Седьмая заповедь

— Нет. Мы виноваты в равной мере.

— В таком случае не кажется ли тебе, что мы должны вместе разобраться в этой проблеме?

— Нет! — Эвелин разозлилась, что так легко попалась в ловушку. — Это моя жизнь, и решение принимать я буду сама.

— Но ведь ты уже решила. — Уоррен сделал паузу, наблюдая, как она покраснела. — Только не надо снова втолковывать мне, что ты собираешься сделать аборт: если бы хотела, ты бы давно его сделала. Ты не признаешься самой себе, но ведь ты не в состоянии заставить себя убить ребенка. Ты не тот человек. Не так ли?

— Да, — еле слышно признала Эвелин.

— Значит… ты хочешь единолично воспитывать ребенка?

Она удивленно уставилась на него.

— Конечно. Я не собираюсь вынашивать его ради чьих-то радостей.

— Не самая лучшая причина на свете в пользу ребенка, но для начала сойдет, — расхохотался Уоррен. — Теперь, когда мы с этим разобрались, как насчет того, чтобы выйти за меня замуж?

— Нет, — с ходу отрезала Эвелин и забилась в угол кресла, с силой вцепившись в подлокотники.

— Почему же? Что ты теряешь?

— Для начала хотя бы свободу.

— Когда появится ребенок, ты так и так ее потеряешь, — напомнил он.

— Я тебя совсем не знаю.

— У нас куча времени, чтобы узнать.

— А если мы поймем, что не выносим друг друга — что тогда?

— Тогда по крайней мере будем считать, что ради ребенка приложили все усилия. Кроме того, у него будет отец, а не имя на клочке бумаги.

Эвелин взволнованно вскочила.

— Нет! Я отказываюсь даже говорить на эту тему! По таким причинам люди не женятся.

Уоррен тоже встал и подошел к ней.

— Мы сделали ошибку и теперь должны постараться исправить ее. Почему же нельзя считать это поводом?

Эвелин, словно обороняясь, прижала кулачки к груди. Во взгляде ее стояла глубокая печаль, когда она сказала:

— Нельзя. Ты сам знаешь, что нельзя. — И снова разозлившись, добавила: — И ты вовсе не такой. Узнав, что я беременна, ты должен был уносить ноги.

— Прошу прощения, что не оправдал твоих ожиданий, — с мрачной иронией бросил Уоррен.

Она смущенно помотала головой.

— Я не это имела в виду. О, наверное, я должна испытывать благодарность за твое великодушие: ты хочешь… сделать меня порядочной женщиной, — рассмеялась она с горечью. — Но в этом нет необходимости, ты мне не нужен!

— Может, тебе и нет, — скривился Уоррен. — А вот нашему ребенку наверняка понадоблюсь. Тебе не приходило в голову, что, может быть, и он мне нужен… да и ты? Или мои чувства ты сбрасываешь со счетов?

Неужели он в самом деле так думает? — изумилась Эвелин. Может, теперь, когда бизнес налажен, он хочет обзавестись семьей? И вместе с желанным ребенком взять и меня?

— Ты сможешь… сможешь посещать нас, — нерешительно сказала она.

— Ты считаешь это наилучшим вариантом?

Нервничая, Эвелин подошла к окну, за которым на реке качались огни судов. Оказавшись у нее за спиной, Уоррен обнял Эвелин за плечи и стал осторожно поглаживать их.

— Мы подходим друг другу. И оба это знаем. Помнишь, как нам было хорошо на яхте?

— Было ли? — с горечью переспросила она, вспоминая пробуждение.

— Мне — да. И я думал, что тебе тоже.

Она не ответила, борясь со слезами, и Уоррен развернул Эвелин лицом к себе. Сжав ее щеки ладонями, он нежно поцеловал ее глаза.

— Не плачь, все будет хорошо, вот увидишь. — И страстно приник к ее губам.

Несколько секунд Эвелин пассивно принимала ласки, но потом издала сдавленный стон и закинула руки на шею Уоррена. Он целовал ее, как целуют только желанную женщину, нежно и страстно.

— Нам снова будет хорошо, Эвелин, — выдохнул он, уткнувшись ей в шею.

— Мы можем и не вступать в брак, — смущенно предложила она. — Просто попробуем жить вместе. Это не будет так… ну, так бесповоротно. И если мы поймем, что сделали ошибку, то сможем легко исправить ее.

— Слишком легко. Меня не будут покидать опасения, что при первой же ссоре я потеряю тебя. Нет, если уж мы решимся, то окончательно и без всяких условий. Я не люблю половинчатых решений, как, думаю, и ты.

