Волчья ночь

— Ты не сбежишь, родная, никогда не сбежишь, потому что выхода с территорий нет. Мы живем в пространственной аномалии, пройти через границы которой могут лишь посвященные. Обычный человек, даже простой оборотень, не могут покинуть этот мир. Есть только один ключ, способный открыть врата. Но я тебе про него расскажу только тогда, когда ты примешь дар, не раньше. Так что, девочка моя, заканчивай уже издеваться над собой, смешить стаю и ставить меня в идиотское положение. Выхода нет, Эля.

— Совсем? — оторопело задаю я дурацкий вопрос.

— Совсем, родная. — кивает Эдуард и добродушно улыбается, глядя на досаду, ясно отразившуюся на моем лице.

Несколько дней я примерно веду себя По ночам послушная и ласковая, днем заботливая и внимательная. Мой волк светится, он решил, что я, наконец, все поняла и смирилась. А я подготавливаюсь к сегодняшней ночи, когда выдаю все, на что способна, даже сама получаю крайне яркое удовольствие. И мне легко ластиться к нему, очень легко называть его ласковыми именами, предугадывать его желания, потому что у меня есть цель, и я начинаю разговор, издалека, очень аккуратно. Он так ошеломлен моим поведением, что начинает рассказывать все без утайки, не ожидая моего обращения в волчицу.

И вот теперь я лежу, вспоминая все раз за разом, прокручивая в голове каждое слово. Эдуард не сказал лишь одного, где лежит камень с Волчьего острова, но в его кабинете стоит сейф, и я думаю, что ключ на выход из западни лежит именно там. С рассветом я засыпаю и не слышу, как мой волк целует меня и покидает спальню, но просыпаюсь сразу, когда он уходит из особняка.

Некоторое время уходит на обдумывание кода, я решаюсь набрать свою дату рождения. Замок послушно щелкает, и я с жадностью рассматриваю содержимое железного ящика. В дальнем углу сейфа, скрытая бумагами и документами, стоит шкатулка, очень красивая и очень старая. Я открываю ее дрожащими руками и радостно вскрикиваю, там, действительно, лежит небольшой синий камень с белыми прожилками. Он немного светится, чем напоминает лунный камень, но цвет темней и насыщенней. К камню приделана цепочка, я хватаю ее и зачарованно смотрю, на ключ к моей свободе, раскачивающийся, словно маятник. Потом убираю все назад и закрываю сейф, еще рано.

Вечером мой волк ненадолго забегает домой, говорит, что его не будет до утра, какие-то проблемы с одной из соседних стай, целует и снова исчезает. Я выжидаю где-то час. Бог свидетель, что со мной творится этот час, который растягивается до бесконечности. У меня трясутся руки и ноги, все тело дрожит от возбуждения, предвкушения и страха. Если меня поймают с камнем, мне конец. Жестокий, очень болезненный и мучительный конец, мой волк не простит моего вероломства.

Через час я опять иду в кабинет, достаю камень, накидываю кофту, потому что не могу думать о таких мелочах, как одежда, более подходящая осенью, и покидаю о собняк. Меня никто не удерживает. Прислуга занята своими делами, охране я говорю, что у меня болит голова и хочется подышать свежим воздухом. Приказа отслеживать мои передвижения не было, потому меня просто провожают взглядами. Со всеми своими переживаниями я сильно похудела, и это помогает мне пролезть сквозь решетку. Потом вечерний лес, по которому я сегодня не несусь сломя голову, я бегу осторожно, стараясь не привлекать внимание излишним шумом, умудряясь передвигаться почти бесшумно. Ускоряюсь я ближе к границе. Я бегу, сжимая в руках небольшой камень, цепочка хлещет меня по рукам, и я надеваю ее на шею. В моей голове только одна мысль: "Вырваться, вырваться, вырваться…" И вдруг я налетаю на невидимую стену, которая начинает растягиваться, словно резина, а потом рвется. Я стою рядом с освещенной трассой и смотрю, как мимо пролетают машины. Оглядываюсь, а позади лес, но не тот, не древний, наполненный жизнью, а совершенно современные три палки, загаженные проезжающими мимо автомобилистами и грибниками.

