Страница 32 из 71
Сентября в 11-й день по выше писанному определению, в присутствии лейб-гвардии Преображенскаго полку капитана поручика господина Ушакова, поручика господина Суворова содержащийся князь Иван Долгорукой привожен в застенок и у дыбы по делу, о чем надлежало, распрашиван обстоятельно. А в распросе оный князь Иван, стоя у дыбы, сказал: к поношению де чести Ея Императорскаго Величества злыя и вредительные слова, показанныя в повинке его князь Ивановой, подлинно от Долгорукой говорил с злобы от горести своей и с печали, потому что сослан от в ссылку и содержится под караулом многое время, и что в Березове присланным лейб-гвардии Преображенскаго полку сержантом Рогозиным у него князь Ивана и у жены его пожитки обобраны и никуды их из хором, кроме церкви, пускать не велено; и в той де его горести майор Петров допрашивал, и в то де время ему князь Ивану весьма было горестно и плакал, и с сердца, от горести своей оныя слова говорил, а в мысли своей на пред сего оных слов он князь Иван не содержал, и таких и других никаких слов к поношению чести Ея Императорскаго величества и высочайшей Ея Императорскаго Величества фамилии он князь Иван не говаривал, и от других ни от кого таких же и тому подобных непристойных слов князь Иван не слыхал. А о том, якобы Ея Императорское Величест во послушала Ея Высочества благоверной государыни цесаревны Елисаветы Петровны и сослала его ж ссылку, и что фамилия и род их весь пропал, он князь Иван говорил для того, как он князь Иван с отцом своим и с матерью и с женою и с братьями и сестрами послан в ссылку, и вто жь время и дяди его родные посланы в ссылку жь, того ради о фамилии своей и упоминал, а что будто Ея Императорское Величество послушала цесаревны Елисаветы Петровны, и о том он князь Иван говорил, вымысля собою, потому что во время его князь Иваново блаженныя и вечнодостойныя памяти при Его Императорском Величестве Петре Втором, когда Ея Высочество государыня цесаревна Елисавета Петровна приезжала во дворец и в поступках своих казалась ему князь Ивану и отцу его князь Алексею к ним немилостива, и думал он князь Иван что Ея Величество имела на него какой гнев, и как де он князь Иван с отцом своим и с матерью и женою его и с братьями и сестрами послан в ссылку, мыслил, что Ея Императорское Величество с совету цесаревны Елисавет Петровны его в ссылку сослала, для того и говорил; а о том он князь Иван ни от кого никогда не слыхал, и никто ему не сказывал, а говорил, подлинно вымысляя собою. А Ея де Высочество благоверную государыню цесаревну Елисавет Петровну сослать в монастырь намерение он князь Иван имел и с отцом своим о том на одине говаривал для того, что в поступках своих казалась ему князь Ивану и отцу его князь Алексею немилостива, а чтоб сослать и который монастырь именно, такого намерения у него князь Ивана и отца его еще было не положено; а что он князь Иван говорил про Ея Высочество государыню цесаревну, что хотел сослать в монастырь, им» бы за непот…, и то он князь Иван говорил с продерзости своей; а о ссылке Ея Высочества с родственники своими и ни с кем сообщения и согласия он не имел, и про то его намерение из родственников и из посторонних никто не ведали, и с родственники своими и с посторонними и ни с кем о том он князь Иван не говаривал. А изветчику де Тишину слова такия: «где тебе доносить, ты де уже стал Сибиряком, а хотя не и доносить станешь, то де тебе жь голову и отсекут», он князь Иван говорил, устрашая того Тишина, чтоб на него князь Ивана о выше писанных непристойных словах не донес и оных его слов опасся, а не в другой какой силе, а о том, что «майор де Семен Петров наш и уже задарен» говорил ли, того он князь Иван подлинно не помнит.
