Страница 5 из 15
– Так-то лучше, – Старый Хрофт, он же Игг, он же О́дин – усмехнулся в густые усы. – Хотя «повелитель», конечно, тоже правильно.
– Значит, Фазольт и Фафнер жили здесь, по… отец?
Старый Хрофт спешился, кивнул.
– Здесь. И сюда они вернулись, закончив строительство Асгарда.
– Не осталось никаких следов…
О́дин вновь кивнул, не без угрюмости.
– Лес безжалостен, Райна. Кстати, тебе идёт это имя, моя Рандгрид, Разбивающая Щиты.
Валькирия Райна вздрогнула, из горла вырвался всхлип.
– Ты правильно сделала, назвавшись Райной. Ни к чему было победившим на Боргильдовом поле знать, что одна из Тринадцати осталась в живых.
– Я стала наёмницей, великий отец. – Валькирия опустилась на одно колено, низко склонив голову. – Я продавала своё искусство. Искусство войны. Я служила – и ждала. Но я не… я поверила в твою смерть, отец.
– Мудрено было не поверить, – усмехнулся Хрофт. Рука его, по обыкновению, скользнула к месту у пояса, где полагалось пребывать рукояти меча, но нашла лишь пустоту.
– Прости… повелитель, – выдохнула Райна.
– Ты повторила это в который раз, дочь моя? – нахмурился О́дин. – Я давно простил. Никакой меч не сравнится с Гунгниром. Меч – он, конечно, меч, но после сломанного на Боргильдовом поле моего копья…
– Я помню, отец. Я видела это.
– Ямерт. Ямерт его и сломал. Ловок был, силён, что и говорить… поймал мой Гунгнир и сломал древко, голыми руками… обломки швырнул себе под ноги и раздробил…
Наступило молчание. Молчали древние ели, молчал камень скалистых склонов; Ётунхейм опустел, но обид не забыл. И ничего не простил. Где теперь те гиганты, ётуны, великаны, с которыми бился рыжебородый бог грома, пока не случилась Боргильдова битва?
Ничего не осталось. Рухнули крыши, коньки и балки, сгнили стены, сложенные из казавшихся вечными огромных стволов.
– Перед тем последним сражением ётуны разделились, – О́дин невидящим взглядом смотрел в пространство. – Иные примкнули к Ямерту и его присным. Другие, несмотря на распри, – к нам…
Райна кивнула.
– Я помню, отец. Они сражались доблестно и… перебили друг друга.
Старых Хрофт вновь кивнул, единственный глаз сощурился.
– Те времена не вернуть, дочь моя. Нет смысла в сожалениях, оставим их иным, тем, кто младше нас. Я не удивлён, кстати, что ты не разыскивала меня – мы жили лишь милостью победителей, и я не чувствовал твоих шагов под этим небом так же, как и ты не чувствовала моих. А теперь – помоги мне.
Райна – в обычном облачении странствующей воительницы, простой кольчужный доспех, круглый щит, ничем не примечательный меч – вскочила на ноги.
– Приказывай, повелитель.
В глазах О́дина вспыхнули золотые искорки.
– Никогда не уходи с пепелища насовсем, – вдруг сказал он. – Я ушёл от руин Асгарда, потому что… каждый миг видел всё прежним. И знать, что пали все, а ты жив лишь благоволением врага, лишь жалостью Ялини… лучше б она прикончила меня собственными руками.
В небе над Хьёрвардом плыли тучи, вечные и неизменные. Тихонько шумел древний лес, похоронивший под собой остатки дома, что возвели себе два брата-ётуна, ещё до того, как в их мир явились незваные гости.
Валькирия ждала, а Старый Хрофт, осторожно гладя по шее замершего Слейпнира, такого же бессмертного, как и его хозяин, невидящими глазами глядел вверх, в серое небо.
– Я пришла бы к тебе раньше, отец. Если бы знала. И если бы…
– Если бы не стыдилась того, что выжила? – тяжело взглянул Старый Хрофт. Райна совсем сникла. – Дочь моя, мы странствуем уже немало времени. Мы были в Западном Хьёрварде, в Галене Белопенном, мы стояли на кручах Эльфрана, где время словно остановилось; мы видели моё тамошнее обиталище; мы шли сквозь Упорядоченное плечом к плечу, как и полагается встретившимся после долгой разлуки; отчего же ты плачешь сейчас, Рандгрид?
Райна всхлипнула. Чуть слышно звякнули колечки тщательно пригнанной и смазанной кольчуги.
– Ты слишком долго скиталась, дочь. Слишком долго оплакивала себя и всё утраченное.
