Страница 10 из 106
— Честно говоря, я просто перестала о ней думать. Истекаю потом, и только.
— Как и я.
— Во всяком случае не надо тратить кислород ради меня. Сколько еще баллонов осталось?
— Не так уж много.
— Сколько?
— Меньше половины. Не мучайтесь из-за этого. Давайте поспорим на пятьсот тысяч долларов и пятьдесят центов, что вам не прочитать ни одного лимерика[1], которого бы я не знал.
— Приличного или нет?
— А разве бывают неприличные лимерики?
— О'кей. «Веселый парнишка по имени Скотт…» Вечер шуточных стихотворений провалился. Хью обвинил Барбару в том, что она слишком чиста и невинна, на что та ответила:
— Это не совсем так, Хью. Просто голова не работает.
— Да и я сегодня что-то не в ударе. Может быть, еще по глоточку?
— Пожалуй. Только обязательно с водой. Я так потею, что, кажется, совершенно иссохла. Хью…
— Да, Барби?
— Мы ведь, скорее всего, погибнем, правда?
— Да.
— Я так и думала. Наверное, еще до рассвета?
— Нет! Я уверен, что мы протянем до полудня. Если захотим, конечно.
— Понятно. Хью, вам не трудно было бы меня обнять? Прижмите меня к себе. Или вам слишком жарко и так?
— Когда мне покажется слишком жарко для того, чтобы обнять девушку, я буду знать, что я мертв и нахожусь в аду.
— Спасибо.
— Так удобно?
— Очень.
— Какая вы маленькая.
— Я вешу сто тридцать два фунта, а рост у меня пять футов и восемь дюймов. Так что не такая уж я миниатюрная.
— Все равно вы маленькая. Оставьте виски. Поднимите голову.
— М-м-м… Еще. Прошу вас, еще!
— Да вы алчная девчонка.
— Очень алчная. Спасибо, Хью.
— Какие хорошенькие глазки.
— Они — лучшее, что у меня есть. Лицо-то у меня ничего особенного собой не представляет. Но у Карен глаза красивее.
— Это кому как.
— Ну что ж, не буду спорить. Приляг, дорогой. Дорогой Хью…
— Так хорошо?
— Очень! Удивительно хорошо. И поцелуй меня еще раз. Пожалуйста!
— Барбара, Барбара!
— Хью, милый! Я люблю тебя! О!
— Я люблю тебя, Барбара…
— Да, да! О, прошу тебя! Сейчас!
— Конечно, сейчас!
— Тебе хорошо, Барби?
— Как никогда! Никогда в жизни я не была так счастлива.
— Хорошо, если бы это было правдой.
— Это правда. Хью, дорогой, сейчас я совершенно счастлива и больше ни капельки не боюсь. Мне так хорошо, что я перестала чувствовать жару.
— С меня, наверное, на тебя капает пот?
— Какая разница! Две капельки сейчас висят у тебя на подбородке, а третья — на кончике носа. А я так вспотела, что волосы совершенно слиплись. Но все это не имеет значения. Хью, дорогой мой, это то, чего я хотела. Тебя. Теперь я готова умереть.
— Зато я не хочу, чтобы мы умирали.
— Прости.
— Нет, нет! Барби, милая, еще недавно мне казалось, что в смерти нет ничего плохого. Теперь я чувствую, что мне с удесятеренной силой захотелось жить. Жизнь снова обрела смысл для меня.
— О, наверное, я думаю так же.
— Барбара! Мы постараемся не погибнуть, если это только в наших силах. Давай сядем?
— Как хочешь… Только если ты снова обнимешь меня.
— Еще как! Но сначала я хочу налить нам обоим по порции виски. Я снова жажду. И совершенно выбился из сил.
— Я тоже. У тебя так сильно бьется сердце!
— Ничего удивительного. Барби, девочка моя, а знаешь ли ты, что я почти вдвое старше тебя? Что я достаточно стар и гожусь тебе в отцы?
— Да, папочка.
— Ах ты, маленькая плутовка! Только попробуй еще раз сказать так, и я выпью все оставшееся виски.
— Больше не буду, Хью. Мой любимый Хью. Только ведь мы с тобой ровесники… потому что умрем в один и тот же час.
— Перестань говорить о смерти. Я хочу попытаться найти какой-нибудь выход из положения.
— Если только он есть, ты обязательно найдешь его. Я не испытываю страха перед смертью. Я уже смотрела ей в лицо и больше не боюсь. Не боюсь умереть и не боюсь жить. Но… Хью, я хочу просить тебя об одной милости.
