Страница 33 из 40
Я потянула жнеца за собой, и, к моему удивлению, он без сопротивления поднялся.
— Может, и плохая, но все-таки мысль. И если я восходящий хранитель времени, то рано или поздно стану твоим шефом. Давай же. Помоги мне найти Накиту.
Я шагнула вперед, но Барнабас заупрямился, и его рука выскользнула из моей.
— Не будешь ты ничьим шефом, потому что мертвая, — возразил он.
— Мне нужно извиниться. — Я снова схватила его за руку и потащила за собой. — И отдать ей амулет. Может, она тогда оставит Джоша в живых. Может, она потому его и не убила. Меня ждет.
Барнабас нахмурился.
— Хочешь отдать амулет темной жнице? Да ты вообще понимаешь, что говоришь?
— Это ее камень. Так в чем дело?
— Рон взбеленится. Заберет мой амулет, — пробормотал Барнабас, бросая тревожный взгляд на стоянку. — Не надо было тебе говорить.
Я подбоченилась, считая секунды: каждая — это еще одно мгновение, когда жизнь Джоша висит на волоске.
— Ты же знаешь, что поступил правильно. Я ведь не прошу меня оставить. А заберет Рон твой амулет — я сделаю тебе другой. Если это не очередное вранье и я никакой не восходящий хранитель времени, а просто-напросто несчастная грубиянка, которую вконец запутали.
Уф, как хорошо, что медсестра опять отошла. Но Барнабас все колебался.
— Да что ты слушаешь Рона? — воскликнула я с огорчением. — Он знал, кто я, и не сказал мне. Он приказал тебе учить меня тому, чего я никогда не сумею. Просто помоги мне, а? Я попробую спасти Джоша. И саму себя. Я могу снова стать собой!
Карие глаза Барнабаса поймали мой взгляд.
— Ты всегда была собой.
Я отстранилась, не понимая, что же он решил.
— Так ты мне поможешь?
Он встал передо мной, пошаркал ногами, и плащ опустился до самых щиколоток.
— Тебе кажется, у нас есть выбор?
Я кивнула:
— У нас есть возможность.
В том числе возможность выбраться отсюда до того, как приедут мой папа или родители Джоша.
Барнабас взглянул на стоянку, на заходящее солнце и поморщился.
— Что это я затеял? Поверить не могу.
— Так поможешь? — затаив дыхание, с надеждой спросила я.
— У меня будут таки-и-ие неприятности, — произнес Барнабас будто про себя, и мы вместе повернули к двойным дверям. — Я могу отнести тебя в безопасное место. Там Накита не сумеет тебе навредить. Хотя, по-моему, ничего хорошего из этого не выйдет.
— Спасибо, — сказала я, когда мы устремились из дверей; внутри у меня все дрожало от волнения.
Я сумею убедить Накиту отдать мне за какой-то паршивый кусочек камня жизнь Джоша, а потом Кайроса — вернуть мне мою жизнь. Вот увидите.
11
Я напрягла все мышцы и зажмурилась, когда зеленые вершины приблизились. Не хотелось смотреть, как Барнабас складывает крылья и ныряет в маленький просвет в лесном куполе. В животе екнуло. Быстрый порыв ветра прошелестел листьями, и стало холоднее. Я открыла глаза как раз в тот миг, когда мы, пикируя, увернулись от дерева, и с размаху опустились на покрытое мхом бревно. Оно начало падать, я спрыгнула, и бревно с тихим шипящим звуком обрушилось.
Барнабас подался назад, замедляя падение, и спутанные волосы упали мне на лицо. Когда я обернулась, он уже стоял за бревном, крылья исчезли, плащ укрывал узкие плечи. Черты его лица, ясно различимые даже в сумраке, сковала тревога. Здесь росли большие деревья, почти без подлеска. Я обхватила себя руками, ощутив сырость. Тут и там без видимого порядка виднелись холмики. Похожие на… могилы.
— Где мы? — спросила я, неуклюже перешагивая через бревно, чтобы оказаться ближе к Барнабасу.
— Укромное место, — тихо ответил он. — Ступи серафим на землю — она бы содрогнулась, но есть места, где почва достаточно твердая, и в прошлом именно там бессмертные вели свои земные дела. На море такие области отмечаются огромными валунами, а здесь, где люди жили в согласии с природой, пока не оставили эти края, стоят такие холмики — там укрыты приношения ангелам с просьбой даровать мир людям. — Барнабас повернулся ко мне, и я вздрогнула, увидев его внезапно ставшее совсем чужим лицо. — Это мирное место. Если здесь прольется кровь, сюда спустится серафим. Накита этого не захочет.
