Святая (ЛП)

- Ээээ, привет.

- Отличная ночь для слежки, - замечает он.

- Нет, я просто…

- Тащи сюда свой зад, Морковка.

Я неловко влезаю в комнату. Он надевает футболку и сидит на кровати, скрестив ноги и глядя на меня.

- Это же не слежка, если ты рад меня видеть? – дрожа, предполагаю я.

- Как долго ты там просидела?

- Как долго ты знал, что я там?

- Около часа, - говорит он и неверяще трясет головой. – Ты сумасшедшая девчонка, ты знаешь это?

- Я начала это понимать.

- Так почему ты здесь? – он хлопает по кровати рядом с собой, и я сажусь. Он обнимает меня одной рукой.

- Мне хотелось увидеть тебя, - говорю я, сворачиваясь рядом с ним. – У меня были долгие и одинокие выходные, и мы почти не виделись в школе.

- А, ясно. Как прошел кемпинг? Не припомню, чтобы я когда-либо занимался этим в снегу, - говорит он, поднимая брови. – Наверное, расслабляет.

- Вообще-то, это было не в снегу. – И я рассказываю ему про собрание. Не все, конечно, не про ад, Черное Крыло или то, что мистер Фиббс – полу-ангел, но большую часть. Уверена, мама бы не одобрила. Кристиан бы не одобрил. И, конечно, Анжела бы не одобрила. Собрание – это секрет, сказала она, словно я должна взять все выходные и поставить на них большую печать «ЗАСЕКРЕЧЕНО».

Я все равно рассказываю ему. Потому что я не готова окружать себя секретами, не от Такера. Потому что единственное, в чем я уверена – это моя любовь к нему. Потому что честно рассказывая ему о чем-то одном, я чувствую себя чуточку лучше, когда утаиваю все остальное.

Он довольно хорошо воспринимает новости о собрании.

- Напоминает церковный кемпинг, - говорит он.

- Скорее, встречу членов семьи, - отвечаю я.

Он тянется и целует меня нежным, как перышко поцелуем, касаясь только одной части моего рта, но я все равно теряю способность дышать.

- Я скучал по тебе, - говорит он.

- Я тоже скучала.

Я обвиваю руками его шею и целую его, и все исчезает, кроме этого момента, его ищущих губ на моих, его рук в моих волосах, притягивающих меня к нему, наших тел на кровати, стремящихся стать еще ближе, его пальцев на пуговицах моей рубашки…

Я не могу позволить ему умереть.

- Ты такая теплая, - шепчет он.

Я чувствую тепло. Чувствую себя так, словно я охвачена пламенем, одновременно легким и тяжелым, и время замедляется, как будто я вижу все кадр за кадром. Лицо Такера, нависшее над моим, маленькая родинка прямо под его ухом, которую я раньше не замечала, тени, которые мы отбрасываем на потолок, ямочка, появляющаяся на его щеке, когда он улыбается, то, как учащается его сердцебиение, его дыхание. И на краю сознания я чувствую то, что чувствует он: любовь, трепет от ощущения моей кожи под его пальцами, мой запах наполняет его голову…

- Клара, - говорит он, тяжело дыша и отстраняясь от меня.

- Все хорошо, - говорю я, снова привлекая к себе его голову, прижимаясь щекой к его щеке, наши губы едва не касаются, наше дыхание на лицах друг друга. – Я знаю, что ты об этом думаешь, это очень мило, но…что, если это и все, что мы можем получить? Что, если это наш шанс, прежде, чем все изменится? Что, если скоро все закончится? Может, нам стоит просто…жить? – Теперь наши поцелуи другие. Появляется нетерпеливость, которой не было раньше. Он останавливается, чтобы через голову снять футболку, открывая свою золотисто-коричневую кожу, его родео/фермерская/ работа, его мускулы – результат тяжелого труда на протяжении всей его жизни. Он прекрасен, думаю я, так невероятно прекрасен, что мне почти больно смотреть на него, и я закрываю глаза и поднимаю руки над головой, позволяя ему снять с меня рубашку. Прохладный воздух касается кожи, и я дрожу, меня трясет, Такер нежно проводит кончиками своих загрубевших пальцев по моему плечу, задевая лямку бюстгальтера, вдоль ключицы, поднимается вверх по шее, и останавливается на подбородке, поднимая мою голову, чтобы снова поцеловать.

Это действительно произойдет, думаю я. Я и Такер. Прямо сейчас.

