Страница 6 из 13
Проходя по равнинам Вифинии, крестоносцы с грустью созерцали останки разгромленной армии Петра Пустынника. Повсюду валялись человеческие кости, лоскутья знамен, сломанные дротики, изъеденные ржавчиной осколки панцирей и кольчуг. К ним сбегались изнуренные, едва прикрытые лохмотьями люди – те немногие «счастливцы», которым удалось спастись от побоища. Вид этих несчастных, рассказы об их бедствиях вызывали слезы, смешанные с чувством негодования и жаждой мести. Вожди решили использовать полученный урок в целях укрепления дисциплины. Объединенная армия крестоносцев в полном боевом порядке подошла к Никее.
Хотя империя сельджуков и распалась на отдельные части, но каждая из них обладала достаточным могуществом, чтобы противостоять западным воинам. Та территория, по которой они продвигались, входила в состав грозного Римского султаната, простиравшегося от Оронта и Евфрата до окрестностей Босфора. Его властителем был сын Сулеймана Давид, прозванный Килидж-Арсланом, что значит «Львиный Меч». Превосходивший храбростью отца, он обладал одновременно умением приспосабливаться к обстоятельствам. Собрав внушительные силы со всей Малой Азии и даже из Ирана, он занялся укреплением своей столицы Никеи, которой предстояло первой принять удар крестоносцев. Город-крепость, окруженный со всех сторон глубоким рвом и двойными стенами, ширина которых позволяла проехать колеснице, имел триста семьдесят башен и отборный гарнизон. Сам же султан с армией в сто тысяч бойцов расположился у смежных гор.
Армия крестоносцев, имевшая сто тысяч конных и пятьсот тысяч пеших воинов, стала лагерем на равнине близ города. Каждая нация выбрала себе участок и обнесла его стеной либо частоколом. Князья и рыцари, каждый на, своем участке, выставили баньеры[2] с геральдическими символами, группировавшими их отряды; такие же символы красовались на их щитах. По идее всеми операциями должен был руководить совет князей; в действительности же каждый полководец самостоятельно распоряжался своими войсками, вследствие чего христианская армия представляла как бы подобие вооруженной республики. Эта грозная республика не признавала иного закона кроме чести, и взаимодействие между ее отдельными частями поддерживалось исключительно верой.
Осада уже началась, когда Килидж-Арслан попытался внезапным ударом смять и уничтожить крестоносцев. Спустившись с гор, он половину своей армии бросил на лагерь Готфрида, другую же направил против Раймунда. Почти двое суток продолжалась жаркая сеча; христиане, потеряв две тысячи бойцов, остались победителями; сарацины, оставив на поле боя в два раза больше, бежали собирать новые силы, дав возможность ратникам Христовым возобновить борьбу за Никею.
Рыцари, хотя и пользовались осадными машинами, поначалу действовали без всякого порядка и осмотрительности, вследствие чего несли большие потери. Но постепенно они освоились, и стороны начали меняться местами: упорство нападавших усилилось, в то время как сопротивление никейцев слабело.
Семь недель продолжалась осада, когда осаждавшие заметили, что враг пополняет свои потери за счет подвоза водой, через Асканское озеро. Не теряя времени, послали за лодками; их за одну ночь переправили посуху, и на следующий день, к изумлению осажденных, озеро покрылось флотилией крестоносцев. Защитники города пришли в уныние, и победа латинян казалась близкой, но коварство византийцев ее внезапно отняло.
Среди крестоносцев находились два отряда под начальством воевод императора Алексея. И вот накануне падения Никеи один из византийских офицеров тайно пробрался в город и предложил мусульманам подчиниться власти Константинопольского императора, намекнув, что для них это единственное средство избежать жестокой мести крестоносцев. Ему поверили, и вскоре, к великому изумлению и гневу рыцарей Готфрида и Боэмунда, на башнях Никеи взвились знамена Алексея. Мало того. Именно теперь император под угрозой прекращения материальной помощи крестоносцам потребовал личной присяги Танкреда, до сих пор уклонявшегося от этого, и храбрый рыцарь после уговоров Боэмунда и других вождей согласился быть верным византийскому императору до тех пор, пока тот останется верным общему делу. Все это, однако, не содействовало улучшению отношений греков и латинян; напротив, скрытая взаимная неприязнь лишь усилилась, превратившись в ненависть и проложив непроходимую пропасть между ними.
Год прошел с тех пор как крестоносцы покинули Запад. Теперь перед ними лежала незнакомая страна, населенная враждебными племенами, почти лишенная дорог, полная препятствий и ловушек. Недостаток воды и продовольствия заставил вождей разделить свою армию на два корпуса. Один из них, который возглавили Готфрид, Раймунд Тулузский и Роберт Фландрский, двинулся вдоль Дорилейской равнины, другой, предводительствуемый Боэмундом, Танкредом и герцогом Нормандским, направляясь к тому же городу Дорилее, избрал более северный путь через долину Горгони. Здесь-то его и подстерегала засада.
