Страница 12 из 97
Проводник остановил ишака.
– Пройдите еще около километра – и будет ручей, пресная вода. Вправо – берег океана, до него тоже километр. Весь этот угол – ваш. Тут земли султаната, государственные. Корчуйте, расчищайте, селитесь. Кто сколько сможет окультурить земли – вся и будет его. Первые три года никакого налога в казну платить не будете… – и, ударяя ишака палкой, бегом погнал его назад. Трясся и хватался то одной, то другой рукою за шею, сдирая пиявок.
Если по пути сюда и роптали на судьбу, плач женщин и детей был еще слабым, люди на что-то надеялись, то теперь слышались сплошные женские причитания! На погибель их сюда привели! Разве можно жить в этих гнилых дебрях? А как уютно было на их Биргусе! Какой там воздух, какой белый песочек на берегу! Как хорошо пальмы росли! Какой урожай давали – по три раза в году!
– Ма-ама, пиявки!!! А-а-а-а!.. – не стихали детские вопли.
– Тихо! Мы еще не видели ни ручья, ни берега моря! – старался всех перекричать Амат, Натачин отец. – Надо потерпеть еще час-другой. Я схожу разведаю, как и что, а вы раскладывайте костер, дыму побольше делайте… Чтоб москитов разогнать! – Он вынул из мешка топор. – Кто хочет со мною?..
Согласились многие, но Амат выбрал Амару, у него был на поясе крис, как и у Раджа. Янг такими глазами глядел на Амару, на Натачу, что девочка начала просить отца:
– И Янга возьми! Он хорошо по деревьям лазит… Он… плавает лучше всех нас! – и зашептала громко, повернувшись к Янгу. – И сам просись, язык проглотил? Я пригляжу за твоим отцом, не беспокойся.
Женщины и все, кто оставался на месте, начали вырывать и вытаптывать траву, обламывать ветки, висевшие над головой, чтоб не так нападали пиявки. Другие собирали хворост, валежник для костра.
Птицы, притихшие было от людских голосов, снова начали перекликаться в кронах деревьев. Одна хохотала, будто издевалась над обманутыми людьми, которых бросили в джунгли на съедение пиявкам и москитам.
Первым пробирался вперед дядя Амат, ловко махал топором, расчищая путь. Тут и там оставлял зарубки на деревьях, чтоб легче было найти дорогу назад. Лианы были и с круглыми стеблями, и с гранеными, грани порой были острые, с шипами и колючками-крючками. Петли из стеблей не всегда поддавались топору с первого удара, пружинили и качались, приходилось подлезать под них, отклонять с дороги. Из некоторых перерубленных стеблей струился то белый сок, то вода, из других выползали белые муравьи или термиты. А один раз на нос Янгу упал комок синеватой икры древесной лягушки.
К ручью вышли незаметно, так как он не журчал, не булькал. Просто вдруг увидели, что лужи слились в одну и, казалось, стали чище. Но течения почти нельзя было заметить, муть и гниль, поднятые ногами, так и оставались возле их следов. С удовольствием пополоскали в ручье руки, смыли с лица и груди липкий пот и паутину и принялись расчищать путь дальше. Все больше и гуще попадались какие-то водяные растения с круглыми листьями. Бушевали папоротники, похожие на пальмы, и пальмы нипа с длинной, точно изрезанной листвой.
Потом все-таки узнали, куда течет ручей, и теперь щупали палками землю, чтоб не попасть на глубокое или в какую-либо топь. Начались мангровые заросли, они становились гуще и гуще, пока у самого моря не стали сплошными. Порой под водой нога натыкалась на острые пики ростков – это попадали с деревьев-кустов с готовыми корешками и стебельками, жадно принялись расти семенные зародыши. У Янга уже не хватало силы вытягивать из грязи и ила ноги, он спотыкался на каждом шагу, хромал, но передышки не просил.
Чтоб окончательно не упасть в грязь, Янг ухватился за стебли, навалившись грудью, повис на кусте. Все! Больше ни капельки нет силы… Пусть они идут куда хотят, а он и с места не стронется. И голоса не станет подавать им, чтоб не тревожить, не срывать их поход… И вдруг Янг заметил на стеблях белые солевые отметины и невольно примерил на себе: ого, доходят до шеи! А если ноги больше увязнут, так и до глаз… Это же океанский прилив оставил метки! Неужели Амат и Амара не видят их, не понимают, что может случиться, если вода начнет прибывать?!
– Ге-э-эй!.. – закричал хрипло. – Стойте!
