Ледяной укус (ЛП)

— Конечно, останешься, — сказала я. — Было бы грубостью устраивать бардак в двух её спальнях. Мы могли бы так же отлично спать вместе и избавить её от хлопот.

Этан закатил глаза.

— Совсем не это я имел в виду.

— О, я в курсе, — ответила я, возвращаясь назад к первой спальне. — Но если я не буду контролировать твое эго, ты станешь абсолютно невыносимым.

Он принял саркастический вид, но довольно ухмыльнулся.

Имело смысл знать лёгкие пути аварийного выхода, поэтому я выбрала спальню ближе к лестнице и бросила свою сумку на край кровати со стороны двери. Я всё же была Стражем, в конце концов, и по-прежнему отвечала за безопасность своего

Мастера.

Недолго думая, Этан швырнул сумку на кровать, а потом схватил стакан крови с подноса. Протянул мне один, и в доли секунды мы опустошили их до дна, мучимые голодом, жаждой и желанием исцелить ссадины и ушибы, полученные в аварии.

Решив проблему первой важности, Этан закрыл и запер дверь спальни. Когда он повернулся ко мне лицом, глаза его были серебряными — признак вампирского возбуждения, эмоционального или любого другого.

Желание заполонило комнату, перекрывая аромат крови, кожи и хорошо смазанной стали наших мечей.

— У нас имеется незавершенное дело, между тобой и мной.

Губы мои приоткрылись.

— Незавершенное дело? — переспросила я, но невозможно было ошибиться в выражении его глаз или серьезности намерений.

Он вздернул бровь, бросая вызов и приглашая к спору, но я не собиралась этого делать. Он отсутствовал в течение двух месяцев, и я полагала, что Вселенная должна мне кое-что… даже тогда, когда из кармана штанов раздалась трель телефонного звонка.

Этан скривился, но сумел с собой справиться.

Мгновение мы молча смотрели друг на друга, желание закручивалось спиралью меж нами, подобно невидимым языкам пламени.

— Это может быть Катчер, — сказала я, совсем не в восторге от заминки, но, тем не менее, волнуясь из-за предположения, что Мэллори может бродить вокруг фермы, а мы не отреагируем на предупреждение.

С явной неохотой он вытянул телефон из кармана и проверил экран.

— Это Малик. Видимо, я пропустил несколько звонков.

Я быстро посчитала.

— Если солнце здесь почти что взошло, значит, что там уже рассвело. Он остался после восхода, чтобы что-то тебе сообщить. Ты должен ответить.

Он нахмурился, явно раздираемый долгом и желанием. Исходя из того, что обычно он сразу же отвечал на звонки, я восприняла это как комплимент.

По крайней мере, я могу облегчить ему муки выбора.

— Прими вызов, — посоветовала я. — Я никуда не денусь.

Он указал на меня.

— Это еще не все, — и взял трубку.

На этот раз он не переключал его на громкую связь. Как вампиру — хищнику с обостренными чувствами — мне не составило бы труда, узнать содержание разговора. Но, я, уважая его чувства, не стала подслушивать. Кроме того, как только разговор закончится, он всё равно мне его перескажет.

Я схватила пижаму и зубную щетку и скрылась в небольшой ванной комнате, прилегающей к спальне.

Наверное, надо было глянуть в зеркало чуть раньше. Челка всклокочена, резинка для волос едва сдерживает спутанный конский хвост. Залеченная царапина над бровью оставила после себя след из запекшейся крови, а потеки грязи исчертили щёки. Я выглядела очень потрёпанной, и совсем не как объект чьего-то желания.

Полотенца и губки были сложены на маленький столик в другом углу комнаты. Я смочила ткань и начисто протёрла лицо, а затем, распустив волосы, расчёсывала их, пока они не заблестели. Старинная ванна на ножках была оснащена душем, и я, не теряя времени, избавилась от остальной грязи, собранной в канаве, поглотившей "Мерседес" Этана.

Будучи чистой и одетой в пижаму, я направилась в спальню, надеясь на ещё одну попытку воссоединения, которое мы начали прежде.

Но, повторно входя в комнату, я уже знала, что ничего не случится. Этан всё ещё говорил по телефону, и покалывание магии в воздухе говорило о том, что новости от Малика были нехорошие. Он тихонько бормотал ещё несколько минут, а затем убрал телефон.

