Сон наяву

— До этого я болела.

— Не будь формалисткой.

— Эдвард, пожалуйста, выйди!

— Придется мне серьезно поработать с тобой, чтобы освободить тебя от комплексов. Поцеловав ее в последний раз, он пошел к двери. — Во время болезни ты вела себя по-другому. Одно удовольствие было смотреть, какие соблазнительные позы ты принимала, — сказал он не оборачиваясь. — Не понимаю, зачем ты надеваешь ночную рубашку, если во сне вылезаешь из нее?

— Ты подсматривал?! — Айрин залилась краской, досадуя на себя за это.

— При чем тут я, если ты во сне сбрасывала одеяло и раздевалась?

— Ты! Ты...

Эдвард обернулся к ней, насмешливо улыбаясь.

— Надень халат и приведи себя в приличный вид, женщина! Дети кругом. — Он засмеялся, увидев ее потемневшие зеленые глаза, метавшие молнии в его сторону. — Ну вот! Он покачал головой. — Сегодня Рождество, Айрин, где твое чувство юмора и праздничное настроение? Где поздравления и добрые пожелания? — Он открыл дверь, собираясь выйти. Советую тебе поторопиться, малыши вот-вот появятся! — С этими словами он закрыл дверь ее спальни.

В конце концов все обитатели дома собрались в гостиной возле елки. Рандольф выглядел очень импозантно в темно-синей хлопковой пижаме в белую полоску и в бархатном синем халате. Джун поразила дочь, явившись в своем любимом домашнем наряде из тонкого вельвета сиреневого цвета, причесанная, с подкрашенными губами. Что бы это могло значить? — подумала Айрин, но промолчала. Сама она едва успела умыться и причесаться. Правда, сегодня вид у нее был лучше, а новый бирюзовый халат, который она купила себе в подарок к Рождеству незадолго до болезни, повысил ей настроение.

Мальчики с радостным визгом устремились к двум красным мешкам и начали доставать из них подарки, которые заранее приготовили для них мама и бабушка. Честно говоря, много времени на это им не понадобилось. Как только мешки опустели, Эдвард попросил немного внимания. Вместе с Рандольфом они вышли из гостиной и через минуту появились вновь. Каждый из них катил рядом с собой блестящий велосипед! Мальчики вскочили на ноги и затаили дыхание, не сводя глаз с предмета мальчишеских мечтаний.

— Это тебе от меня, Ники, — сказал Эдвард, подкатывая к нему велосипед. — Держись крепче за руль!

— Это тебе от меня, Мики, — сказал Рандольф, передавая руль мальчику. — Веселого Рождества!

Айрин растерялась — о таком дорогом подарке нельзя было и мечтать. Комок в горле мешал ей говорить. Она посмотрела на Эдварда, однако он смотрел на взволнованные лица детей, которые торжественно стояли навытяжку рядом с новенькими велосипедами, поглядывая друг на друга.

— Дети, что надо сказать? — напомнила им бабушка.

— Спасибо! Счастливого всем Рождества! хором произнесли близнецы.

— Спасибо тебе, Эдвард, — тихо сказала Айрин, подходя к нему, чтобы вручить свой подарок: водительские кожаные перчатки и бордовый шарф из тонкой шерсти. — Счастливого Рождества!

Эдвард с искренним удовольствием рассмотрел ее подарки и в свою очередь вручил ей золотые часики, усыпанные алмазной крошкой.

— Эдвард, какие красивые!

Он надел часы с браслетом ей на руку, и Айрин залюбовалась ими. Господи, сколько же он потратил на ее подарок?! А она? Подарила ему всего лишь перчатки и шарф...

— Прости меня за скромный подарок тебе.., забормотала Айрин.

Эдвард заставил Айрин замолчать, приложив палец к ее губам.

— Твой подарок очень своевременный, мне как раз нужны были новые перчатки и шарф бордового цвета. А тебе были нужны новые часы.

Твои старые часы то убегали вперед, то вообще переставали ходить.

Айрин поразило, что Эдвард был настолько внимателен к ней, чтобы замечать такие пустяки, как ее старенькие часики, постоянно показывавшие не правильное время. И как здорово, что теперь у нее часы на браслете, ведь эти кожаные ремешки так быстро изнашиваются! Но часы на браслете стоят гораздо дороже, и каждый раз она отказывалась от их покупки в пользу новых ботинок для детей или чего-нибудь, с ее точки зрения, более нужного.