Мое сердце бьется так быстро, оно скорее бежит, нежели бьется, как крылья колибри в моей груди, дыхание выходит рывками, будто мне холодно или страшно, но я не чувствую ни того, ни другого. Я люблю его. Я люблю его, я люблю его – пульсируют во мне слова.

Внезапно он замирает.

- Что? – шепчу я.

- Ты светишься. – Он резко садится.

Так и есть. Оно очень слабое, не настоящее сияние, какое можно было бы представить, но, когда я растопыриваю пальцы и осматриваю тыльную сторону ладони, я вижу, что моя кожа отчетливо светится.

- Нет, твои волосы, - говорит он.

Мои волосы. Я немедленно хватаю их обеими руками. Они сияют, нет, лучатся. Яркие сияющие солнечные лучи в темноте спальни Такера. Я как живая лампочка.

Такер не смотрит на меня.

- Ничего страшного. Анжела зовет это comaecaelestis. Знак принадлежности к небесам. Именно поэтому в прошлом году мама заставила меня покрасить волосы, - лепечу я.

- Ты можешь…выключить его? – просит он. – Прости, но когда я смотрю на это, я чувствую…головокружение, будто сейчас отключусь или упаду в обморок. – Он делает глубокий вдох и закрывает глаза.

- И еще легкую тошноту.

Рада узнать, что именно такое впечатление произвожу на парня.

- Могу попробовать, - говорю я, и оказывается, что это не так уж сложно. Достаточно просто взглянуть на натянутое выражение лица Такера, и сияние уходит само собой.

Клянусь, что слышу, как Такер облегченно вздыхает.

- Прости за это, - снова пытаюсь я.

Он смотрит на меня, тяжело сглатывает, пытаясь вернуть самообладание. – Не извиняйся. Это часть твоей сущности. Ты не должна извиняться за то, кто ты есть. Это красиво, правда. Вызывает трепет. Упадите на колени и поклоняйтесь, и все такое.

- Но это вызывает у тебя тошноту.

- Совсем чуть-чуть.

Я тянусь, чтобы поцеловать его все еще восхитительно обнаженное плечо. – Итак, мой свет выключен. На чем мы остановились? – Он трясет головой и чешет тыльную сторону шеи, как он обычно делает, когда ему неловко. Откашливается.

Я резко сажусь. – Ладно, - говорю я. – Думаю, мне пора…

- Не уходи. – Он ловит мою руку прежде, чем я встаю. – Останься. – Я позволяю ему снова положить меня на кровать. Он ложится позади, обнимает меня, его рука лежит на моем бедре, я чувствую его ровное дыхание на своей шее. Я пытаюсь расслабиться. Слушаю тиканье часов на его ночном столике. Что, если я никогда не найду способ контролировать сияние? Что, если каждый раз, когда я счастлива, я свечусь? Я буду светиться, его будет тошнить и тогда – дибильнус прерыватус.

Появляется странная мысль. Это как мой личный способ контрацепции. Свечение всего тела.

А потом я думаю: Он умрет, даже не занявшись любовью с женщиной.

- Это не важно, - шепчет Такер. Он берет мою руку в свою и сжимает.

О. Мой. Бог. Я только что сказала это вслух?

- Что не важно? – спрашиваю я.

- Можем мы или нет…ты понимаешь, - говорит он. Это невероятно, что он не может читать мысли, но все равно, точно знает, о чем я думаю. – Я все равно люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю, - отвечаю я, затем поворачиваюсь и утыкаюсь лицом ему в шею, обвиваю его руками и лежу так до тех пор, пока он не засыпает.

Я просыпаюсь, когда кто-то отдергивает занавески, и вот что я вижу: мистер Эвери в комбинезоне спиной ко мне, смотрит в окно, где солнце только слегка показывается за амбаром.

- Проснись и пой, сын, - говорит он. – Коровы не будут доить себя сами. – Затем он поворачивается. Видит меня. Его рот открывается. Мой рот уже открыт, дыхание замерло в горле, как будто, если я не буду дышать, он не поймет, что я здесь. Так мы и смотрим друг на друга, как две выброшенные на берег рыбы.

Снаружи поет петух.

Такер что-то бормочет. Поворачивается, стягивая с меня одеяло.

Я дергаю одеяло назад, чтобы прикрыть лифчик. Слава Богу, я все еще в джинсах, в противном случае это выглядело бы действительно плохо.