Прощение

– Но ведь он тогда был католиком.

– Любовь выше границ, – ответила она. – Я молилась о том, чтобы она направила вас на путь истинный. Я очень хотела, чтобы тебе было даровано счастье, ведь ты не знала его, когда была ребенком.

Она обняла меня, и я прильнула к ее плечу.

– Ронни, все пройдет со временем. Ты преодолеешь все печали, все трудности, потому что ты самый целеустремленный человек в мире.

Естественно, я подала документы в Вашингтонский медицинский институт. Я так молилась, словно от этого зависела моя жизнь. Меня приняли. Получив подтверждение, я послала Мико на работу красный и серебряный шары в виде сердца. Все подумали, что у него день рождения. Позже, вечером, разговаривая со мной по телефону, он сказал, что напряжение, которое он испытывал, исчезло без следа.

Мы нашли квартиру, которая представляла собой одну большую комнату. Это был переоборудованный чердак с многочисленными нишами в стенах для кухонных шкафчиков. Спальня немного напоминала спальню в доме миссис Дезмонд. Хотя эту квартиру трудно было назвать роскошной, открывавшийся из окна вид делал ее именно такой. Мы задрапировали углы, так что получились дополнительные ниши, которые мы приспособили под шкафы. Вся комната была уставлена полками с книгами. Мы выкрасили книжные стойки так, чтобы они гармонировали с голубой стеной. Потом купили стеклянную мебель, чтобы создать большее световое пространство. Одна стена была голубой, на ней висели фотографии, сделанные моим отцом. Это были снимки цветов и горных лугов. На одну полку мы поставили молочно-белую вазу, изготовленную моей мамой. Узкое горлышко вазы было украшено витиеватым рисунком. Мама подарила ее нам на свадьбу. Кухня была настолько маленькой, что я не смогла бы вытянуть руки в стороны, если бы стала в центре. Но пространство словно расширялось, когда к нам приходили друзья и включали нашу мощную стереосистему на полную громкость. Ванная была в таком же стиле, который я помнила по Сан-Диего. Я погружалась в ванну так, что из воды торчал только кончик моего носа. К концу дня у меня гудели ноги от усталости, особенно после того как стало ясно, что у нас с Мико скоро будет ребенок. Эту беременность трудно было назвать запланированной, но мы и не особенно предохранялись, положившись на судьбу. Чужое осуждение нас не касалось, и, о чудо! Наш союз был благословенным, как и наша свадьба.

Доктор Сассинелли предложил купить нам дом или хотя бы оплачивать аренду большой квартиры с тремя спальнями. Но мы хотели взять все заботы на себя, ведь родители Мико оплатили нашу учебу. Мы просто задрапировали еще один угол, благодаря чему получилась еще одна крошечная комната. На стенах мы нарисовали лиловые и желтые горошинки. И стали ждать появления младенца, с которым, как все думали, мы повременим. Родители хотели, чтобы я взяла на год академический отпуск по уходу за ребенком, но я видела, что другие женщины успевают и следить за малышами, и учиться. Значит, и я могла бы. Так и получилось, хотя временами мне казалось, что я погружаюсь в мокрый песок.

Ни мои, ни его родители не смогли прибыть к рождению внучки, потому что малышка решила удивить нас, появившись на свет на несколько недель раньше положенного. Честно говоря, мы проявили себя эгоистами и порадовались этому. Я ощутила первые схватки, когда мы были в кино, но мы дождались конца фильма и только после этого отправились в Харборвью.

