Остановить бога

Глава 7

Бермята позвал их, когда солнце стало клониться к закату. Чародей и его ученица прошли в дом, с любопытством разглядывая перемены в обстановке. Старый колдун поставил на стол большое зеркало, очень похожее на альвийское, такое же кристально чистое. Перед зеркалом стояло три свечи, и их колеблющиеся огоньки окрашивали отражение таинственным светом. Белава завороженно следила за этими желтоватыми всполохами. Бермята подозвал их поближе. Потом взял сухую ветку можжевельника, поджег ее от свечи и начал водить по зеркальной глади, приговаривая еле слышные слова. Можжевеловый дымок заклубился, закрутился в спираль, полностью закрыв зеркало. Колдун громко вскрикнул:

— Яви! — и в центре воронки стало разрастаться окошко.

Теперь зеркало не отражало того, что окружало чародеев, в резной раме появилось Семиречье, такое маленькое, что угадать можно было только озеро Богатейку. Маленькое темное пятнышко, от которого ниточками- лучиками бежали все семь рек. По всей поверхности звездочками сияли разноцветные точки. Бермята вгляделся в отражение.

— Это все колдуны, чародеи, знахари. — указал на сияющие точки. — В Белом Граде много сил земли, воздуха и света. Это царская чародейская дружина. Видите? Зеленым светом показывается сила земли, голубым воздуха, белые- свет. Вона подальше красные…

— Огонь, — сказала Белава, и Дарей ее одернул.

— Верно мыслишь, девонька. Синие- это вода, темные- серыми пятнами обозначены.

— А кто это так переливается? — спросила Белава, указав на радужный огонек.

— Это ты, — засмеялся Бермята. — В тебе разные силы, потому и переливается светлячок.

— А чародеи жизни как показываются? — спросил Дарей.

— Почти так же, как и Белава. Только сияет больше цветом той силы, которой в нем сейчас больше. Вот, смотрите.

Колдун указал на три точки.

— Первый сейчас возле Змеиных гор. Больше белым сияет, он силой света последней напитался. А вот на Большой реке синий огонек полыхнул, как раз взял силу из воды. А третий у Огненной расщелины, тоже на Змеиных горах, только выше, голубым огонечком поблескивает.

— Воздухом пользовался, — закончил Дарей.

— Всего в Семиречье сейчас три чародея жизненной силы… Должно больше быть.

Бермята заводил руками, изображение послушно сдвинулось с места, открывая другие земли. Колдун внимательно следил за отражением, потом вернул вид Семиречья, глянул и замер.

— Что это? — Бермята указал пальцем.

— Что? — Дарей и Белава посмотрели в указанном направлении.

Из зеркального отражения исчезли две точки, два чародея жизни пропали из виду в мгновение ока.

— Куда они делись? — Белава даже подалась вперед.

Бермята вновь повел руками, и они увидели Змеиные горы так близко, будто стояли рядом с ними. Колдун нашел место, где стоял первый чародей. Там тонкой струйкой клубился черный дымок. Тоже самое они увидели и на месте, где был второй чародей. Оба исчезли в одно мгновение.

— Сгинули, — прошептала Белава.

— Это что за волшба? — воскликнул Бермята.

Его руки запорхали, по поверхности зеркала, то приближая, то удаляя изображение. Затем вновь нашел оставшегося чародея. Тот сидел на берегу Большой реки, подставив солнцу лицо. Это был мужчина неопределенного возраста, что, впрочем, было обычным делом для чародеев. Волосы цвета соломы были перетянуты кожаным ремешком, как и у Бермяты. Он вообще был больше похож на деревенского пахаря, чем на чародея. Вместо меча рядом с ним лежал посох. Мужчина подкидывал на руке камешек, потом размахнулся и бросил в воду.

— Один из твоих сродников, — сказал колдун Белаве.

— Те двое тоже были моими сродниками, — мрачно ответила девушка. — От всей колдовской ветви осталась только я и этот мужик.

— Мне кажется, я видел еще кого-то, — задумчиво начал Дарей. — Очень бледный огонек.

— Где? — колдун вновь превратил изображение в Семиречье.

— Вот, — указал пальцем чародей.