– Да, отец. Асгард. Сестёр. Тебя. Себя…
– Пусть твои печали останутся в этой пуще, – усмехнулся О́дин. – Я сбился со счёта, сколько столетий я оставался один. Потом мне встретился молодой маг Хедин. Истинный Маг. Мщение свершилось, Рандгрид, в этом можешь не сомневаться. Наши гонители пали сами, обратившись в странников, неприкаянных и презренных. Боргильдово поле отомщено сторицей!
– Разве отомщено оно, отец? Мои сёстры погибли, одна за другой, я не успела ни принять их оружие, ни смежить им глаза. Асы и асини даже павшими богами не влачатся по дорогам Упорядоченного. Их больше нет, и нет того Нифльхеля, откуда б они смогли вырваться. В то время как Шестеро живы, хоть и лишены сил. Однако не уничтожены!
– Нифльхеля и в самом деле нет, но… впрочем, что Молодые Боги остались – это же хорошо, дочь. Нам есть для чего жить. О! Постой! Ты разгневалась?
– Прости, отец. Но… Молодые Боги, если я правдиво поняла твой рассказ, лишены власти уже множество веков назад. Давно уже в Упорядоченном правят Новые Боги, Боги Равновесия, названые братья, Хедин и Ракот, из последнего Поколения Истинных Магов. Почему же прозывавшиеся Молодыми Богами Ямерт и его присные, почему они ещё живы?!
Отец Дружин встретил горящий взгляд валькирии, не дрогнув.
– Даже сейчас они куда сильнее меня, дщерь. Моя «месть» означала бы лишь прощание с истинной местью. Кроме того, Шестеро – только шестеро, потому что Ялини, лучшая из них, отреклась от братьев и сестёр – зачем-то нужны Хедину с Ракотом. К тому же, не забывай – это именно я навёл юного Хедина на то, что он может совершить.
– Но, отец, почему же тогда они с Ракотом, а не ты, властвуют над сущим?
Старый Хрофт пожал плечами.
– Упорядоченное избрало их. Они обрели великие силы, и по праву. Сила не даётся неправедным. Она справедлива, дочь моя.
– Тогда бы мы одержали верх на Боргильдовом поле…
– Не все пути вышних иерархий ведомы даже и мне, – с неохотой признался О́дин. – Прошло то время, когда я мнил, что мудрее меня нет никого в мире. К иным тайнам мне так и не удалось подступиться. Новая, незнакомая магия – как, скажем, магия молодого Хедина – мне так и не далась. Впрочем, достаточно разговоров, Рандгрид. Мы явились сюда не просто так. Нам потребуется оружие. Настоящее оружие.
– Здесь, отец? В этой пустыне? Неужели гиганты могли обладать чем-то таким, что пригодилось бы нам сегодня?
– Я не зря вспомнил про развалины, – невесело усмехнулся О́дин. – И про Асгард. Во время óно, как ты помнишь, именно Фазольт и Фафнер возводили его стены…
– Я помню, отец.
– Цена их казалась неподъёмной, но мы были горды. О, как мы были горды! Мы уплатили требуемое, и они удалились, во всё горло распевая какую-то совершенно варварскую песнь…
– Я помню и это, – Райна избегала смотреть на отца. – Сама того не видела, но сёстры – рассказывали.
– Прекрасно. Ну а помнишь ли ты, дочь моя, что гримтурсены строили лишь кольцо внешних стен с башнями? Что сердце Асгарда, Валгаллу, мы поднимали сами?
Валькирия молча кивнула.
– С тех времён у нас кое-что осталось, – О́дин вновь сощурил единственный глаз. – И осталось именно здесь. Иди сюда и помоги мне.
– Как, повелитель? У меня нет никаких «волшебных сил». Я воевала простой наёмницей, искусной с обычным оружием.
– Вспомни, как вы с сёстрами неслись меж облаками и морем. Как спешили к бранному полю, как подхватывали павших героев, унося их в Валгаллу. Вспомни вашу песнь, заставлявшую дрожать небо и землю. Вспомни, какой ты была, Рандгрид! Ты, самая младшая, но и самая яростная! Вспомни сестёр – Рёгилейв и Хильд, Хьёрфьетур и Хлекк, Гель и Гейр! Вспомни и Сигдриву, вспомни её судьбу, и пусть гнев твой воспылает так ярко, как только может. Вспомни ваш полёт, вспомни всё, моя дочь! Вспомни свою мать!
Райну трясло, глаза метали молнии, в горле валькирии глухо клокотало.
– Хорошо! – каркнул Отец Дружин.