Страница 45 из 64
Мися Серт приехала в Венецию 17 августа и обратила внимание на то, что, несмотря на свойственную этому времени года жару, Дягилева бил озноб, и он никак не мог согреться. На него надели сюртук — единственную теплую вещь, имевшуюся в наличии. Теплый свитер, купленный Мисей в венецианской лавке, Серж был уже не в силах надеть. Он впал в забытье. Серж Лифарь утверждает, что в бреду Дягилев разговаривал на смеси языков — французского и английского.
Температура поднималась все выше и выше. Итальянские доктора, не отходившие от Дягилева, не понимали, как объяснить происходившее.
Рядом с умирающим находились Серж Лифарь, Борис Кохно, Мися Серт и великая Коко Шанель.
В тот август последняя вместе со своим близким другом герцогом Вестминстерским и Мисей Серт совершала на яхте герцога небольшое путешествие. Зная, что Дягилев в Венеции, они решили его навестить. Состояние Дягилева их потрясло, а он пришел в восторг от того, что их видит.
Мися, уверенная, что Дягилев обречен, осталась в Венеции, а Коко Шанель продолжила задуманное путешествие.
19 августа началась агония. Температура поднялась до отметки 41 градус. Лифарь делал уколы каждые десять минут и поливал голову Дягилева одеколоном. Католический священник, вызванный Мисей, нехотя (ведь умирающий был православным) прочитал молитву об отпущении грехов. Но вот наступало утро 19 августа 1929 года. Дягилев умер с первыми солнечными лучами…
И тут у его тела разыгралась жуткая сцена. Лифарь бросился на Дягилева с одной стороны, Кохно — с другой, они начали отпихивать друг друга, между ними завязалась истерическая борьба. Это напоминало битву за эксклюзивное право на обладание тем мифом, который непременно должен был родиться одновременно с физической смертью их покровителя. Примерно то же самое, по всей видимости, должно было происходить и на острове Святой Елены, когда скончался великий Наполеон.
Мися Серт вспоминает:
«В маленькой комнате отеля, где только что умер самый большой кудесник искусства, разыгралась чисто русская сцена, какую можно встретить в романах Достоевского. Смерть Сержа стала искрой, взорвавшей давно накопившуюся ненависть, которую питали друг к другу жившие рядом с ним юноши. В тишине, полной подлинного драматизма, раздалось какое-то рычание: Кохно бросился на Лифаря, стоявшего на коленях по другую сторону кровати. Они катались по полу, раздирая, кусая друг друга, как звери. Две бешеные собаки яростно сражались за труп своего владыки. Мы с сиделкой с огромным трудом разняли их и заставили выйти из комнаты».
Владимир Федоровский пишет:
«Мися и Шанель поспешили привести врачей с яхты, но те ничего не могли понять в состоянии Дягилева и диагностировали то обострение ревматизма, то брюшной тиф.
Ночью с 18-го на 19-е августа к больному позвали священника из православной церкви. Дягилев уже был в коме и не замечал, что происходит вокруг него. В два часа началась агония.
В это время с умирающим были двое из последних его возлюбленных: Серж Лифарь сидел у постели, поддерживая голову Дягилева, Борис Кохно тоже рядом. В ногах пристроилась Мися Серт.
На рассвете 19 августа, без четверти шесть, голова усопшего спокойно опустилась на подушки. Все было кончено. В это мгновение первые лучи солнца, брызнувшие из-за горизонта, озарили лицо покойного, по которому катились крупные слезы. Дягилеву было всего пятьдесят семь лет. Внезапно между Кохно и Лифарем вырос призрак ревности, и они, обезумев от горя, принялись оспаривать друг у друга тело. Кохно набросился на Лифаря, стоявшего на коленях с другой стороны постели. Они покатились по полу, кусая друг друга, как собаки».
Отголосок описанной сцены можно найти у Лифаря:
«Я выталкивал прочь Кохно, Кохно хотел вытолкнуть меня, в результате нам обоим было сказано удалиться».