Все трое вгляделись. Это было единственное пятнышко, больше намекающее, что его владелец обладает даром жизненной силы. Оно не переливалось и не светилось как у других чародеев и колдунов, не мерцало слабо, как у знахарей, оно мутно перетекало из одного цвета в другой. То появляясь, то исчезая. Бермято перебрал пальцами, и они увидели…

— Матушка?! — изумленно воскликнула Белава.

— У Всемилы тоже есть дар? — не меньше ученицы изумился Дарей. — Но как? Как можно в ее года ничем не проявить себя? Не пользоваться своим даром совершенно?

— Я знавал пару колдунов, которые отказались от своего дара, — задумчиво произнес Бермята.

— Разве такое возможно? — юная чародейка округлила глаза.

— Да. Но для этого нужно очень большое желание не пользоваться своей силой. Не хотела твоя матушка быть чародейкой.

— Вот почему она так уверенно говорила, что если я не буду пользоваться своим даром, то он исчезнет. У нее так получилось.

— Она не подумала, что ты-то рада своему дару, что не хочешь от него отказываться. — ответил девушке учитель.

— Однако, что случилось с теми двумя, что исчезли на Змеиных горах? — прервал их Бермята.

Это было действительно важней тайны белавиной матушки, оба чародея посмотрели на колдуна. Тот задумчиво постукивал пальцами по столу. Потом прошелся по горнице, вернулся и снова посмотрел в отражение.

— Незнакомо мне такое колдовство. А это именно колдовство… Хм… Но ведь сила не исчезает бесследно. Человек сгинул, а след от силы так просто не исчезает, должна она где-то осесть.

— Так как же это увидеть? — Дарей придвинулся поближе. — Ведь ничего после пропажи-то не осталось.

— Если сила исчезла в одном месте, значит она появилась в другом. Если в Верхнем Мире не найдем, значит надо искать в Нижнем. Поглядим.

И руки колдуна снова замельтешили по зеркалу. Перед глазами чародеев мелькали неведомые земли, для Белавы так уж точно. Везде вспыхивали разноцветные звездочки, но переливов нигде не было видно.

— Да что они, сквозь землю что ли провалились? — воскликнул Дарей.

— Неужто и правда в Нижнем Мире? — задумался Бермята.

Он еще раз провел рукой, изображение послушно двинулось за ним, и вдруг полыхнуло. Да так ярко, что все трое вскинули руки к глазам, пытаясь закрыться от нестерпимого сияния. Сияние быстро сошло на нет и исчезло. Оба чародея и колдун отвели руки от лица и уставились туда, где только что был огромный всполох силы.

— Поляния… — в один голос сказали Бермята и Дарей.

Чародей полез за пазуху и вытащил сложенную вчетверо грамоту, развернул и пробежал глазами. Потом посмотрел на ученицу и колдуна и начал читать вслух. " Творятся тут все более странны е дела, батюшка чародей. Ихние волхвы в Храминах своих о скором пришествии бога на земле глаголят и призывают жертвы нести и не жадничать. А посредь Полянска крепость выстроили, никого туда не пускают, а говорят будто скоро тот бог оттуда свой лик явит и всех карать будет страшными карами. А чародеев поганых повыведут аки таракашек пакостных. Ты уж поспешай, батюшка чародей, да берегися, тутошние людишки совсем аки псы стали. На пришлых волком глядят. А давеча мне один купец говаривал, что хочут некоторые люди в Семиречье вернуться. Жисть, говорит, совсем невыносимая стала, хоть в петлю лезь. Таков мой доклад тебе, батюшка".

— Это вестник Л ихого, мною отправленного в Полянию. Прилетел, когда Белавка к лошадям отошла.

— Бог на земле у них явиться собирается? — Бермята накинул на зеркало тряпицу и задул свечи. — Чудны дела ваши, Великие Духи.

— Всполох-то радужный был. Туда сила жизни стекается, выходит. — Дарей сел на скамью. — Все один к одному?

— Кто-то в не волшебной Полянии богом на земле заделаться собрался, выходит так. Но как он силу у чародеев забирает? Как удерживает? Ох, горе великое грядет. Это ж силища какая! В Семиречье один только чародей жизненной силы остался, да женщина, что от своего дара отказалась. Вовремя дар Святомира в мир вернулся.