Страница 61 из 83
ровно в девять у моста появилась заказанная в порту машина с высоким кузовом, в кабине сидел лохматый парень в жилетке со множеством карманов, копия одного из местных пожарников — глядя на него, я подумал, что у вишгарда кончился божественный пластилин, и мне подсовывают наскоро переделанные фигурки уже не раз использованных персонажей
уходя, саша плутовато улыбнулась мне и позвенела воображаемой мелочью в кармане — слепой старец плутос [108] наклонил свой рог над кленами, впервые за два летних месяца пансион был переполнен, а два номера даже заказаны на август, на целых девять дней
я встал, когда ворота за ней закрылись, и быстро прошел в дом, никем не замеченный
в комнате хозяйки было темно, но я знал, что мне нужно, и мог двигаться на ощупь, рано или поздно мне придется двигаться так среди бела дня — привыкай, лу, сказал бы неумолимый суконщик, скоро тебе придется наугад бросать в людей копье из омелы [109]
довольно детских тайников, жестяных коробок и фальшивых могилок, набитых рок-н-рольными постерами и ношеной одеждой, сказал я вслух — нарочно, чтобы духи этой комнаты не противоречили мне, потом засунул руку под подушку и достал оттуда то, что хотел
дневник послушно открылся на той странице, которую я не дочитал в прошлый раз — значит, духам этой комнаты я был небезразличен
кровать саши еще не застелили, а плетеное кресло было завалено платьями и бельем, поэтому я сел на пол, облокотился о холодную стену и начал читать
я читал не торопясь, зная, что этот дневник не скажет мне больше, чем сказал украденный травник, но я и не хотел больше, я хотел — дальше
был бы я каким-нибудь насими из ширвана, сказал бы, что рот мой наполнился слюной восторга и горечью любопытства
чем дальше я читал, тем холоднее становилась стена, дочитав последнюю страницу, я посидел еще немного на полу, закрыл дневник, взял его двумя пальцами за край обложки, будто мертвую бабочку, сунул под сашину подушку и вышел вон
Дневник Саши Сонли. 2008
Было не было, есть только есть.
Двадцать первое июля. Не прошло и трех недель, как я вернулась из Хенли, в который не ездила, а у меня в доме гостьи, которых я не звала, стучат ложками на кухне — совсем как в те времена, которых я вспоминать не хочу.
Вот моя сестра поднимает глаза — зрачок, будто черный жучок на блеклом лепестке — и говорит: Фенье нужна няня. Видишь ли, я намерена заняться пансионом, вы с Эвертон совсем не справляетесь.
Вот моя племянница поднимает глаза: тетя Аликс, а почему собачек нет? Бабушка говорила, что у вас есть собачки с длинными ушами.
— Замолчи, — сестра дергает ее за руку, — собачек уже нет, они убежали. Никто не может ужиться с твоей тетей Аликс.
Я киваю головой и наливаю себе крепкого кофе из неаполитанского кофейника — с ним только Финн умеет управляться, хоть какая-то от нее польза. Такой кофе мы раньше называли тихий, мама делала его по утрам, чтобы не включать шумную машину для эспрессо — старый швейцарский аппарат принимался за дело с таким голодным урчанием, что постояльцы просыпались и требовали завтрак раньше обычного времени.
Полуденное солнце высветляет волосы Младшей, на минуту мне кажется, что это Хедда тянется к миске с салатом, выбирая для дочери редкие листики базилика. Мне кажется, что она довольна моим нарастающим отчаянием, как, впрочем, была бы довольна и убийством смотрителя — если бы смотритель существовал.
Похоже, я сама вызвала мисс Эдну А. из небытия и теперь сижу здесь разочарованной сивиллой и смотрю на полную кремовую шею сестры, украшенную моей цепочкой.
Нет, сивилла здесь ни при чем, скорее я сижу Одиссеем, выкопавшим яму посреди заветной рощи в киммерийских сумерках — чтобы увидеть тени умерших.
Кровь убитых животных густо стекала в яму на радость призракам, но кто же первым пришел лакать ее из ямы? Эльпенор, юный спутник, спьяну свалившийся с крыши четыре дня назад, вот кто явился удивленному вождю.
