Иван iii

Василий Васильевич охотно принимал и «испомещал» на земле выезжавших татарских царевичей с их людьми. После того, как Касим и Якуб в 1446 году пришли служить к великому князю [Прим. 17], их имена стали часто упоминаться в походах против Дмитрия Шемяки и при защите от татар южной окраины. Около 1452 года Касим получил Мещерский городок на Оке, впоследствии ставший известным под его именем.

Есть основания полагать, что после смерти Махмутека, умершего в начале 60-х годов, ханом недолгое время был его сын Халиль. Преемником последнего был его брат Ибрагим, при котором отношения Москвы с Казанью становятся резко враждебны. Касим, как старший среди сыновей Махмутека, обладал большими династическими правами, чем его братья, хотя долговременное пребывание Касима за границей ханства не могло не повлиять на отношение к нему со стороны влиятельных кругов Казанской знати.

В 1467 году Иван III сделал попытку поддержать династические права Касима. Предлогом для выступления Касима явилось приглашение его Авдул-Мамоном и другими казанскими князьями. С Касимом ходили воеводы великого князя, князь Иван Юрьевич Патрикеев и князь Иван Васильевич Оболенский-Стрига, «с многою силой». Поход 1467 года был первым крупным военным предприятием Ивана III, в котором ясно отразился скрытый от нас, по недостатку источников, итог большой работы по объединению и упорядочению военных сил. Сравнение организации этого похода с военными предприятиями Василия Темного показывает, какие выдающиеся успехи были достигнуты в этой области в результате преодоления феодальной раздробленности и усиления великокняжеской власти.

Прежде всего поражает полнота состава великокняжеского войска. Помимо двора великого князя, игравшего роль позднейшей гвардии, великий князь приказал собрать воинских людей «от всеа земли своеа дети боярские, из всех градов своих и из всех отчин братиа своеа потому ж, а с Москвы послал сурожан, и суконников, и купчих людей и прочих всех москвичь, коих пригоже по их силе». Воинские люди из разных городов и земель собирались в назначенные места в один установленный срок. Москвичи пошли к Нижнему Новгороду Москвой-рекой и Клязьмой; коломничи и все жившие выше их по Оке – Окой; муромцы – также Окой; владимирцы и суздальцы – Клязьмой; дмитровцы, можаичи, углечане, ярославцы, ростовцы, костромичи и другие вологжане – Волгой. Когда войска дошли до переправы через Волгу, то оказалось, что на другом берегу их ожидал хан Ибрагим «с всеми князи своими и с силою своею», который «не дал им перевестися на свою сторону». Основной причиной неудачи следует считать отсутствие элемента внезапности, на которую рассчитывали в Москве.

Наиболее интересной стороной этого первого активного выступления Ивана III против Казани являлось использование Касима в качестве претендента на ханскую власть. Этим было положено начало той политики Ивана III в отношении Казани, в которой впоследствии были достигнуты очень большие успехи» (8).

В 1470 году Иван III активно занялся присоединением к Московскому княжеству Великого Новгорода. Поводом послужило участие республики в междоусобице на стороне соперника московского государя его троюродного брата князя Дмитрия Шемяки.

«История Новгорода за последнее десятилетие перед Шелонским разгромом (в 60-х годах XV века) – одно из наиболее темных мест в длительной эпопее Новгородской боярской республики. Конкретная политическая история этого десятилетия остается для исследователя скрытой. Объясняется это главным образом состоянием новгородского летописания за эти годы.

Новгородское правительство не смогло удержаться на позиции нейтралитета в феодальной смуте. Оно вмешалось в борьбу, выступив на стороне Шемяки. Однако вмешалось оно слишком поздно, тогда, когда исход борьбы был уже предрешен. Поддержка, оказанная Новгородом Шемяке, лишь на несколько лет затянула смуту, не спасла Шемяку и ускорила решительное выступление великого князя против Новгорода.