«А-я-яй, уже и вода назад повернула, вспухает, растет…»
Янг побежал, бултыхаясь, спотыкаясь, падая. С корней градом сыпались в воду мангровые крабы и рыбы-прыгуны. Когда уж океан покажется, когда кончатся эти проклятые мангры?
– Ну, чего вопишь? – Амат присел на выгнутый, как петля на качелях, корень. – Лицо и шея в крови от раздавленных комаров. Его уже тоже не держали ноги.
– Прилив!.. Глядите!.. – показал Янг на белые отметины на стеблях и под ноги, на течение. Споткнулся и плюхнулся животом в грязь, ободрав бок.
Натачин отец покосил глазом на полосы, белевшие на стеблях, и начал ругаться:
– Сволочи! Злые духи, а не люди! Разве можно жить в таком месте?! Да тут же нигде ни одного бугра нет! Где тут с лодкой приткнешься? Где хату строить?!
– Там тоже грязь и ил, нет сухого берега, – вернулся к ним Амара, махнув рукой в сторону моря. Парень успел пройти вперед метров тридцать.
– Нарочно на погибель нас сюда послали… Никому мы не нужны! О, Вишну, о, всемогущий! Видишь ли ты, как издеваются над твоими детьми?! – поднимал вверх костлявые руки Амат, а по щекам текли капли пота и слез.
– Так нам, дуракам, и надо, – плюнул Амара. – Не надо было поддаваться янки, не надо было покидать Биргус! Эти американцы готовы весь мир проглотить, только уступи им.
Янг услышал то же самое, что говорил брат Радж. Значит, Амара и Радж – заодно?! О, если б все биргусовцы были такими, как Радж и Амара!
– А что мы могли сделать голыми руками! У них и право, и сила, и оружие… – с горечью вздыхал Натачин отец.
– Что? Много чего… Жаль, что Раджа нет с нами… Султан не меньший наш враг, чем эти янки!
Амат испуганно огляделся, он забыл, что находится не на улицах Компонга, а в безлюдных зарослях. Потом бросил настороженный взгляд на Янга – а может, и от него надо скрываться? Может, он проболтается о таком разговоре? И сказал:
– Не будь глупой черепахой, не лезь напролом. Та, когда упрется в дерево, все тужится, лезет, пока не сдохнет.
– Он свой парень, – положил Амара руку на Янгово плечо. – У него у самого большой счет и к янки, и к султану.
Янг увлекся рыбками-прыгунами, они уже осмелели и опять начали карабкаться из воды, сильно сжимая плавниками стебли и корни, будто присасываясь к ним. Но стоило резко взмахнуть рукою, как рыбки прыгали в воду, мгновенно находили под водой опору, выставляли на поверхность любопытные лупастые глазки: «Кто это пугает?»
Янгу удалось схватить двух рыбок.
Там, где должен быть океан, что-то протяжно и тяжело плюхнуло, словно обвалился подмытый берег. Все насторожились, прислушались.
– Пошли скорей, вода прибывает! – встал Амат.
– А крокодилы тут водятся? – спросил Янг, напуганный тяжелым плюханьем воды сзади.
– Не должно быть: и остров не очень большой, и речка маленькая, – вместо него ответил Амара. – Иди посередине, коли так боишься, – и пропустил Янга вперед, поставил вторым.
То ли прилив подгонял, то ли воображаемый крокодил – возвращались быстрее. Хотелось быть как можно дальше от гиблого места.
Возле костра нашли меньше десятка человек, и то сидели только семьи Амата, Амары и отец Янга. Сидели, окутанные дымом и завернувшись кто во что мог.
Янг испек на углях принесенных прыгунов, одну рыбку дал отцу, другую съел сам. Это была единственная еда, какой сегодня они подкрепились. Но разве это еда? Еще хуже есть захотелось, разбереженный живот ныл и бурчал.
И хотя стояла самая сильная жара, а лес наполнился удушливыми запахами и туманными испарениями, двинулись назад. Дальше, как можно дальше отсюда! Казалось, если они еще хоть немного помедлят, то вместе с этими испарениями надвинется на них какой-то мор, и не будет от него никакого спасения. Отец Янга слабел и не то скулил, не то плакал, как маленький. Янг утешал его, голубил, уговаривал потерпеть еще немного. Остановились отдохнуть только через какой-то час. И то, может, еще ползли бы, если бы не обнаружили, что те, кто сбежал раньше, не дождавшись разведки, тоже лежат вповалку в тени деревьев и спят как убитые. Тут было уже сухо, и лес выглядел не таким сумрачным и диким. Попадали почти без сознания и они.