— Какой?
— Когда ты будешь давать смертельную дозу снотворного остальным… не давай ее мне, пожалуйста.
— Э-э-э… но это может быть необходимо.
— Я не то имела в виду. Я приму таблетки, только не вместе с остальными. Я хочу принять яд после тебя.
— М-м-м… Барби, я надеюсь, что мы обойдемся без таблеток.
— Тем лучше.
— Хорошо, хорошо. А теперь помолчим. Поцелуй меня.
— Да, милый.
— Какие у тебя длинные ноги, Барби. И сильные к тому же.
— Зато длинные ступни.
— Перестань набиваться на комплименты. Мне очень нравятся твои ступни. Без них ты бы выглядела какой-то незаконченной.
— Фу, как не стыдно! Хью, а знаешь, чего мне хочется?
— Еще раз?
— Нет, нет. А впрочем, да. Только не сию секунду.
— Так чего же? Спать? Ложись и спи, дорогая. Я и один вполне справлюсь.
— Нет, не спать. Кажется, мне больше никогда в жизни не захочется заснуть. Никогда. Так жаль было бы истратить на какой-то сон даже одну из тех немногих минуток, что нам остались. Нет, у меня другое желание: я с удовольствием сыграла бы в бридж — в качестве твоего партнера.
— Ну… в принципе, мы можем разбудить Джо. Остальных нельзя — тройная доза секонала не располагает к карточной игре. Но мы могли бы сыграть и втроем.
— Нет, нет. Мне не нужно сейчас ничьего общества, кроме твоего. Мне так нравилось играть с тобой на пару.
— Ты замечательный партнер, дорогая. Самый лучший на свете. И если ты говоришь, что играешь «по книге», то это в самом деле так.
— Ну, конечно, не «самый лучший». Ты играешь классом повыше. Я бы хотела быть подле тебя много-много лет, чтобы научиться играть так же, как ты. И еще я бы хотела, чтобы тот налет случился минут на десять позже. Тогда ты успел бы сыграть большой шлем.
— В этом не было никакой необходимости. Когда ты объявила свои карты, я понял, что все в порядке. — Он сжал ее плечи. — Три больших шлема за один вечер!
— Три?
— А что, по-твоему, водородная бомба — не второй большой шлем?
— О! А вторая бомба — третий?
— Вторая бомба не в счет, она упала слишком далеко. Если ты не понимаешь, о чем я говорю, то я вообще отказываюсь объяснять что-либо.
— Ах, вот оно что! В таком случае можно попробовать сыграть и четвертый. Правда, я теперь не смогу вынудить тебя пойти первым. Мой лифчик куда-то делся и…
— Так, значит, ты нарочно сделала это?
— Конечно. Теперь твоя очередь ходить. А я попробую ответить.
— Э, только не так быстро. Три больших шлема — это максимум, на что я способен. Разве что один маленький шлем… да и то, если я приму еще одну таблетку декседрина. Но четыре больших шлема — это выше моих сил. Ты же знаешь, что я не в том возрасте.
— Посмотрим. Мне все-таки кажется, что у нас получится и четвертый большой.
И в этот миг их накрыло самым большим из шлемов.
Глава третья
Погас свет. Грейс Фарнхэм вскрикнула. Доктор Ливингстон зашипел. Барбару швырнуло на баллон с кислородом, да так, что она в темноте потеряла всякую ориентацию.
Оправившись немного, она пошарила возле себя руками, нащупала ногу. Затем нащупала Хью, являющегося продолжением этой ноги. Он не шевелился. Барбара попыталась прослушать его сердце, но не смогла. Она закричала:
— Эй! Эй! Кто-нибудь! Отозвался Дьюк:
— Барбара?
— Да, да!
— Вы в порядке?
— Я-то в порядке, да с Хью плохо!
— Спокойно. Сейчас я попытаюсь зажечь спичку — если, конечно, мне удастся перевернуться с головы на ноги. Я стою вверх ногами.
— Хьюберт! Хьюберт!
— Да, мамочка. Подожди.
Грейс продолжала причитать. Дьюк как мог пытался успокоить ее, одновременно проклиная темноту. Барбара немного освоилась со своим положением, попыталась слезть с груды баллонов, ударилась обо что-то подбородком и наконец ощутила под собой ровную поверхность. Поверхность была наклонной.
1
Limerick — шутливое стихотворение из пяти строк, чисто фривольного содержания (прим. пер.)