На лице его читалась непреклонная решимость. Он так уверен в себе. Так силен. И Эвелин понимала, что за Уорреном будет как за каменной стеной.

Но он не любит ее, и с осознанием этого факта ей придется жить. Хотя, не исключено, что со временем все наладится, придет и любовь. Она может возникнуть из близости — так же, как и из неприязни. Но случится ли это в данном случае? Если бы только Уоррен не был так раздосадован, увидев, с кем провел ночь. Если бы не это, Эвелин с радостью приняла бы его предложение в надежде, что со временем они полюбят друг друга. Но сейчас она понимала, что Уоррен сделал ей предложение, лишь руководствуясь порядочностью. Эвелин чувствовала, что обязана сопротивляться, но почему-то желание противостоять Уоррену иссякло.

Не глядя на него, Эвелин еле заметно кивнула.

— Хорошо. Мы… мы попробуем.

Он поцеловал ее в лоб, но когда склонился к губам, Эвелин быстро отвернулась и дрожащим голосом сказала:

— Сегодня… так много всего. Слишком много. И сейчас, прошу тебя, уходи. Я устала.

Поняв по ее тону, что силы Эвелин на пределе, Уоррен кивнул.

— Хорошо. Как следует отдохни, а завтра вечером мы куда-нибудь пойдем и на пару отпразднуем.

— Что? Ах, да, конечно, — попыталась она улыбнуться. — Прости, все произошло так быстро.

— Понимаю. Не волнуйся, скоро ты привыкнешь к мысли о замужестве. — Уоррен в очередной раз иронически улыбнулся. — И, как знать, может, она тебе даже понравится. Спокойной ночи, милая. Да завтра.

Избавившись от ошеломляющего напористостью Уоррена, Эвелин погрузилась в размышления. По крайней мере стало ясно одно: ребенок остается. Но выйти замуж за Уоррена?

На следующее утро Эвелин пришла к выводу, что будет идиоткой, если согласится на замужество, и решила, что, когда Уоррен придет, откажет ему. Но днем он прислал огромную корзину цветов, а когда вечером явился собственной персоной, то был настолько обаятелен и торжествен, что Эвелин смешалась.

— Ты прекрасно выглядишь, — сообщил он, одобрительно оглядывая ее простое синее облегающее платье.

— Уоррен, прошлым вечером… — начала Эвелин, пытаясь перехватить инициативу.

— Поговорим позже. Я заказал столик в ночном клубе.

Он не позволял Эвелин и рта раскрыть, пока они не оказались за столиком.

— Спасибо за изумительные цветы, — нервничая, сказала она, водя вилкой по скатерти. — Уоррен, относительно того, что мы решили вчера вечером… Я не сомневаюсь, что, выспавшись, ты должен был прийти к тому же выводу, что и я. Что… идея совершенно нежизнеспособна. Конечно, я искренне ценю твое стремление поступить по-джентльменски, но, честное слово, в этом нет необходимости. И… и…

— Ты хочешь сказать, что передумала? — перебил Уоррен, пока она подыскивала слова.

Эвелин с облегчением перевела дыхание.

— Да.

Казалось, такой поворот событий его совершенно не взволновал, поскольку Уоррен спокойно сообщил:

— Очень жаль, ибо я уже договорился, что через уик-энд мы нанесем визит моим родителям. Сегодня я позвонил им и сообщил о нашем обручении. Они ждут встречи с тобой.

— К твоим родителям! — в ужасе посмотрела на него Эвелин. — Ты не говорил, что у тебя есть родители!

Уоррен расхохотался.

— Ты не рассказал им, что я?.. — взволнованно допытывалась Эвелин. — Не сообщил о?..

— Нет, — он взял ее за руку, чтобы успокоить. — Я решил оставить это на потом. А в следующий уик-энд ты меня отвезешь в Норфолк к своим родителям, хорошо?

— Уоррен, сомневаюсь, что смогу все это выдержать.

— Еще как сможешь, — уверенно сказал он, — потому что я постоянно буду рядом. Ну, а сегодня вечером мы забудем обо всем, кроме того, что празднуем нашу помолвку. И поскольку мы обручены… — он полез в карман, — думаю, тебе стоит надеть вот это.

И он ловко окольцевал безымянный палец левой руки Эвелин изумительным украшением с двумя рубинами в окружении мелких розовых бриллиантов. Эвелин попыталась рассмотреть кольцо, но у нее все расплылось перед глазами из-за выступивших слез, которые она еле успела вытереть.