— Для начала плохую новость, — попросила я.

— Кажется то, что Малик послал кое-кого на хер, было воспринято не слишком хорошо.

Гринвичский Совет, обеспокоенный тем, что Дом Кадогана был источником проблем в Чикаго и за его пределами, послал распорядителя — Франклина Кабота — взять на себя заботы о Доме после смерти Этана. Тот совершенно ужасно воспользовался открывшимися возможностями, в том числе ограничил свободу собраний и потребление крови. Не самые популярные запреты для вампиров, которые большую часть времени жили в Доме братства.

А когда Этан вернулся, они с Маликом бесцеремонно отпихнули Кабота с дороги.

— И что плохое они нам готовят?

— Решение пока не принято, но Дариус созвал шофет. Это чрезвычайное заседание, на котором обсуждаются вопросы особой срочности.

Дариус Вест являлся главой Гринвичского Президиума. Ранг его был настолько высок, что даже Этан называл его "отец".

— Типа мятежного Американского Дома, который, кажется, ни во что не ставит своё начальство? — спросила я.

— Примерно так, — ответил Этан, но уточнять не стал.

Я представила вампиров Кадогана, вышвырнутых в ночь. Наряду с более тяжелыми проблемами, я должна буду найти себе квартиру. В Чикаго. Зимой. И это не делало меня счастливой.

— На самом деле, насколько это серьёзно?

— Достаточно серьёзно, — Этан, нахмурившись, тер виски.

— Ты в порядке?

Он слегка улыбнулся.

— Просто немного болит голова. Это пройдёт.

Атмосфера в комнате изменилась с неосуществленных желаний на политикомагические ожидания. Солнце выбрало именно этот момент, чтобы появиться изза горизонта. Я не могла его видеть сквозь шторы, но внезапно отяжелевших век было достаточно.

— Кажется, некоторых вещей просто не должно быть, — сказал Этан.

Я кивнула, не в состоянии сделать больше. Вампиры спали днём, но не только потому, что прямое воздействие солнечных лучей убивало нас, а ещё и потому, что восход солнца погружал нас в бессознательное состояние. Мы могли бы бороться с истощением, но это была трудная и заведомо проигранная битва. В конце концов, мы сдадимся.

Казалось, он понял мои колебания.

— Наши головы заняты другими вещами и людьми, — сказал он. — Позже, после преодоления кризиса, будет полно времени для остального.

— А если нет?

— Все получится, — ответил он. — Потому, что, будь я проклят, если до конца года не увижу тебя голой в более благоприятной обстановке.

Я ни чем не могла помочь, но хоть посмеялась.

Этан тоже освежился и вышел из ванной в одних пижамных штанах, не оставляя простора для фантазий о своём теле. Медальон Кадогана красовался прямо над шрамом, что съежился на его груди, меткой от пронзившего его кола Селины.

Слишком быстро, по моему мнению, он выключил свет, и мы улеглись на жёсткий скрипучий матрац. Этан, не раздумывая, подтянул и прижал меня к себе.

Я наслаждалась чувствами, радостью, ощущением того, что он поблизости. Его теплом, его запахом, энергетикой, всем.

— Мы ничего не можем поделать с восходом солнца, — сказал он. — Так что давай отдохнём перед борьбой за светлое будущее.

Он прижал меня сильнее, и рука его змеей обвилась вокруг моей талии.

Рефлекторно я вздрогнула.

— Тебе холодно?

— Обычное дело. Я раньше плохо засыпала.

— Ещё до солнца?

— До солнца, — согласилась я. — Я могу быть уставшей, но мой мозг будет попрежнему переваривать то, что мне нужно сделать, бумажки, нужные мне на занятиях, другую ерунду. И я изобрела маленькую хитрость.

— Это дрожь?

— Воображение. Я сидела бы на корточках, закутанная в одеяло, и закрыв глаза, представляла, что сейчас зима и на улице бушует буря. Лютый холод. Ледяной ветер. Вой метели.

— Не слишком радостный сценарий.

— Не снежная буря успокаивала меня. А сама мысль о том, что я в безопасности и тепле.