Мне кажется, что я слышу за спиной вой, но, скорее всего, это действительно галлюцинация, потому что дверь закрылась, я вырвалась, я на свободе! Но надо спешить, потому что ОН может начать преследование в любой момент, он и его стая. Меня посещает шальная мысль, если я спрячу камень, их мир навсегда закроется и никто никогда больше не выйдет в мир людей, мой мир! Слезы бегут по щекам, мне не верится, что я здесь, мне не верится, что все закончилось. Кажется, сейчас по телу скользнет горячая ладонь моего волка, и я проснусь, разочарованная и несчастная. Сколько раз мне уже снилось, что я дома, что сижу на кухне с мамой, а потом просыпалась и выла в подушку.

Срываюсь и бегу через дорогу, ничего не видя из-за слез, чуть не попадаю под машину и слышу, как водитель орет мне в спину:

— Сука, разуй глаза!

Он оскорбляет меня, а я смеюсь, как сумасшедшая, потому что это не сон, это суровая реальность нашей жизни. И мне так отчаянно хочется забыть все, что со мной случилось, словно этого никогда не было, и так хочется быть счастливой, что я твержу это, как заклинание…

… Я рывком села на кровати и уставилась в пространство перед собой, пытаясь понять, что разбудило меня. Потом выглянула в окно и увидела, что перед особняком суета. Ворота были распахнуты настежь, часть стаи собралась перед домом, даже охранники спешно оборачиваются в волков. Быстро умывшись и одевшись, я поспешила вниз, игнорируя попытки новой управляющей из оборотней остановить меня.

Волки дружно обернулись, сверкнув желтыми глазами. Я сглотнула, но решительно пошла вперед. Дорогу тут же преградил рыжий волк, попыталась его обойти, тут же передо мной появился дымчатый, ненавязчиво оттесняя меня обратно к лестнице.

— Что случилось? — спросила я дворника, который только собирался перекинуться.

— Серые взбунтовались. — ответил он. — Говорят, их ведет новый вожак из чужаков. Будет драка. Шли бы вы, хозяйка, в дом, здесь будет жарко.

— А где черный? — Эдуарда среди них не было.

— Идет по следу, — сказал дворник и перекинулся в поджарого серо-бурого волка.

Он подошел к трем бурым волкам и угрожающе зарычал, волки стояли на клумбе. Троица оскалилась, но послушно сошла на дорожку. Я невольно улыбнулась. Оборотни продолжали прибывать. Они порыкивали, иногда сцеплялись друг с другом, возбужденные предстоящей схваткой, потом расходились и переступали с лапы на лапу от нетерпения.

Вдруг все замерли, как по команде, я тревожно осмотрела волков и перевела взгляд на ворота. Черный волк, не спеша, словно прогуливаясь, входил в ворота. Стая напряженно следила за ним. Я почувствовала какое-то странное волнение, потому что это был не мой волк. Тоже великан, больше остальных оборотней, но не такой мощный. Уже в силе, но еще не матерый, как Эдуард. Стая расступилась перед ним. Они порыкивали, скалились, но не нападали, чего-то ожидая. Волк осмотрел волков свысока, как хозяин, потом вздыбил шерсть, вскинул голову и завыл. Из леса донесся ответный вой, разбившийся на многоголосье. Стая Черного ощетинилась и глухо зарычала. Чужак снова оглядел их и фыркнул, волки примолкли. Они все еще чего-то ждали.

Я смотрела на зверя, пытаясь понять, кто же этот волк? Черный, будто услышав мои мысли, обернулся, и я встретилась с ним взглядом. Глаза волка были голубовато-серые, такие необычные и… такие знакомые. От его взгляда меня словно обдало волной тепла. Я попятилась, споткнулась и тяжело опустилась на ступеньку, пробормотав:

— Нет, не может быть… Это невозможно… — и уже громче. — Дима?!

Никогда не видела, чтобы волки подмигивали, а этот подмигнул и оскалился, как-то очень весело оскалился, такого волки тоже никогда не делали, а этот УЛЫБАЛСЯ! Я зажмурилась, тряхнула головой, отгоняя наваждение, наваждение никуда не исчезло. Серо-голубые глаза черного волка все еще смотрели на меня. Потом он поднял переднюю лапу и… помахал мне. Зрелище было настолько уморительным, что я прыснула в ладонь, стараясь заглушить собственный смех. После этого черный отвернулся и снова горделиво вскинул голову. Все его поведение было абсолютно нетипичным. Я бы сказала, что среди зверей стоял человек в волчьей шкуре. И все же мое предположение было совершенно безумным, потому что Дима ни в чем не напоминал волка, разве что…