Страница 34 из 62
— Не-ет, ты забыла? Сегодня новое начальство прибывает. Все на ушах стоят с самого утра.
— А, точно, с этими съемками совсем из головы вылетело. А начальник мужчина или женщина?
— Ничего не знаю, сейчас Леня придет и все расскажет, до этого молчал как партизан, — вздыхает Марина, видимо, досадуя, что наш пиар-директор не открыл ей эту страшную тайну, несмотря на то, что вот уже целый месяц крутит с ней роман.
— Не люблю начальниц: не складывается у меня с ними. Пусть уж лучше мужик будет.
— Согласна, и что б симпатичный и неженатый.
— Марин, вот кто, о чем…
— Тебе-то хорошо, ты замужем, а мне еще личную жизнь устраивать нужно, — подмигивает мне девушка, и мы, посмеиваясь, идем к месту общего сбора.
На ресепшене уже столпился весь штат студии, который вышел работать в субботу.
Четыре фотографа, включая меня, секретарь, ребята осветители и наладчики оборудования для видео съемок и пара визажистов. Вот и весь наш небольшой коллектив выходного дня.
Все что-то бурно обсуждают, жестикулируют, обмениваясь шутками и новостями. Гул стоит такой, будто собрался рой пчел.
Через несколько минут ожидания входит Лёня: высокий, светловолосый мужчина, с цепким взглядом и располагающей улыбкой — пиар-директор «White».
Все думали, что именно он займет место уволенного неделю назад Валентина Олеговича, мужчины средних лет и ограниченных умственных возможностей, который явно не справлялся со своими обязанностями гендира. Но вышестоящее руководство, а именно владелец сети студий, решил оставить пиар-директора на своем месте, а на должность директора назначить своего человека.
Поздоровавшись со всеми, Лёня оборачивается, собираясь представить мужчину, идущего позади, и все голоса в комнате мигом стихают. Народ замирает, приготовившись узреть нового короля джунглейгенерального директора.
Я вытягиваю шею и с любопытством рассматриваю дорогой костюм, часы, которые стоят больше, чем я зарабатываю за год, мельком отмечаю отсутствие галстука, с интересом всматриваюсь в лицо нового босса и замираю, встретив пристальный взгляд зеленых глаз.
Дима…
Вот это поворот!
С трудом выдыхаю застывший в легких воздух, чувствуя, как щеки начинают алеть, будто в помещении на всю включили обогреватель. Медленно прихожу в себя, до конца не веря своим глазам.
Как же он изменился. Казалось, прошло не два года, а лет пять, как минимум!
Теперь язык бы не повернулся назвать его мальчиком.
Мужчина — красивый, элегантный, немного небрежный, уверенный в себе…
Да, это как раз про него.
Дима всего на одно мгновение задержал на мне взгляд, а потом равнодушно отвернулся, слушая приветственную речь, которую Лёня затеял, желая познакомить коллектив с новым руководителем.
А я была дико рада, что он не смотрит в мою сторону: это давало время прийти в себя и сообразить, что делать дальше, понять, как же вести себя в сложившейся ситуации.
Я продолжала украдкой рассматривать Диму, на автомате отмечая произошедшие в нем перемены. От беззаботного мальчишки, который щурился в лучах апрельского солнца, стоя на балконе своей квартиры, каким я его когда-то увидела, не осталось и следа. На смену ему пришел харизматичный мужчина с дерзким взглядом и притягивающей к себе внешностью. Мне, как и два года назад, хотелось смотреть на Диму, не отрываясь, впитывая по частичкам его новый, но не менее желанный образ.
Отвожу взгляд, хватаясь за край стола, чувствуя, что колени подгибаются.
Соскучилась, как же я по нему соскучилась. Это слово кольнуло в груди раскаленной иглой, принося мучительную боль, от которой, как мне казалось, я избавилась уже давно…
Зажмуриваюсь на мгновение, привычным усилием воли запрещая себе думать об этом.
К моему облегчению Лёнина речь оказывается довольно короткой.
Дима произносит несколько банальных фраз о том, что будет трудиться на благо студии и что мы с ним обязательно сработаемся.
Лишь когда он скрывается в коридоре, что ведет в кабинет директора, я облегченно выдыхаю, только сейчас сообразив, в каком напряжении пребывала все это время.
Неспешно семеню к гримеркам в сопровождении девочек-стилистов, вполуха слушая их болтовню о том, какой Дмитрий Сергеевич шикарный мужчина.
Дмитрий Сергеевич… М-да, кто бы мог подумать!
По графику у меня сейчас фотосъемка, но я не могу сосредоточиться на снимках счастливого семейства: мысли раз за разом возвращаются к моему новому боссу.
Зачем он вернулся?
В такую штуку как карма, «счастливый» случай или нелепое совпадение, в этом конкретном случае, я не верю.
Зачем? Зачем? Этот вопрос крутится в моей голове раз за разом, как заезженная пластинка, а мозг пытается найти на него ответ, но все варианты настолько притянуты за уши, что я отбрасываю их, не удостоив внимания.
Закончив съемку, я тут же направляюсь к кабинету директора, желая прекратить собственное истязание и узнать наверняка, зачем Дима вернулся в мою жизнь.
Наша студия, к моему счастью, давно отказалась от такого пережитка как личный секретарь руководителя, поэтому мне не нужно просить у какой-нибудь Леночки или Катеньки аудиенции у начальства.
Подхожу к двери кабинета и судорожно сжимаю вспотевшие от дикого волнения ладони. Несколько раз разворачиваюсь, чтобы уйти, но, подчиняясь неизвестно откуда взявшемуся порыву, стучу в дверь и неуверенно приоткрываю ее, заглядывая в кабинет.
Либо пан, либо пропал. Если я сейчас не удовлетворю свое любопытство и не расставлю все точки над «i», то за выходные просто сойду с ума, напридумав себе такого, что волосы дыбом встанут.
Окинув взглядом кабинет, теряю дар речи, второй раз за день не веря собственным глазам.
Дима, улыбаясь, стоит посреди кабинета, придерживая за талию темноволосую девушку, которая, закинув руки ему на плечи, что-то жарко шепчет на ухо.
Вместо того, чтобы, смутившись, тут же захлопнуть дверь, не могу оторвать взгляд от поразившей меня картины. Челюсть, которая отпала мгновение назад, упорно не хочет возвращаться в исходное положение.
Я еще никогда не видела Диму с другой женщиной.
В моей голове он весь, без остатка, принадлежал мне. Это было законом, правилом, которое, как я наивно полагала, никогда не изменится. И даже сегодня, увидев его на ресепшене, я в глубине души, как идиотка, надеялась, что он вернулся вновь попытаться завоевать меня.
Поэтому сцена, невольной свидетельницей которой я оказалась, была будто пощечина: обидная, увесистая оплеуха моему самолюбию.