При кончине блаженныя и вечнодостойныя памяти Его Императорскаго Величества Петра Втораго отец его князь Алексей и дядя его князь Василий Володимиров сын, да князь Василий Лукин сын Долгорукие в Головинском доме в спальне у отца его подлинно были и о сочинении духовной советовали и слова такия, чтоб написать в духовной, якобы Его Императорское Величество сестру его княжну Катерину учиняет по кончине своей наследницею, говорил подлинно, да при том же был и с отцем его и с дядьми советовал же дядя жь его родной князь Сергей Григорьев сын Долгорукой, и после оных слов дядя его князь Василий Володимиров сын Долгорукий от отца его поехал, а отец де его князь Алексей и дядя его князь Василий Лукин сын да князь Сергей Григорьевич сын Долгорукие и он князь Иван оставались во оной спальне, и дядя де его князь Василий Лукин сын, седчи у комля на стуле, и взял лист бумаги до чернилицу, зачал было духовную писать, в что написали, того он князь Иван не усмотрел; и говорил оной его дядя князь Василий: «моей де руки письмо худо, кто бы де получшее написал»; и дядя жь де его князь Сергей, взяв бумагу и чернилицу и оную духовную, с совету отца его и дяди князь Василья Лукина сына написал духовную одну, а потом с оной духовной написал другую такую жь; а в тех духовных, что Его Императорское Величество при кончине якобы учинил наследницею российскаго престола обрученную свою невесту княжну Катерину, подлинно было написано потому что показанныя слова при письме тех духовных отец его и дядя в разговорах говорили, а в тех духовных та его сестра Его Императорскаго Величество супругою была подлинно не написана, потому что отец его и дядя такой речи не говорили, и он князь Иван от них не слыхал, из которых духовных одное с совету отца б своего и дядьев князь Василья Лукина сына да князь Сергея Григорьева сына Долгоруких, вместо Его Императорскаго Величества в то жь время при тех своих дядьях, не читав, он князь Иван подписал тако: «Петр;, и тое подписанную духовную, также и не подписанную духовную, получа к Его Императорскаго Величества время, как от болезни Его Императорскому Величеству будет свободнее, и придет в память, показав тое духовную Его Императорскому Величеству, просил, чтоб Его Императорское Величество подписал, а ежели за болезнию Его Императорскаго Величества рукою подписано не будет, то де и вышеписанную духовную, подписанную его князь Ивановою рукою, по кончине Его Императорскаго Величества объявим, что якобы учинил сестру его князь Иванову наследницею, а руки де его князь Ивановой с рукою Его Императорскаго Величества не получил, потому что был Его Императорское Величество в весьма тяжкой болезни и лежал в беспамятстве; и потом на другой день, приехав во дворец, отец его князь Иван спросил: где у него духовныя, чтоб кто тех духовных не увидел, и кому б не попались в руки; и он де князь Иван те духовные отдал тому своему отцу и сказал, что времени у Его Императорскаго Величества он князь Иван подписать духовную не получил, и отец де его те духовныя взял к себе, и после того времени вскоре, а сколько дней спустя и при кончине ль Его Императорскаго Величества или после кончины, того он князь Иван не упомнит, увидясь он князь Иван с отцом своим во дворец и вспомня о вышеписанных духовных, того отца своего спросил: где у него духовныя; и отец его сказал, что де он те духовныя с братом своим, а с его князя Ивановым дядею князь Иваном Григорьевичем сыном Долгоруким в спальне у себя в комнате сжег; а как де ОН князь Иван вышеписанную духовную подписал, и в то время и никогда не читал, и что в них было еще написано, того он не знает; а при сочинении той духовной другие родственники его и из посторонних никто не были и о том не ведали; и оныя духовныя белая были письма руки дяди его князь Сергея подлинно, и духовная рукою Его Императорскаго Величества была не подписана подлинно; а отец де его князь Иванов показанныя духовныя подлинно и сжег, или те духовныя отдал кому на сохранение, того он не знает о том от отца своего и родственников своих и ни от кого не слыхал, а у него де князь Ивана таких духовных подлинно нет, и как де отец его был в Березове, и у того его отца и у братьев и сестер и у жены его не было, и никому от князь Иван на сохранение таких духовных не отдавал, а сперва де в распросе и в повинке, и в очных ставках о вышеписанных своих дядьях князь Сергей и князь Иване Григорьевых детях Долгоруких и о письме оным дядею его князь Сергием духовных не объявил, сожалея тех своих дядьев, а о том, что он князь Иван подписал духовную вместо Его Императорскаго Величества, не объявил для того, что желал о том утаену быть; а что де он князь Иван сперва в повинке своей показал, якобы духовную писал дядя его князь Василий Лукин сын Долгорукой, и о том показал он князь Иван не опамятуясь.