Расплата за двоедушие и близорукую политику новгородского боярства во время Шемякиной смуты последовала очень быстро. Не прошло трех лет после смерти Шемяки, «последнего двойника великого князя» (Соловьев), как Василий II, покончив с бывшим союзником Шемяки – можайским князем, выступил зимой 1456 года (19 января в понедельник) с большой ратью против Новгорода. Война оказалась «молниеносной», и исход ее был разрешен даже не главными военными силами великого князя, а «изгонной ратью» (13).

В феврале 1456 года московские войска под командованием воевод Ивана Васильевича Оболенского-Стриги и Федора Басенка выступили из Яжелбиц, в которых находился сам Василий II, и заняли новгородские города Русу, Молвотицы и Стерж. Новгородцы запросили мира.

«Новогородские власти пошли тем путем, который со времен мира в Ямнах с Дмитрием Донским и Порховского мира с Витовтом стал традиционным путем новгородской дипломатии, – они купили мир, уплатив великому князю «за истому» десять тысяч рублей.

Переговоры 1456 года между Новгородом и боярами Василия II не ограничились вопросом о размере контрибуции. В Яжелбицах встали и важные вопросы о власти великого князя. Сохранившаяся грамота о мире включает ряд пунктов, связанных с только что закончившейся войной.

1. Новгород обязуется порвать всякие связи с противниками великого князя, с Иваном Шемячичем и семьею Шемяки, а также с князем Иваном Можайским. И впредь Новгород обязуется не принимать «лиходеев великого князя».

2. Обе стороны размениваются без выкупа полоном старым и новым.

3. Новгород обязывается «не держать нелюбия» на тех жителей Новгородской земли, которые целовали крест великому князю.

4. Ростовские и белозерские земли, купленные новгородцами, возвращаются великому князю.

Но главный смысл московской грамоты заключался не в этих статьях, а в установлении новых норм во взаимоотношениях между Новгородом и великим князем. Сохраняя во многом в прежней силе «старину», великий князь взрывал ее основу тремя важнейшими пунктами Яжелбицкой грамоты: установлением «смесного» княжеского суда на Городище, введением великокняжеской печати и в особенности лишением веча значения высшей судебной инстанции – «А вечевым грамотам не быти».

Яжелбицкий договор 1456 года впервые в систематическом виде излагавший политические притязания московских великих князей, имел чрезвычайно большое значение в истории взаимоотношений Новгорода и великого князя. До сих пор юридические отношения между великим князем и Новгородом оформлялись на основе старых новгородских грамот, в которые Москва вносила только частичные поправки. В 1456 году окостеневшей новгородской «старине» была противопоставлена систематически изложенная программа, которая не сводилась уже к отдельным поправкам, а требовала коренного пересмотра взаимоотношений между Новгородом и великими князьями.

Конфликты из-за земель (Заволочье, Вятка, Устюг, Подвинье, Прикамье. – А.А.) сочетались со столкновениями из-за пошлин и суда. Статьи Яжелюицкого договора о земле, пошлинах и суде непрерывно нарушались. Руководители новгородской политики стремились к ликвидации Яжелбицкого договора. Поиски союзника во Пскове, установление дружественных отношений с Орденом, переговоры с Казимиром, посылка князя и воеводы за Волок, захваты земель – вот чем были заняты правителя Новгородской боярской республики в 60-х годах XV века. Они усиленно готовились к новому решительному столкновению с Москвой.

Зима 1470–1471 годов была заполнена дипломатической, идеологической и военной подготовкой к решительной схватке. Послы великого князя и Новгорода развернули энергичнейшую деятельность и в Пскове, и в Риге, и в Литве.

8 ноября в Новгород прибыл князь Михаил Олелькович, приглашенный в отличие от предшествующих литовских князей, не на «пригороды», а в Новгород. Он пробыл в Новгороде 4 месяца, а затем начались переговоры с самим Казимиром, завершившиеся подписанием договорной грамоты. В целом грамота 1471 года представляла литовскому великому князю чрезвычайно урезанные права в Новгороде и возлагала на новгородцев точно оговоренные и весьма скромные обязательства по отношению к нему.