Психологически эта дикая сцена вполне объяснима — с уходом Дягилева «мальчики» лишились не только друга и «повелителя»; в некотором смысле, они лишились жизненной опоры, человека, рядом с которым и благодаря которому протекала их собственная, как творческая, так и личная жизнь. «Империя Дягилева» держалась на его власти, на организаторском гении и редчайшем художественном чутье своего монарха. Как и любую другую империю (история тому свидетель), ее раздирали внутренние противоречия, тайные интриги, глубоко запрятанные ревность и ненависть к фаворитам владыки. Именно поэтому, кстати, даже самые, казалось бы, великие и несокрушимые империи заканчивались со смертью своих императоров.
Мися Серт в этот момент единственная повела себя по-мужски: она бросилась к ювелиру, чтобы заложить свое бриллиантовое колье, ведь касса Дягилева, как обычно, была пуста, и взять деньги на похороны было неоткуда. По дороге она повстречала Коко Шанель, которая, предчувствуя недоброе, упросила герцога Вестминстерского повернуть яхту назад. Проблемы с похоронами были решены: Шанель взяла расходы на себя. Так в последний раз гениальная женщина выручила своего гениального друга.
Итальянский композитор Альфредо Казелла в своих «Мемуарах» свидетельствует:
«Он умер один, в гостиничном номере, бедный, каким был всегда. Он жил здесь в кредит, не имея возможности оплатить гостиницу».
Конечно, насчет того, что Дягилев умер один, итальянец не прав, но вот в остальном с ним нельзя не согласиться. Действительно, после смерти маэстро не осталось никаких денежных сбережений, и он был похоронен на средства богатых покровительниц своего искусства.
На следующий день рано утром от отеля отплыли несколько черных гондол. В одной из них находится гроб. Типично венецианская похоронная процессия уносила к траурному острову Сан-Микеле тело великого чародея русского балета. Его сопровождали Кохно и Лифарь, Мися Серт и Коко Шанель.
Владимир Федоровский пишет:
«На следующее утро в гостиницу доставили гроб. Покойного опустили туда вместе с маленьким распятием, которое вложила Дягилеву в руки Мися Серт сразу после того, как он скончался.
Тело отвезли в большой погребальной гондоле, украшенной фигурами ангелов с позолоченными крыльями, сначала в православную церковь, а потом на маленькое русское кладбище на острове Сан-Микеле. В первой из трех гондол кортежа сидели вновь объединившиеся Кохно и Лифарь.
Как и предсказала старая цыганка, смерть действительно сопровождала царя русского балета по воде…
Когда гондола прибыла на остров Сан-Микеле, Кохно и Лифарь на коленях подтащили гроб к могиле, а Лифарь чуть не бросился в яму.
Зрелище, достойное великого артиста, каким и был Дягилев».
Это может показаться странным, но в «Мемуарах» Миси Серт имя Коко Шанель не встречается ни разу. Таково было желание самой Шанель.
— Я сама напишу о себе, — сказала она.
— А тебе и писать ничего не надо, — ответила Мися. — Просто опубликуй свои бухгалтерские книги.
Коко Шанель и Мися Серт до последнего оставались самыми близкими людьми. Мися помогала Коко залечивать душевные раны после неудачных романов. А Шанель пришла Серт на помощь, когда обожаемый ею Хосе-Мария увлекся грузинской художницей Русей Мдивани и попросил Мисю о разводе.
В последние годы жизни Мися увлеклась морфием. Она в открытую употребляла наркотики, делая себе уколы прямо на улице. Однажды ей даже пришлось сутки провести в полицейском участке среди проституток и бродяг, так как ее имя было обнаружено в списке торговцев наркотиками.
Конец наступил в 1950 году. Коко Шанель пыталась вытащить подругу из депрессии, отправившись с ней в санаторий в Швейцарию. Но все уже было бесполезно. В возрасте семидесяти восьми лет Миси не стало. Незадолго до смерти она призналась подруге:
— А знаешь, жизнь все-таки не так прекрасна!
Могила Сергея Павловича Дягилева находится на кладбище острова Сан-Микеле. Рядом похоронен Игорь Стравинский, один из дягилевских «сыновей», которого маэстро отыскал, вывел на дорогу и благословил на большое плавание. Потом Стравинский рассорился с Дягилевым, они даже перестали разговаривать и общаться.