— А ты что здесь делаешь? — спросил его Одиссей, ведь он даже не заметил его смерти. Эльпенор на это ужасно обиделся.
И что теперь делать с этим обиженным Эльпенором? Дать ли ему напиться жертвенной крови или лучше — отвара для забытья, чтобы быстрее достигнуть Итаки? Дать, конечно, дать.
Время пойдет плавно, черный жучок станет расти и заполонит собой голубую радужку, а я займусь домом и девочкой — к чему нам няня? Раз я вызвала тебя сюда, Эдна А., то смогу и назад отправить, а там, глядишь, и придумаю что-нибудь.
Я виновата перед тобой и написала об этом чертову уйму страниц, но где, где на этих страницах сказано, что я хочу тебя видеть?
— Мы с ним переписывались примерно с января, — сказала Младшая, медленно очищая крутое яйцо, — видишь ли, я узнала о вашей помолвке и решила, что это никуда не годится. Там, где я жила последние четыре года, было невыносимо жарко и пыльно, вечно мне приходилось обмахиваться листьями и каждый час брызгать в лицо водой из бутылки. О, нет, только не доставай свой противный блокнот!
Я убрала блокнот в карман и села напротив нее за кухонный стол.
— Сондерс просто хочет стать хозяином «Кленов», — продолжала Младшая, — не мог же он влюбиться в Аликс, в этот пучок увядших анемонов, сказала я себе. Он хочет жениться на хозяйке «Кленов», и это понятно. Но ведь хозяек-то две! Почему бы тебе не поехать в Хочин вместо меня, дорогая сестра, и не обмахиваться там пальмовыми листьями? В общем, я взяла и честно написала ему, как обстоят дела, и спросила — не хочет ли он жениться на мне, по старой памяти.
Что ж, ты всегда была прямодушной девочкой, подумала я, разглядывая ее лицо. В лице появилась какая-то дряблая сладость, наверное, это влияние жаркого климата, ведь ей всего-навсего двадцать четыре года.
— Он ответил мне, что согласен, что так и не смог меня забыть и что мы, наверное, сможем выделить тебе комнату здесь, в «Кленах», — она обвела глазами кухню. — Правда, после свадьбы тебе придется уступить нам свою спальню и переехать в один из нижних номеров. Скажем, в номер четыре, там под окном жасминовый куст.
Я покачала головой и поставила на стол чайник и мамино веджвудское блюдо, выкупленное у кардиганского антиквара в две тысячи первом году. Долго мне пришлось его разыскивать по пыльным окрестным лавкам, а заплатить пришлось так, как будто купила на Сотби, в горячий день.
— Ничего, привыкнешь. Я знаю, как ты его получила, моего жениха, — сказала Младшая, ковыряясь ложкой в холодной овсянке, — это было легко, он всегда мечтал о собственном деле. Все эти девки дарили ему ракетки и стильные рубашки, но ни одна не решилась бы связаться с ним как положено, потому что это были богатые никудышные девки. Там, на холме, — она ткнула пальцем в заново застекленное окно, — ему в неделю платят примерно столько же, сколько на Мальдивах оставляют на чай после удачного погружения. Это оскорбительно!
Я согласно кивнула, забрала у нее тарелку и поставила на пол, к тарелке тут же подошла до неприличия растолстевшая Ку-ши и принялась шумно вылизывать масло из середины.
Никудышные девки? Да брось, сестричка.
Я знакома с одной из них, юной мисс Синтией Бохан из хеверстокского колледжа, вернее, бывшей мисс Бохан — и тебе до нее далеко.
Может быть, ты знаешь, сколько времени живет комар, до какой глубины море освещается солнцем и какова душа устрицы, но тебе далеко до описанного Аукианом пожилого раба, видящего все насквозь.
108
Слепой старец Плутос — в греческой мифологии бог богатства. В комедии Аристофана «Плутос» он изображен слепым старцем, который не способен справедливо распределять богатство. Рог изобилия является атрибутом Плутоса.
109
…бросать в людей копье из омелы — речь идет о копье из омелы, которое Локи вложил в руку слепого бога Хеда, и тот, метнув его, пронзил насквозь Бальдра, сына Одина.