Страница 30 из 50
— Я м-м-могу п-п-пройтись, — дрожа, говорит она. Я качаю головой.
— Я могу идти быстрее.
Ее пальцы сжимают мои плечи словно лед, и я снова качаю головой.
— Ты, наверное, получишь пневмонию, — говорю я ей, разблокировав автомобиль, и сажаю ее на сиденье. Впервые я хочу, чтобы моя машина была новой вместо старой классики. Новый автомобиль имеет обогреватели сидений.
Я вставляю ключ в зажигание холодными дрожащими пальцами, и мы едем в мой дом в течение нескольких минут. Вина заставляет меня ехать по льду быстрее, чем я обычно езжу.
Автомобиль только подъехал к подъездной дорожке, а я уже нажал на кнопку для открытия гаража, так что мне не приходится возиться с замком на передней двери. Я вышел из машины и прошел на сторону Милы. Потом поднял ее и понес через гараж в дом.
— Твои губы все еще синие, — говорю я ей. — Мы должны засунуть тебя в горячий душ.
— Тебе т-т-тоже нужно, — говорит она мне, ее подбородок дрожит. Я не могу решить: она просто замерзла или она все еще в шоке?
Я не ставлю Милу на пол, а просто несу ее прямо по лестнице в мою ванную. Я опустил ее на унитаз и включил воду, возвращаясь, чтобы помочь ей снять ледяную одежду. Я до сих пор едва чувствую свои пальцы. Они настолько холодные, что мне почти жарко напротив ее замороженной кожи.
— Мила, мне так жаль. Я вышел из себя и увидел красный свет в глазах, и я не должен был быть за рулем в таком состоянии. Мне очень жаль.
Она кивает.
— Я знаю. Это нормально. М-м-мы были безрассудными. Это д-д-делается сейчас. Это нормально.
Я стягиваю с нее рубашку без лишних слов, потом помогаю расстегнуть лифчик. Она не инвалид, но я знаю, как трудно пошевелить пальцами, когда они заморожены, потому что испытываю то же самое. Я ставлю ее на ноги и стаскиваю мокрые джинсы, потом и нижнее белье, затем веду ее в душ.
— Залезай, — приказываю я ей, снимая свою собственную одежду, и шагаю в пар позади нее. Сейчас она удерживает свои волосы над водой, пока горячая вода впитывает тепло в ее тело.
— Боже мой, — выдыхает она. — От этого так хорошо. Больно, но… О. Мой. Бог.
Ее глаза закрыты, но цвет возвращается к ее губам. Я вздыхаю с облегчением и становлюсь рядом с ней, под насадку слева. Она права. Горячая вода более удивительная, чем это когда-либо казалась раньше.
— Святое дерьмо, это озеро было холодным, — бормочу я, когда вода падает на меня. Чувство возвращается в мои пальцы тысячью болезненных игл. — Черт, мои пальцы болят.
Мила, соглашаясь, стонет рядом со мной и, честно говоря, мы просто стоим под водой в течение еще десяти минут с закрытыми глазами, не говоря ни слова, просто наслаждаясь теплом. Когда дверь затуманивается, и дрожь исчезает, я оборачиваюсь к Миле.
Она обнаженная, и мокрая, и великолепная, но мне все равно в данный момент. Сейчас меня заботит совсем другое.
— Ты думала, что я тебя ударю, — говорю я просто. Она выглядит виноватой, поворачиваясь ко мне, сейчас ее кожа здорового розового цвета.
— Нет, — тихо протестует она. — Это был просто рефлекс. Я просто отреагировала.
— То есть, ты не думала, что я собираюсь ударить тебя? — Я поднимаю бровь. — Потому что ты вздрогнула. — Она опускает голову.
— Я не знаю, что думала.
Я втягиваю воздух в ответ на ее честность, и сразу выдыхаю. Обращаясь, я поднимаю ее подбородок пальцами.
— Меня не волнует, насколько я безумен, но я никогда не ударил бы тебя. Ты понимаешь это? — Я смотрю ей в глаза. — Никогда.
Она сглатывает и смотрит на меня, и ее глаза сейчас очень широкие и зеленые.
— Мне очень жаль, — говорит она мне. — Я не знаю, почему так подумала.
И есть что-то такое в ее глазах, что заставляет меня притормозить.
— Твой отец бил твою маму?
Вопрос повисает между нами, и она смотрит на меня. А потом медленно кивает.
— Не часто. Иногда. Я видела это несколько раз. Он ударил ее, она ударила его. У них были очень страстные отношения.
