Прощение

Я знала, что есть что-то, что вернет меня к нормальной жизни. Как член Церкви Иисуса Христа святых последних дней, я должна была искать поддержки и утешения в своей вере. Мне надо было обратиться к Святому Отцу. Так почему же я не подумала об этом раньше?

К нам в дом раз в месяц приходил учитель. Не школьный учитель, а скорее психолог, который должен был помогать семьям, попавшим в беду. Это касалось не только таких семейств, как наше, но и тех, где были больные или беспомощные люди. Над ними как бы устанавливали шефство, чтобы люди не испытывали лишних неудобств.

К нам пришли муж и жена, брат и сестра Баркен (она преподавала курс для девушек), которые жили так далеко от нас, что мы встречались лишь в церкви. Но я всегда с восхищением относилась к сестре Баркен, потому что она очень красиво одевалась. Она покупала одежду в Европе, куда ездила каждое лето. Баркены вывозили своих четырех дочерей в Италию или во Францию, где останавливались в фермерских домиках. Сестра Баркен хотела, чтобы ее девочки знали языки, хотя они были еще маленькими, и вовсе не для того, чтобы проводить миссионерскую работу в Испании или Германии. Однажды она сказала на занятиях, что изучение иностранного языка сродни занятиям музыкой.

Пока ее муж разговаривал с моими родителями об откровениях, дарованных Джозефу Смиту, сестра Баркен отвела меня в сторонку. Когда приходит учитель, ребенок мормонов предпочитает скрыться из виду, что я и сделала. Я была в маленькой прачечной, складывала там полотенца. Все наши белые и бледно-голубые полотенца окрасились в розоватый цвет, потому что я положила их в стиральную машину вместе с красными спортивными шортами, на которых красовался сзади белый дракон. Он тоже стал немного розовым. Наверное, я была в тот день слишком рассеянной или расстроенной.

– Ты сама со всем управляешься? – спросила сестра Баркен, не желая, чтобы ее слова прозвучали как-то двусмысленно.

Я соврала.

– Нет, нет. Я только один раз постирала.

Я не хотела, чтобы она решила, будто с моей мамой не все в порядке. Она только что родила, сразу после того как пережила самую страшную трагедию своей жизни, и все это в течение одного месяца.

– Ронни, – произнесла сестра Баркен, – мы можем поискать в Святом Писании отрывки, которые тебе помогут. У Исайи есть именно то, что нам нужно. Но вот что нам нужно совершенно точно...

Она протянула ко мне руки, и я упала в ее объятия. Она сидела на полу прачечной в своей красивой узкой черной юбке и в таком же нарядном жакете, среди разбросанных повсюду розовых полотенец и держала меня, пока я не выплачусь. Затем спросила:

– Что тревожит тебя?

– Все, – сказала я. – Ребенок. То, что полотенца испортились. Моя душа. Моя мама.

– В Писании сказано, что Отец Небесный дает нам ношу по силам, – проговорила сестра Баркен. – Но это не означает, что ты должна нести ее одна. Что ты делаешь на Рождество, Ронни?

Я пожала плечами.

– Ты могла бы прийти к нам, – предложила сестра Баркен. – Ваша семья живет так далеко. Но мои девочки очень уважают тебя. Они считают тебя чуть ли не Майклом Джорданом!

– Лично мне эта идея по душе, но не думаю, что она понравится родителям, сестра Баркен. Я даже не уверена, что мы отправимся в церковь. Мы там еще не были.

Бабушка Бонхем и дедушка Свон прислали нам по почте подарки, как и другие родственники. Все вещи лежали на маленьком столике. Но мы не ставили в этом году елку. Папа отдал все красиво упакованные подарки – те, что готовила мама для Беки и Рути, – дяде Пирсу, чтобы он передал их бедным детям. Мы не могли бы вынести того, о чем нам напоминали эти красочные упаковки.

– Ну что же... Понимаешь, на это Рождество я собираюсь подарить своим девочкам наборы для макияжа. Я заказала их во Франции. Конечно, девочки еще очень маленькие, кроме Лорен, – она твоего возраста. Я думала, что повременю, пока Кейтлин, Стейси и Таня подрастут. Ты же знаешь, что говорил пророк: для женщины очень важно быть красивой не только внутренне, но и внешне. Когда на твоих губах немного блеска, а на ресницах немного туши, это преображает тебя. Делает неотразимой, помогает чувствовать себя намного счастливее.

Я не знала, к чему она клонит, но улыбнулась. Обычно я пользовалась вазелином, чтобы мои ресницы не ломались на кончиках, блестели и лучше росли.

– Дело в том, что я купила дополнительный набор. На всякий случай, если что-то поломается. Но все доехало в целости и сохранности. И я хочу подарить этот набор тебе, Ронни.

– Очень любезно с вашей стороны, однако об этом не может быть и речи, сестра Баркен. Должно быть, это очень дорогая вещь.

– Но разве об этом должны беспокоиться дети? Я буду только рада, если ты примешь от меня подарок. Ты сделала бы меня счастливой.

Я не чувствовала себя счастливой, но у меня никогда не было косметического набора, и мне стало очень любопытно.

– Оставайся здесь, а я сбегаю за ним. Полотенца придется постирать снова. Я переодену этот костюм, и мы тут все приведем в порядок, хорошо? А затем я научу тебя, как правильно Накладывать макияж, так чтобы никто не заметил, что ты накрашена.

Вот что она сделала.

Она все вымыла в доме, а ее муж и мой папа начистили до блеска полы. Сестра Баркен взяла перьевую щетку и смахнула пыль даже с наших книг. Она выгладила все простыни, и постель теперь сияла свежестью. А затем, когда мама с младенцем уснули, она поставила перед нами зеркало, чтобы продемонстрировать, как легкие тени придают моим зеленым глазам загадочный вид, а потом показала мне, как француженки маленькой щеточкой наносят на губы увлажняющий блеск. Да, этот визит я запомнила надолго.

Пока мы работали, сестра Баркен вела со мной неспешную беседу.

– Ронни, надеюсь, ты понимаешь, что в данный момент счастье твоих родителей не зависит от тебя.

– Сейчас я была бы рада видеть их хотя бы без этой страшной апатии в глазах, – призналась я.

– Всему свое время, Ронни. Я знаю, что в это трудно поверить. Им еще сложнее, чем тебе. Все философы и мудрецы сходились в одном: родителям невыносимо больно пережить своего ребенка.

– Потому что родители должны уйти первыми? – спросила я.

– Да, а еще потому, что дети умирают во цвете лет, когда у них впереди длинный путь, который вдруг обрывается. Но ты должна жить. Время залечит раны.

– Нет, я чувствую только, что впереди у меня много времени, слишком много времени, чтобы все помнить.

– Пройдут годы, и воспоминания о том, какой ужас ты пережила, немного сотрутся. Останется надежда на то, что ты увидишь их на небесах, куда они попали как мученицы.

– Я думала, что мучениками считают тех, кто погиб за веру, – озадаченно проговорила я.

– Они были совсем невинные дети, и Отец Небесный примет их как мучениц.

Я очень мягко возразила:

– Они были очень маленькими. Они еще даже не знали как следует детскую Библию. Особенно Рути. Они были обычными детьми.

– То, что ты о них говоришь, то, как ты их любишь, делает их необычными. Они особенные девочки.

– Тогда почему Бог допустил, чтобы это произошло? – спросила я, зная, что задаю глупый вопрос.

– Такова была не воля Бога. Их смерть стала следствием человеческого деяния. Отцу Небесному пришлось допустить, чтобы люди распяли Его Сына, Иисуса Христа, но не потому, что это была Его воля, а потому, что люди хотели свободы. Свободу выбирать. Свободу подвергнуться искушению. Вот отчего сатана может увести человека с пути истинного. Бог проливает слезы вместе с тобой, Ронни. Если ты сейчас не можешь быть среди людей, не вини себя. Не наказывай себя. Никто из нас не совершенен, но думаю, что ты на правильном пути.

После нашего разговора я чувствовала себя намного лучше. Я хранила косметический набор, пока коробочки с блеском и тенями совсем не опустели. А кисточки, которые там были, до сих пор со мной. Я мою их каждую неделю. Сестра Баркен сказала тогда, что они прослужат мне долгие годы, если я буду относиться к ним бережно. Так и случилось.