После неудачи под Никеей Килидж-Арслан, собрав новые силы, внимательно следил за движением врага, отыскивая его наиболее уязвимое место. Между тем, несмотря на предупреждения греческих проводников, воины Боэмунда и Танкреда вели себя довольно беспечно и не хотели верить в опасность. Утром 1 июля они были внезапно атакованы сарацинами. Тщетно Боэмунд попытался укрепить свой лагерь, желая обезопасить детей и женщин; Килидж-Арслан прорвал оборону крестоносцев, разгромил их лагерь и началась серия ужасных схваток, в которых христиане не могли устоять перед превосходившими силами врага, тем более Что сарацины применяли тактику боя незнакомую европейцам: они молниеносно нападали, встретив препятствие быстро откатывались, но тут же снова нападали, осыпая противника тучей стрел. Лошади под многими рыцарями вскоре оказались убитыми; был полностью уничтожен отряд графа Роберта Парижского, и сам храбрец, недавно оспаривавший трон императора Алексея, получил смертельную рану. Боэмунд и герцог Нормандский мужественно продолжали сражаться, но силы их были на исходе, и полное торжество мусульман, казалось, обеспечено. И вдруг в последний момент поле боя огласилось радостными криками: вдали показалась кавалькада рыцарей, чьи панцири и щиты ярко сверкали на солнце. То был корпус Готфрида Бульонского, своевременно узнавшего о беде и поспешившего на помощь единоверцам. Теперь чаши весов переместились, и коварному Килидж-Арслану, потерявшему более двадцати тысяч бойцов, пришлось снова искать спасения в бегстве, причем крестоносцы овладели его богатым лагерем. Гордые своей победой, они весь вечер бражничали и наряжались в шелка и богатые доспехи, захваченные у мусульман.
После битвы при Дорилее крестоносцы решили больше не дробить своих сил и вскоре испытали весь ужас бесконечного марша по чужой, палимой зноем стране. Отступая, турки разоряли места, которых не могли защитить, отравляли источники, увозили или истребляли продовольствие. Только войдя в пределы Писидии, крестоносцы вздохнули свободнее: тут оказались тучные Пастбища, чистые водоемы и селения, не разграбленные врагом. Антиохетта, столица Писидии, гостеприимно открыла свои ворота и дала рыцарям кратковременный отдых. Однако именно в это время они едва не потеряли своих главных вождей: Раймунд Тулузский был сражен тяжелой болезнью, а Готфрид, защищая одного из крестоносцев, на которого напал медведь, получил страшную рану в бедро, лишившую его возможности самостоятельно передвигаться. Вследствие этого обоих пострадавших на протяжении нескольких последующих недель пришлось нести вслед за войском на руках. К этому бедствию вскоре прибавилось и другое.
При выходе из Антиохетты было решено послать вперед отряды Танкреда и Балдуина, брата Готфрида Бульонского; они должны были разведать общую обстановку и положение сил мусульман. Танкред со своими итальянцами беспрепятственно прошел Ликаонию и достиг Киликии. Подойдя к Тарсу, родине святого Павла, он объявил город своей добычей и приказал водрузить на его башне свое знамя. Вскоре сюда же прибыл Балдуин и, мотивируя тем, что его отряд многочисленнее, а сам он главнее, после устрашения горожан приказал сбросить знамя Танкреда в ров и заменить своим. Итальянскому герою с трудом удалось остановить возмущение своих солдат и уговорить их, бросив Таре, двинуться дальше. Вслед за этим произошло еще одно событие, граничащее с преступлением. К Тарсу подошли триста рыцарей, посланных Боэмундом на помощь Танкреду. Но Балдуин не впустил их в город, заставив ночевать в открытом поле, где они были изрублены мусульманами. Когда на следующее утро об этом стало известно в городе, рыцари Балдуина, возмущенные поведением своего начальника, едва не расправились с ним, но он сумел ловко повернуть их ярость, обратив ее против мусульман, проживавших в городе, которые и были полностью истреблены. Что же касается войска Балдуина, то в ходе всех этих перипетий оно не только не понесло урона, но и значительно увеличилось: фламандские и голландские корсары, действовавшие в этих местах, прослышав о походе христиан, собрались в гавани Тарса и, приняв крест, дали клятву служить брату Готфрида.
2
Баньера – маленький прямоугольный флажок с несколькими острыми концами, который чаще всего крепился к верхней части древка копья сеньора (вассал имел право на узкий треугольный флажок, окрашенный в цвета сеньора) (примеч. ред.).