— Святое дерьмо, — бормочу я в шоке, прежде чем тяну ее к себе. — Мила, даже один раз слишком много. Я никогда не ударю тебя. Мне нужно, чтобы ты верила в это.
Она, молча кивает, и я вижу, что она плачет. Я не знаю, плачет ли она из-за своих родителей, или из-за нашей борьбе на лодке.
Я перетащил ее более плотно к своей груди, опустившись губами ко лбу. Она прижалась ко мне сырая, но решительная. Я скольжу руками вокруг ее спины, прижимая ее крепче.
— Мила, я никогда не наврежу тебе. Не таким образом.
Она кивает и тянется ко мне, и просто так мы цепляемся друг за друга, как будто мы нужны друг другу, чтобы дышать.
Ее язык погружается в мой рот и мои руки повсюду на ее теле, двигаются вверх и вниз по гладкой влажной спине, и вниз по ее бедрам. Я всасываю ее губу в рот, потянув зубами. Она стонет, и я вдыхаю, наслаждаясь звуком.
Отчаяние в значительной степени ощущается вокруг нас. Я кружусь с ней, прижав ее к каменной стене душа, нажав на нее, погружаясь в ее рот еще раз. Я могу вечно целовать эту девушку, и все равно мне не хватит.
Она поднимает ногу и обхватывает ею мои бедра. Мои руки скользят вверх по ее бедрам, чтобы схватить ее задницу, ее удивительно прекрасную задницу, и она качается на мне, толкаясь все ближе. Мой член вклинивается против нее, и я знаю, что она чувствует это.
Жесткий.
Мокрый.
Тёплый.
— Я хочу тебя сегодня ночью, — говорит она мне на ухо. Ее зубы кусают мочки моего уха. — Пожалуйста, Пакс.
Я стону и отрываюсь, глядя на нее.
— Я думал, что ты хочешь подождать?
Она улыбается милой и злой улыбкой.
— К черту, — говорит она. — Я хочу тебя сейчас.
Я снова зажимаю ее и накидываюсь на ее рот. Ее губы такие чертовски мягкие. Мои пальцы скользят внутри нее, и она задыхается от этого ощущения. На вкус она как солнце.
— Ты чертовски красивая, — я спускаюсь к ее горлу, потом проделываю дорожку из поцелуев до ее полной груди. — Очень красивая.
Я втягиваю ее грудь в рот и мягко сосу. Она тянется ко мне, сжимает меня, ударяясь, ее руки падают вниз к каменной стене душа. Ее дыхание сейчас тяжелое неровное и резкое. Я слышу это.
Я перехожу к другой груди и сосу ее, дразню, наслаждаясь ею. Кожа Милы влажная и мягкая, и когда она открыла глаза и посмотрела на меня, я увидел ее не сфокусированный и дикий взгляд.
Она хочет меня. Этот взгляд почти непостижим для меня. Она хочет меня так же, как я хочу ее. Я стону и зарываюсь лицом в ее шею.
Ее рука сейчас на моем члене, и он пульсирует от этого в ее руке, горячий и тяжелый. Я хочу ее так, как никогда никого не хотел. Я стону, и от этого она улыбается, скользя рукой вверх и вниз по всей длине моего члена.
— Ты такой большой, — бормочет она тихо.
Такой же большой, как мои зубы.
Я будто хищник кружу над ней, спиной толкая против плитки. Она невинна и красива. А я... нет.
Я ее не заслуживаю. Я сглатываю.
— Ты хочешь меня? — спрашиваю я ее, мои губы просто шевелятся напротив нее.
Она кивает, глаза крепко закрыты, когда она проводит руками по моей спине и вниз по бедрам.
— Теперь открой глаза и скажи это, — говорю я ей нервно. — Скажи мое имя.
Ее глаза, дрожа открываются, и она смотрит в мои.
— Я хочу тебя, — бормочет она. — Пакс.
Мой язык закручивается вокруг ее, влажный и горячий. Я, возможно, не заслуживаю ее, но она все равно хочет меня. Мои кишки сжимаются.
— Скажи это еще раз, — говорю я ей спокойно.
Она смотрит на меня своими огромными зелеными глазами.
— Пакс, — выдыхает она. — Я хочу тебя.
— Черт, — бормочу я и отрываюсь от нее лишь на мгновение, чтобы выбраться за дверь и вытащить бумажник из моих штанов, валяющихся на полу. Я вожусь с презервативом, а затем возвращаюсь под воду, притянув Милу к себе.
И тогда я проникаю в нее.
Вспышки взрываются под моими веками, потому что быть в ней так чертовски хорошо. В такой мокрой, такой чертовски тугой. Я мог умереть прямо здесь и никогда бы не пожалел.