Страница 10 из 14
Сестра бросает взгляд на часы, достает листок из папки, изучает его, кладет обратно, берет вахтенный журнал. У стены закашлялся Эллис; она ждет, пока он перестанет.
— Итак, продолжим. На собрании в пятницу… речь шла о мистере Хардинге и его трудностях… с молодой женой. Он сообщил нам, что Господь Бог наделил его жену чрезвычайно большой грудью и это его беспокоило, так как многие мужчины обращали на нее внимание. — Сестра листает журнал, открывая его в местах, где торчат маленькие закладки. — Согласно записям различных пациентов нам стало известно, что мистер Хардинг часто говорил, что «она дает прекрасный повод этим ублюдкам, чтобы пялиться». От него также слышали, что он сам мог давать ей основание искать сексуального удовлетворения на стороне. Цитирую: «Моя ласковая, но необразованная жена считает, что слова и жесты, от которых не отдает грубой силой и жестокостью, свидетельствуют о хлипкой интеллигентности».
Дальше Сестра читает про себя, затем и вовсе закрывает журнал.
— Он также заявлял, что огромная грудь его жены иногда вызывает у него чувство неполноценности. Итак, желает ли кто-нибудь коснуться этого предмета?
Хардинг закрывает глаза, все молчат. Макмерфи оглядывается на других, ожидая, ответит ли кто-нибудь сестре, потом поднимает руку и щелкает пальцами, как школьник на уроке. Сестра кивает ему.
— Да, мистер… э-э… Макмерри.
— Коснуться чего?
— Что? Коснуться?
— Как я понимаю, вы спрашиваете, не хотел ли кто-нибудь коснуться…
—. Коснуться темы, мистер Макмерри, проблемы мистера Хардинга с его женой.
— A-а. Я думал коснуться… еще кое-чего.
— Итак, что бы вы…
И вдруг замолкает, растерявшись на сотую долю секунды. Кое-кто из острых прячет ухмылку, Макмерфи потягивается, зевает и подмигивает Хардингу. Но сестра с прежним самообладанием опускает вахтенный журнал в корзину, извлекает другую папку и начинает читать:
— Макмерри Рэндл Патрик. Переведен властями штата из пендлтонской исправительной фермы для постановки диагноза и возможного лечения. Тридцать пять лет. Женат не был. Крест «За боевое отличие» в Корее — возглавил побег из лагеря военнопленных. Изгнан со службы за недостойное поведение — неповиновение. Дальше… ряд уличных стычек, драки в барах, неоднократные аресты за нарушение порядка, нахождение в пьяном виде, оскорбление действием, неоднократное участие в азартных играх и изнасилование…
— Что? Изнасилование? — встрепенулся доктор.
— …изнасилование девочки…
— Ха! Им не удалось пришить мне это дело! — восклицает Макмерфи, обращаясь к доктору. — Малышка не захотела давать показания.
— …девочки пятнадцати лет…
— Сказала, что ей семнадцать, док, и очень хотела.
— Судебная экспертиза и осмотр подтвердили факт сношения, неоднократного проникновения, как записано в протоколе…
— Так хотела, что я, честно говоря, начал было наглухо зашивать свои брюки.
— Отказ от дачи показаний, несмотря на результаты экспертизы. Похоже на запугивание. Сразу после суда подсудимый уехал из города.
— Еще бы! Я вынужден был уехать. Док, вы только послушайте, — он наклоняется, упираясь локтем в колено, и, понизив голос, через всю комнату обращается к доктору: — К тому времени когда ей стукнуло бы законные шестнадцать, эта резвая малышка успела бы меня сжечь и размочалить. Докатилась до того, что подножкой валила меня на пол.
Сестра закрывает папку и протягивает доктору.
— Это наш новый поступивший, доктор Спайви, — говорит так, будто в эту желтую бумагу вложила человека и теперь передает его для осмотра. — Я собиралась чуть позже ознакомить вас с его личным делом, но, так как, по-видимому, он все же пытается проявить свой характер, мы можем покончить с этим делом прямо сейчас.
Потянув за шнурок, доктор вылавливает очки из кармана пиджака, прилаживает на нос. Они сбились немного вправо, но он наклоняет голову влево и выравнивает их. Он листает папку, чуть-чуть улыбаясь: как и нас, его развеселила эта манера новичка громко и нагло возражать, но он также сдерживается, чтобы не рассмеяться. Закончив листать, он закрывает папку и прячет очки в карман. Смотрит в противоположный конец комнаты, где, подавшись в его сторону, сидит Макмерфи.