— Спасибо тебе, — сказала она дрогнувшим голосом. Ей вдруг захотелось плакать.

— Все будут чай с оладьями и кленовым сиропом? Могу предложить еще сосиски, — сказал Рандольф, возвращаясь к своим прямым обязанностям, — чтобы дотерпеть до часу дня, когда состоится праздничный обед. К этому времени все должны проголодаться, никаких оправданий на отсутствие аппетита после болезни слушать не стану! — предупредил он.

— Можно мне пойти с вами на кухню и помочь? — спросила Джун.

— Ваше предложение можно только приветствовать, благодарю вас, — ответил Рандольф и на секунду склонил свою седую голову в поклоне.

Айрин заметила откровенное изумление, написанное на лице Эдварда.

— Что произошло? — спросила она у него, когда двое пожилых людей удалились на кухню. — Почему ты так смотрел на Рандольфа?

— Просто невероятно! — воскликнул он с загадочной улыбкой. — За все годы, что я знаю Рандольфа, он никому не позволял посягнуть на девственность его стерильно чистой кухни, где он царствует в одиночку. — Эдвард задумался, растерянно хлопая ресницами.

Айрин смотрела на него с растущей недоверчивостью.

— Надеюсь, ты не подозреваешь...

— Что Рандольф проникся глубокой симпатией к твоей матери? — Он кивнул и помолчал, наблюдая за ее лицом. — Ты стала бы возражать?

Стала бы она? — задумалась Айрин. Если она перестанет встречаться с Эдвардом, определенные трудности это обстоятельство создаст. Но, если Джун испытывает к Рандольфу чувство, то это просто замечательно! После смерти мужа интересы матери были ограничены домом и внуками, а она еще далеко не старая женщина.

— Нет, — твердо сказала она, — я бы не стала возражать.

Пока они завтракали, за окном снова повалил снег. Айрин высказала пожелание, чтобы

Ники еще один день не выходил на улицу. Дети, получившие много новых игрушек, легко отказались от своего намерения слепить в этот день большого снеговика.

Приятно было провести утро Рождества, ничего не делая, сидеть на диване перед камином, слушать музыку и наблюдать за детьми, играющими на ковре. Взрослые изредка лениво переговаривались, принюхиваясь к усиливающемуся аромату традиционной индейки, томящейся в духовке.

На вкус индейка тоже оказалась хороша. Она просто таяла во рту. Надо бы узнать, как Рандольф ее готовит, мелькнуло в голове у Айрин, пока он обносил всех кофе со взбитыми сливками и тарелочками с домашними пирожными. У нее индейка никогда такой нежной не получалась.

После обеда Айрин села рядом с Эдвардом на диван смотреть праздничную программу по телевизору. Очнувшись через какое-то время, она поняла, что заснула. Что само по себе смутило ее. Вдобавок ее голова все это время, оказывается, покоилась на его груди, а его рука обнимала ее за плечи. Не делая резких движений, Айрин решилась осторожно поднять голову и встретилась глазами с Эдвардом. В голубых глазах светился насмешливый огонек.

— Не смущайся, во сне ты не храпела, — тихим голосом заверил он ее, словно они были заговорщики. — Но ты долго устраивалась во сне, пока не нашла самое удобное положение — свернулась комочком возле меня и уткнулась лицом мне в грудь.

После слов Эдварда щеки Айрин стали пунцовыми. Он тихо засмеялся и с удовольствием потянулся всем телом.

— Ты не единственная, кого сразил сон после обеда. Оглядись вокруг себя.

Айрин спустила ноги с дивана и села прямо.

На кушетке возле камина спала Джун, до пояса укрытая пледом.

— Вам обеим сон сейчас необходим. Вид у вас еще не ахти.

Как понимать его «не ахти»? Она ужасно выглядит?

— А где мальчики? — спросила Айрин в основном для того, чтобы сменить тему.

— Помогают Рандольфу раскладывать по тарелочкам кусочки медовой коврижки для рождественского чаепития. В этом году Рождество, похоже, приобрело семейный характер... — Эдвард пожал плечами.

Интересно, как обычно у него проходит Рождество? — подумала Айрин. Наверняка у него были другие планы на праздник. Вряд ли он провел бы весь день дома, если бы они не свалились ему на голову со своими болезнями.