Я вглядывалась в лесную чащу, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
— Странно здесь.
— Это точно.
Было слышно только, как шумит ветер в вершинах деревьев.
— А как я передам Наките, что хочу с ней поговорить?
Барнабас молча отошел от меня на добрых двадцать шагов, чтобы сигналы наших амулетов не смешивались. Глядя на темнеющие деревья, он сказал:
— Думаю, она ищет тебя. Ты уверена, что хочешь этого?
— Да, — твердо ответила я, но в глубине души мне было тревожно. Я на виду, моя душа поет для всех, кто способен ее слышать, заливается колокольчиком, излучает свет, на который Накита может пойти. Я стиснула зубы, когда черное крыло беззвучно пролетело над поляной, но потом решила, что это и в самом деле ворона. Что-то невидимое привлекло мое внимание.
Барнабас, хрустнув веточкой, переступил с ноги на ногу и прошептал:
— Я тоже чувствую.
Я сглотнула.
— Что это?
Он посмотрел вверх, словно прислушиваясь.
— Не знаю. Похоже на жнеца, который боится. Как человек. — Барнабас вдруг что-то заметил позади меня и крикнул: — Мэдисон! Пригнись!
Я упала, шлепнувшись лицом прямо во влажную землю. По спине будто камень прокатился, — что-то тяжелое придавило и потом отпустило. Я подняла голову, выплевывая попавшие в рот волосы и смахивая землю с губ.
Накита опускалась вниз на крыльях такой белизны, что они мерцали в сумраке. Едва ее ноги коснулись земли, крылья исчезли, как воспоминание.
— Ты в порядке! — воскликнула я. Одна из величайших глупостей, что я сморозила в жизни.
— Серафимы тоже мне лгут, — прорычала жница, и ее когда-то прекрасные черты исказились страхом и гневом. Я понятия не имела, что она имеет в виду, поэтому просто уставилась на нее.
— Подожди, Накита! — крикнул Барнабас, бросился между нами и тут же отскочил, когда сверкнул клинок. Накита вытянула руки, выгнула спину и напала снова. Я раскрыла рот, готовая выкрикнуть ненужное предупреждение, но меч Барнабаса, возникший из вечности и пустоты, уже скрестился с мечом жницы, и я вздрогнула — от звука этого удара, казалось, родилось эхо и деревья затрепетали. Наверное, Кайрос дал ей новый амулет. В рукояти меча теперь был черный камень, а у Барнабаса цвет амулета сместился еще дальше по спектру, он теперь сверкал ярко-желтым. Матово-черный камень Накиты казался мертвым.
— Мэдисон хочет извиниться, — сказал Барнабас, не давая Наките нанести удар. — Опусти меч в этом священном месте.
Накита улыбнулась, на лице отразилась пугающая решимость. Она была сама на себя не похожа в белой тунике, такой же, как одеяние Рона.
— Она мне нужна. — Голос жницы переливался так мелодично. — Ты сам принес ее сюда. Она моя.
Барнабас отступил на шаг, их мечи больше не соприкасались, и звон у меня в ушах утих.
— Она пришла сама. И хочет извиниться. Не выслушать будет для тебя позором.
Накита, как шальная, картинно взмахнула мечом, тоже отступила на шаг и жестом пригласила меня говорить. По-моему, для нее мои слова совершенно не имели значения, но это была моя единственная возможность.
Я испуганно повернулась к ней. Барнабас стоял рядом.
— Прости, Накита. — Мои слова таяли в пелене сумрака. — Я не знала, что черные крылья останутся у тебя внутри. Просто я не хотела, чтобы ты убивала Джоша. Вот твой амулет. — Я протянула дрожащую руку. — Это не подкуп, но, пожалуйста, позволь Джошу жить.
Накита нахмурилась, но когда я бросила ей амулет, поймала его и пристегнула к поясу.
— Амулеты мне дает Кайрос, а не ты, — заговорила она. — И твоя жалость нужна мне еще меньше, чем извинения. Серафимы говорят, что я в полном порядке. Я совершенна! — крикнула Накита в небо, тяжело дыша, и взгляд ее был дик. — Но они лгут!