— У вас, как я понял, не было других случаев, связанных с психиатрией, мистер Макмерри?
— Макмерфи, док.
— Да? Но мне показалось… сестра назвала…
Он снова открывает папку, вылавливает очки, с минуту просматривает дело, закрывает и возвращает очки в карман.
— Да, верно. Макмерфи. Прошу прощения.
— Все в порядке, док. Это мадам ошиблась, с нее началось. Мне встречались люди, склонные к этому. Например, мой дядя по фамилии Халлахан гулял когда-то с женщиной, которая, кокетничая, говорила, будто не может правильно запомнить его фамилию, называла его Хулиган, чтобы подразнить. Тянулось это несколько месяцев, пока он ее не отучил. И навсегда.
— Как же он ее отучил? — интересуется доктор.
Макмерфи ухмыляется, трет нос большим пальцем.
— Ха, не скажу. Видите ли, держу метод дяди Халлахана в большом секрете, вдруг когда-нибудь самому пригодится.
Говорит он это и смотрит на сестру. Она улыбается в ответ, он переводит взгляд на доктора.
— Так что вы там спрашивали насчет других случаев, док?
— Да-да, я хотел узнать, были ли у вас до этого случаи общения с психиатрами. Может быть, вас обследовали, может, вы находились на лечении в других учреждениях?
— Ну, если учитывать тюряги штатов и округов…
— Психиатрические учреждения.
— A-а. В этих — нет. Еще не был. Но я в самом деле ненормальный, док. Клянусь. В моем деле как раз… дайте-ка я покажу. По-моему, доктор на ферме…
Он вскакивает, прячет колоду карт в карман пиджака, идет через всю комнату и, стоя у доктора за спиной, листает папку, лежащую у того на коленях.
— Кажется, он что-то писал, дальше, где-то в конце…
— Вот как? Я не заметил. Одну минуту. — Доктор опять выуживает очки, надевает и смотрит туда, куда тычет Макмерфи.
— Как раз здесь, док. Сестра пропустила это место, когда резюмировала мое дело. Здесь написано: «У мистера Макмерфи наблюдались неоднократные, — я хочу, док, чтобы вы меня поняли правильно, — неоднократные эмоциональные взрывы, которые свидетельствуют о возможной психопатии». Он объяснил, что «психопат» — это когда много дерется и трах… прошу прощения у дам… то есть я, как он выразился, переусердствую в своих сексуальных связях. Доктор, это действительно серьезно?
Он спрашивает, и на его широком загорелом лице работяги появляется такая детская тревога и озабоченность, что доктор ничего не может с собой поделать и наклоняет голову, чтобы спрятать смешок куда-то в воротник, очки его сваливаются с носа и падают точно в карман. Теперь улыбаются все острые и даже некоторые хроники.
— Вот это чрезмерное усердие, док, оно вас когда-нибудь беспокоило?
Доктор вытирает глаза.
— Нет, мистер Макмерфи, должен признаться, никогда. Интересно, однако, что доктор исправительной фермы сделал следующую приписку: «Не следует исключать вероятности симуляции психоза, чтобы избежать участия в тяжелых работах на ферме». — Он посмотрел на Макмерфи. — Что это такое, мистер Макмерфи?
— Доктор, — он встает во весь свой рост, морщит лоб и разводит руки в сторону: мол, вот я какой и скрывать мне нечего, но разве я похож на нормального человека?
Доктор так старается не засмеяться, что не в состоянии ответить. Макмерфи резко поворачивается и спрашивает то же самое у Большой Сестры: «Похож?»
Она не отвечает, встает, забирает у доктора папку и кладет обратно в корзину под часы. Снова садится.
— Вероятно, доктор, вам следует ознакомить мистера Макмерри с правилами проведения наших собраний?
— Мадам, — прерывает Макмерфи, — вы слышали мой рассказ про дядю Халлахана и женщину, которая коверкала его фамилию?
Долго и пристально она смотрит на него без улыбки. Свою улыбку она научилась превращать во что угодно, лишь бы воздействовать на человека, но суть от этого не меняется — то же выражение, точно рассчитанное, механическое, служащее ее целям. Наконец она произносит: