Пропащее лето

Поезд по графику бежал по рельсам, Марина то спала, то читала, то слушала музыку. Ликование в душе сменилось здоровым любопытством того, что ее ждет впереди. В купе так никого и не подселили, в чем Марина усмотрела "зеленую волну", обещающую приятный отдых.

На вокзале в Симферополе Марину встретил обещанный Ваня на черной "Волге" и без лишних разговоров довез ее до подъезда обычной пятиэтажки в Алуште, где он так же немногословно, без какой-либо просьбы со стороны Марины, поднял на пятый этаж ее дорожную сумку и короб с подарками. Короб через пару минут он внес в квартиру, соседнюю с той, где ей предстояло жить ближайшие несколько дней, а сумку привычно занес в соседнюю стандартную однушку с балконом, к сожалению, не в сторону моря. Оставив Марине ключи от квартиры и перечислив все вполне необременительные требования к новой "жилице", он ушел, оставив молодую женщину осваивать новое место и отдыхать после дороги.

Марина не спеша осмотрела свое временное "владение", переоделась и вышла за продуктами. Купив фруктов, овощей и сыра, она вернулась в дом, перекусила и легла спать. Проснувшись поздно вечером, она попила чай, послушала плейер, так как телевизора в квартире не было, и снова легла спать.

Отлично выспавшись более чем за двенадцать часов, Марина легко позавтракала и, взяв в сумочку из фальшивой соломки все для купания, легкий детектив и кошелек, вышла из дома.

Улица круто спускалась к морю. Внизу был парк, городской пляж, набережная с кучей местных достопримечательностей в виде открытых кафе, шашлычных, игровых залов для детей и взрослых, небольшого автодрома и мелких рынков, - продуктового и сувенирного, - и много всего прочего, на что Марина уже не обращала внимания. Она с удовольствием задержалась в ряду сувениров, где ее восхитили милые "штучки" из ракушек, камешков, засушенных морских коньков и морских звездочек. Ее не смущал ни дешевый материал, ни простенькая композиция сувенирного "произведения". Ей всегда нравились вещи, в которые человек вкладывал свою фантазию, свое видение мира, свое понимание красоты. Подумав, она выбрала кошелек, вернее, футляр для мобильного, выполненный из деревянных бусинок светлого и темного цвета на такой же деревянной цепочке.

Миновав несколько пляжей, более или менее благоустроенных, она подошла к дальнему пляжу какого-то местного санатория или дома отдыха. Спросив юношу на входе о цене, она решила, что это для нее вполне приемлемо, и, заплатив за входной билет, отправилась искать на неприятном галечном пляже свободное место. Под бетонным навесом, тянувшемся над пляжем, в два ряда стояли деревянные топчаны - лежаки, на одном из которых Марина и устроилась. Оставив на лежаке вещи, она подошла к морю и мысленно с ним поздоровалась. Море в ответ ласково лизнуло ее ноги, и она присела, чтобы потрепать его мягкий загривок. Прозрачная у берега волна ответила теплом и, шурша о гальку, стала заманивать на глубину. Марина радостно улыбнулась морю и смело зашла в воду по пояс. Быстро дважды присев, чтобы все тело привыкло к воде, она поплыла. Сделав несколько взмахов, она остановилась и стала крутиться вокруг своей оси. Взмах правой - и она на спине, взмах левой - и она снова на животе. Покрутившись так и почувствовав себя "одной крови" с морем, она поплыла к берегу. С трудом выбираясь на пляж, покрытый галькой, она все же успела заметить, что за ней с интересом наблюдает загорелый молодой мужчина с копной непослушных черных волос. Подтянувшись "в струну" и стараясь не хромать на острой гальке, Марина с облегчением добралась до своего лежака и, прежде чем сесть спиной к мужчине, исподтишка глянула в его сторону. Точно, мужчина не отводил от нее глаз. Она, слегка покрасовавшись, промокнула тело полотенцем и легла на лежак, предварительно надев темные очки.

Море релаксирующе шуршало, капельки воды подсыхали, щекоча руки и ноги, тело приятно нагревалось, и Марина отдалась ласковым лучам, по которым соскучилась за долгие годы своей разорванной в клочья и "перестроенной" жизни...

