Страница 33 из 71
Так вот они какие, билибинские иконы! А эта, двойная, на царских вратах? Справа — испуганная и вместе с тем радостная дева Мария, слева — архангел Гавриил, посланный ей Господом, чтобы сообщить ошеломляющую весть: «Зачнешь во чреве, и родишь сына, и наречешь имя ему: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего». Цитирую Евангелие от Луки по Библии, принадлежавшей Олегу Волкову. Внизу иконы «Благовещенье», яркой, солнечной, — те же инициалы, дата и вензель.
В 1921 году Билибин писал другу из Каира в Париж: «Порою меня очень тянет в Россию и, в частности, в Крым. Я стал более ярым националистом, чем когда-либо, насмотревшись на всех этих носителей культуры — англичан, французов, итальянцев и пр. Только сейчас начинаем чувствовать, как много мы потеряли».
Может, с этого горького размышления эмигранта и начался его путь назад, на родину. 16 сентября 1936 года Билибин на теплоходе «Ладога» прибыл в Ленинград. Долгие странствия художника закончились, он вернулся наконец на родную землю. Умер Иван Яковлевич шесть лет спустя, во время фашистской блокады города.
Да, мастер вернулся, и было бы справедливо, если бы созданные за годы эмиграции Билибиным работы воссоединились с их творцом. К тому же билибинские архангелы, например, стали уже разрушаться, кое-где с них облупилась краска. «Благовещенье» выглядит лучше, но и эта икона нуждается в реставрации. Если оставить все как есть, то лет через 20–25 жизнь икон оборвется, и мы потеряем еще одну крупицу русской культуры…
Мысль эту я высказал на страницах «Правды» в сентябре 1990 года в очерке о жизни Ивана Яковлевича в Египте. И встретил почти мгновенную поддержку со стороны председателя Советского фонда культуры академика Дмитрия Лихачева. По его поручению я начал вскоре переговоры с греками. Предполагалось сделать точную копию икон для госпитальной церкви, оригиналы отправить в Москву, а в порядке компенсации разницы в цене поставить для госпиталя кое-какое оборудование. Увы, переговоры пришлось прервать после развала Союза и ликвидации СФК.
Глава 14
Русский Египет
Душным октябрьским вечером 1921 года к скромному пансиону «Сесиль-хауз» в центре Каира подъехал пропыленный автомобиль. Из него вышли двое — высокий, с горделивой осанкой пожилой мужчина и миловидная женщина средних лет. Бросившийся им навстречу портье расплылся в радостной улыбке.
— С приездом, господин Голенищефф! — приветствовал он старика, выговаривая его фамилию на французский манер. — Добрый вечер, мадам! Значит, опять к нам! Надолго ли?
— Теперь надолго! — отвечал старик. — На полгода, не меньше. Буду преподавать в университете короля Фуада.
Так в жизни выдающегося русского египтолога Владимира Семеновича Голенищева (1856–1947) завершился «смутный период» неустроенности и неуверенности в завтрашнем дне. Теперь он вновь обрел твердую почву под ногами, получив должность профессора в стране, которую всей душой полюбил с детства.
Слава Голенищева была в ту пору в зените. По свидетельству современников, он был одним из наиболее известных и уважаемых лиц в каирском обществе. «Какой другой египтолог открыл, опубликовал и перевел рукописи (уникальные!) столь большого числа литературных шедевров? — писал о Голенищеве французский ученый Сент-Фар Гарно. — Какие другие археологи, какие хранители музеев показали себя более компетентными и опытными собирателями, чем этот специалист по эпиграфике?» Последнее относится к всемирно известной коллекции египетских древностей, которую Владимир Семенович кропотливо собирал тридцать лет. Она хранится в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве.
В августе 1990 года, во время отпуска, я решил еще раз сходить в Пушкинский музей, посмотреть голенищевскую коллекцию. Она размещена в основном в зале номер один, «египетском», открывающем экспозицию. Сопроводить меня любезно согласился ученый секретарь музея Борис Ильич Перлов.
Мы переступаем порог зала и попадаем в древнеегипетский храм. Темно-синий потолок с золотыми звездами поддерживают колонны, увенчанные пучками папируса. Над интерьером «египетского зала» создатели музея — он открылся 31 мая 1912 года — трудились долго и тщательно. Будущий директор музея профессор Иван Владимирович Цветаев, отец поэтессы Марины Цветаевой, ездил весной 1909 года в Египет, чтобы познакомиться с его древней архитектурой. По пути домой он писал из Афин в Москву: «С кн. Щербатовым в Эдфу мы нашли форму зала, как нельзя лучше подходящего к нашим размерам». Храм в Эдфу, на юге Египта, был воздвигнут в III веке до нашей эры и хорошо сохранился.
— Борис Ильич, какую часть экспонатов зала составляет коллекция Голенищева?
— Да почти все они были собраны Владимиром Семеновичем.
— А что из них наиболее знаменито?
— Среди экспонатов есть несколько шедевров мировой известности, — отвечает Перлов. — Вот, например, статуэтки жреца Аменхотепа и жрицы Роннаи. — Мы проходим к витрине в центре зала. — Они изготовлены в XV веке до нашей эры из красного дерева. Платье Роннаи было покрыто тонкой серебряной пленкой, она и сейчас чуть-чуть видна. Статуэтки эти по технике исполнения считаются лучшими из известных произведений этого типа. Они приводятся практически во всех энциклопедиях мира.