Мико был страшно горд тем, что его ребенок родился в «его» клинике, где к нам обоим обращались не иначе как «доктор Сассинелли». Я хотела, чтобы вызвали акушерку, но Мико был незаменим. При схватках рекомендуется «визуализировать» какие-нибудь прекрасные виды, чтобы не поддаться искушению вцепиться кому-то в лицо. Никто не сумел бы помочь мне лучше, чем парень, знавший меня всю жизнь, не так ли? Он знал родные мне места, он знал мое сердце. Когда боль усиливалась, он просто крепче сжимал мою руку, пересказывая историю нашего первого поцелуя, когда я упала с Джейд и поранила руку. Он вспоминал вечер в той крепости, когда мы впервые поняли, что влюблены. Он сказал, что научит нашего ребенка кататься на лыжах и плавать, а еще ездить на велосипеде и на лошади. Он даже заставил меня рассмеяться, сообщив, что уже купил сидр, чтобы отпраздновать рождение будущего ребенка со своей не признающей алкоголя женой. Итальянец по происхождению, Мико умел быть нежным и деликатным. Он умел очаровывать и пользовался большим успехом у пациенток, особенно у пожилых леди. Он умел создать комфортную обстановку для каждого. Я всегда знала, что под маской беспечности в нем скрываются сильные и глубокие эмоции. В тот вечер, когда наша девочка появилась на свет, мы были в палате одни, не считая доктора и медсестры. Мико сначала смеялся, а потом стал рыдать, как маленький мальчик. Тот момент открыл нам какой-то особый путь к сердцам друг друга. Наш брак словно вышел на новый уровень. Мы стали близки, как никогда. Я знаю, что все это звучит высокопарно и банально, но ведь в жизни не часто случаются моменты, когда человеку дано переживать такие мощные по накалу страстей чувства.

С того вечера в мою палату начали присылать букеты. Они прибывали в режиме «нон-стоп»: от Клэр, от родителей, от моей подруги Эммы и ее мужа, от моих кузин. Коллеги Мико заскакивали каждый час, чтобы хлопнуть его по спине и сказать, что малышка его копия (это было неправдой). Время, которое оставалось у нас для сна, мы провели вместе на тесной кровати, с дочкой между нами. Уже через день мы отправились домой. Может, это была просто игра гормонов, но я ощущала себя особой королевских кровей, когда лежала на кровати. На следующее утро прибыла мама. Она настаивала, что должна помочь мне. Мама делала мои любимые десерты. Я с удовольствием принимала ее заботу, потому что только она могла приготовить такой суп-пюре с кукурузной мукой. Я чувствовала себя даже не принцессой – царевной. Наверное, все молодые мамы в момент счастья испытывают такие же чувства. Мы были счастливы. Мы до сих пор счастливы.

Я не знала, что буду столь осыпана милостями, ведь моя душа долгое время умирала от боли. Но не думаю, что я стала от этого Хуже. Я никогда не узнаю, могла ли я испытать большее счастье, не произойди в моей жизни той ужасной трагедии. Это моя судьба, и ее не перепишешь заново, я знаю точно. В моей работе приходится сталкиваться с такими вещами, от которых другая, например моя кузина Бриджет, убежала бы с громким криком. Конечно, я всегда буду ощущать себя счастливой «вопреки». Так сложилось. Но, слава Богу, я жила с мужчиной, которому не понадобится все это объяснять, потому что ему это известно.

Эпилог

Обучающийся на первом году интернатуры ощущает себя так, словно выстоял без перерыва лет пять. Не имеет значения, в какой человек форме и сколько времени он проводит, чтобы поддерживать ее с помощью хитроумных беговых дорожек и прочего спортивного оборудования. Студентка интернатуры, как правило, чувствует себя такой замученной, что готова выкроить хоть несколько минут – пока медсестра приносит свежие перевязочные материалы или поднос с инструментами, – чтобы вздремнуть. Я сама освоила это искусство и дошла до того уровня «мастерства», когда часть сознания погружена в сон, но другая бодрствует, и ты даже отвечаешь на вопросы пациентов, которым, очевидно, может помочь только психиатр. Мои ответы казались вполне разумными. Врачу, проходящему обучение в отделении неотложной помощи, приходится молниеносно принимать решения, продиктованные сложностью ситуации. Однако наградой ему служит спасенная жизнь. Заканчивается смена, но пациенты прибывают снова и снова. Время здесь течет в особом ритме. Мне казалось, что четыре года медицинского колледжа не закончатся никогда, тем не менее все-таки удавалось выкроить час на то, чтобы совершить пробежку, вырваться на тренировку или в кино, либо... просто сесть и поесть. Теперь я вспоминаю что время как совсем не трудное. Студенты ведь приходят домой. Для меня же смена с трех до одиннадцать может закончиться только на рассвете. И как ты ни стараешься это случается постоянно. Ты принимаешь пациента, потом передаешь его другому специалисту, но не можешь уйти, пока тебе не станет известен результат.