Изрядно нагревшись, она села на лежаке, распустила длинные, прямые, почти черные волосы, встряхнула головой, давая волосам рассыпаться по плечам, потом вновь собрала их в пучок, заколола, чтобы они не намокли в соленой воде, и осторожно ступая, пошла купаться. Вода у берега, взбитая десятками ног, уже не была такой прозрачной, как утром, но все также ласково приняла Марину в свои объятия. На этот раз Марина доплыла до волнореза, посидела на нем, отдыхая и болтая в воде ногами, а затем, не спеша отправилась в обратный путь. Дорогу ей то и дело преграждали то детишки на маленьких прозрачных матрасах с веселыми бабочками на изголовье, то другие пловцы, то длинный желтый надувной "банан", который оседлали несколько наездников. В море было шумно, и долго плавать не хотелось. Выходя на берег, Марина поискала глазами мужчину, который наблюдал за ней раньше, и увидела его, стоящего под солнцем и подсыхающего после заплыва.

Роста он был высокого. Крепкое мускулистое тело было, как будто, даже чуть вытянуто сверх меры. Волосы с мокрыми от воды сосульками были похожи на львиную гриву, обрамляющую удлиненное смуглое лицо с прямым носом и капризно очерченными крупными чувственными губами, слегка белесоватыми, как у негроидов. Глаза, не прикрытые очками, насмешливо улыбались, поблескивая темно-карими искорками. Дойдя до его глаз, Марина смутилась, осознав, что мужчина давно за ней наблюдает. Она, не поднимая на него глаз, дошла до своего лежака, села, отгородилась от всего мира большой пляжной шляпой из настоящей соломки, надела темные очки и стала глядеть вдаль, на море. Интересующий ее мужчина остался позади, за пределами ее шляпки. Посидев немного, она почувствовала, что проголодалась, и стала собираться, чтобы подыскать поблизости какую-нибудь подходящую кафешку, где можно было бы пообедать.

Выходя с территории пляжа, она заметила, что мужчины нигде не было.

Пройдя совсем немного, она увидела подходящее кафе с приличным меню и небольшой очередью. Удивившись приличному вкусу первого и второго блюда, она решила, что можно остановить свой выбор на этом кафе. У выхода из кафе пожилая женщина продавала свежий инжир, о котором у Марины были самые вкусные воспоминания, и она с удовольствием позволила себе один крупный сиреневатый плод, наполненный сотнями сладких зернышек и мякотью, мякотью, которая одна могла заменить тысячу поцелуев.

А между тем солнце распалилось не на шутку, и Марина вернулась через набережную назад, к парку, в котором, как на Арбате, сидели художники, катались на велосипедах детки и слышался плеск воды и детский восторженный визг и хохот. Марина села на скамейку, глубоко вдохнула легкий и ароматный южный воздух и погрузилась в чтение веселого детектива.

Часа через два ей читать надоело. Она понаблюдала за работой художников, потом подошла к аквапарку, где по веселенькому синенькому лоточку детки с шумом скатывались вниз, в бассейн. Заглянув в одно из кафе, она легко перекусила, глядя на море сквозь увитую искусственной зеленью деревянную ажурную решетку. Потом, вздохнув, пошла на набережную, изрядно преобразившеюся к вечеру.

На набережной там и здесь появились импровизированные эстрады, на одной из которых веселый клоун показывал простенькие трюки, а в перерыве между ними фотографировался с малышами и их родителями. На другой традиционное лицо "кавказской национальности" приглашал всех желающих сфотографироваться с живой и кусачей обезьянкой, которая детей не столько привлекала и развлекала, сколько отпугивала, за что и получала от хозяина цепочкой, на которой ей вовсе не хотелось сидеть.

Третья эстрада сразу привлекла внимание Марины. На ней в экзотических нарядах индейцев средней и южной Америки выступали этнические музыканты с плоскими желтоватыми лицами, большими, чуть раскосыми глазами и кряжистыми фигурами. Их грубоватый, яркий, словно ярмарочный, вид резко контрастировал с удивительно нежной, завораживающей музыкой, похожей то на медленное движение большой широкой реки, то на быстрый бег горного ручейка, над которым зигзагами вьются стрекозы и пролетают мелкие голосистые птички. Их инструменты отдаленно напоминали знакомую русскую балалайку, свирель... Но самыми удивительными были струнные, звучавшие нежнее арфы, и небольшая замкнутая трубка, внутри которой пересыпалось зерно или песок, отчего каждое движение этого инструмента отзывалось то звуком моря, то шорохом прибоя, то отдаленными раскатами затихающего грома... Марина остановилась, не в силах оторваться от удивительно чистой, живой музыки, звучащей, казалось, из далекого детства, от чего на глаза у нее невольно навернулись слезы.