассказ «Дом с двумя куполами».
– Почему? – просто из вежливости поинтересовался я.
Старикашка вздохнул с облегчением. Ему казалось подозрительным то, что меня вовсе не волновала замена названия. Молодые авторы должны волноваться, когда им звонит из Москвы сотрудник журнала «Континент», Роман Тимофеевич Киреев, и говорит, что их рассказы выйдут через сотню с лишним лет. Теперь ему начало казаться, что я этим взволнован. Это было ему привычно.
– Меняю потому, что ваше, первое название – претензециозное.
– Да нет, не почему меняете, а почему «Дом с двумя куполами»?
– У вас в тексте есть упоминание о доме с двумя куполами.
– Разве?
– Послушайте, Лоринков, это что, не ваш рассказ?
– То есть?
– Вы его писали?! – заорал старикан Киреев. Роман Киреев.
– Я его писал! – заорал с перепуга я.
– Так какого… Впрочем, ладно. В рассказе идет речь о доме с двумя куполами, поэтому я решил назвать его «Дом с двумя куполами». Рассказ „Дом с двумя куполами» выйдет в нашем журнале в начале следующего года. Рассказ „Дом с двумя куполами». В журнале «Континент»…
– Где работаете вы – Роман Тимофеевич Киреев, – заключил я.
– Точно, – самодовольно согласился старик. – И еще. Можно на «ты». Мне всего двадцать три года.
Я положил трубку и пошел в ванную, где принял душ. Побрился, не глядя в зеркало. Потом все-таки взглянул. Я выглядел хорошо. Как всегда, если не пью хотя бы два дня.
ххх
– Остановите у издательства, – попросил я водителя маршрутного такси.
Тот притормозил. Перед тем, как открыть дверь, я наклонился, чтобы поправить джинсы, а на самом деле – поднять с пола пятидесятибаневую монетку. Хуй там – она была приклеена к полу. Специально.
– Ты уже пятый с утра, мужик, – сказал маршруточник. – Уже пятый.