Осколки безумия

— Поражаюсь твоей утонченной жестокости, мой господин.

Ирина подошла сзади и теерь ждала приглашения смотреть на представление вместе с ним.

— А я поражаюсь твоей глупости и неуправляемой страсти, Ирина. Николас один из самых лучших Палачей за всю историю существования моей армии карателей. Я тщательно его выбирал, и я не ошибся.

Ирина улыбнулась уголком чувственного рта и так же облотилась на перила рядом с Асмодеем.

— Николас лицедей и лицемер. И я хорошоего знаю. Он может обвести вокруг пальца любого. В том числе и тебя.

— Я читаю его мысли. Провести меня невозможно. Так же как и читаю твои. Мокану не сдержал слово, не женился на тебе, подставил тебя, отдал в руки Нейтралов. В который раз попытался от тебя избавиться, и ты мечтаешь о мести. Жаждешь его смерти. Я лучше закопаю тебя собственными руками, чем лишусь такого воина как Мокану.

Ирина сильнее сжала перила и посмотрела вниз.

— Когда-нибудь, Асмодей, ты поймешь насколько я права. А пока что насладимся представлением. Мне оно доставит немыслимое удовольствие. Тем более я уверенна — он не ударит.

Асмодей расхохотался:

— Заключим пари? Если проиграешь, то целую ночь будешь удовлетворять моих карателей. Всех. Тринадцать Палачей, получающих удовольствие от боли. Что скажешь, Ирина? Готова сделать ставки?

— А если я выиграю…

— Прости чего хочешь.

Зленые глаза женщины сверкнули алчным удовольствием.

— Я лично вырву сердце Николаса Мокану.

— Договорились.

Асмодей снова посмотрел вниз. На секунду нахмурился. Ему показалось, что жертва слишком долго смотрит на своего Палача. Несколько затянувшихся секунд. И никакого потока мыслей от Мокану. Очень странно. Должен быть хоть проблеск. Что угодно. Гипноз не лишает возможности думать, лишает возможности чувствовать. Мокану знает, кто перед ним и кого ему предстоит хлестать плетью. Должны быть мысли. Но Асмодей наталкивался на полное их отсутствие, словно перед ним робот, машина. Так не бывало ни с кем раньше. Пусть каратели самые хладнокровные убийцы, но мысли есть всегда. Например, посторонние, просто о жажде или сексе или не важно о чем, но они были. Мокану же пуст. Внутри него тишина. Гробовая. Неужели этот Палач настолько безэмоционален? Или…или что-то блокирует его. Но что? Только Чанкр может настолько закрыться от демона. Мокану не Чанкр.

Раздался свист хлыста и Асмодей резко подался вперед. А потом захохотал, громко раскатисто. Ирина тихо застонала и впилась в перила дрожащими пальцами. Еще бы сегодня ее отымеют по крайней мере двенадцать вампиров-карателей, вряд ли она останется после этого в живых. Асмодей прикажет добить ее утром, случайно оставить на палящих лучах утреннего солнца. Хотя к тому времени она превратится в обезумевшее истерзаное животное.

В воздухе запахло свежей кровью, и Асмодей повел носом. Как сладко пахнет кровь Падшей. Как же сладко она кричит. Ее крики как музыка. Волшебная сказочная музыка боли. Мокану настоящий садист, изощренные удары, беспощадные. Еще пару таких и жертва потеряет сознание от боли. Асмодей не угадал. Плеть со свистом рассекла воздух и Марианна Мокану обессиленно повисла на цепях. Ирина сползла на пол и остекленевшим взглядом смотрела на Асмодея, протягивая к нему руки в мольбе пощадить. Но он даже не посмотрел на нее. Прошел мимо, он желал лично увидеть жертву. Он желал рассмотреть все произошедшее вблизи.

Никто не смел тронуть женщину, никто без приказа Асмодея, в чьей власти было решать оставить ли ее здесь до утра или дать шанс. Так заканчивалась любая экзекуция. Демон решал, будет ли жертва жить.

Мокану отшвырнул плеть на песок, пропитавшийся кровью и склонил голову перед Асмодеем, который хлопнул его по плечу и подошел к Марианне. Он долго рассматривал ее, слегка сдвинув брови. Слишком быстро все произошло. Три удара было достаточно? На спине всего три глубоких шрама. Асмодей поднял плеть и принюхался — верба. Никаких посторонних запахов. Подошел к жертве и тронул кровь на обнаженной спине. Лизнул. Вкусно…и ничего больше. Тогда почему внутри какое-то странное чувство, что его обманули. Бросил взгляд на Мокану. Тот равнодушно смотрел на жертву, потом перевел взгляд на демона:

— Что-то не так, господин?

— Слишком быстро она отключилась, тебе не кажется?

Николас пожал плечами.

— Три удара плетью с шипами. Мужчинам хватает шести или восьми. Не вижу ничего удивительного. У меня тяжелая рука.

Асмодей несколько раз обошел вокруг столба, потом приподнял голову Марианны за подбородок и слегка приоткрыл ее веко. Повернулся к Мокану.

— Свободен. С утра приступишь к тренировкам. Эй вы! Унесите ее. Пусть ею займется лекарь. Чтоб завтра пришла в себя.

Мокану все еще не уходил, он пристально смотрел на демона. Потом перевел взгляд на горизонт — показались первые лучи солнца.

— Завтра для тебя не наступит.

Асмодей прищурился, не веря, что Палач осмелися дерзить и тут же его ослепил поток эмоций, они ворвались ему в мозги, взорвали их изнутри пробуждая волну дикой необузданной ярости. Демон принял свой истинный облик, зрачки засветились фосфором в черной пустоте, под поношенным серым плащом. Но Мокану вдруг поднял голову и посмотрел на небо. Яркие лучи неонового света ослепили всех одновременно. Мгновенная вспышка на несколько секунд поглотила все. Исчезли даже звуки и запахи.

Постепенно свет рассеивался дымкой в разные стороны, переливался, искрился. Асмодей уже знал что проиходит — ОНИ пришли. За ним. Окружающие декорации исчезли и вместо них над пропастью, над зияющей огненной бездной остались руины его замка, окруженные армией Нейтралов. Мокану исчез…остальные каратели, связанные невидимыми цепями поставлены на колени. Демон захохотал и его смех эхом разнесся по развалинам замка. Одинаковые, как близнецы, Нейтралы, закутанные в длинные белые одеяния шли на него. У них не было лиц. Истинный облик Верховных Судей — отсутствие плоти. Они бесплотны. Лишь светлые контуры и очертания, светящиеся линии одежды, движения как в повторяющемся, замедленном кадре. Асмодей сделал шаг назад и обернулся. Бездна бурлила раскаленной магмой и горящие пузыри, кипящей жидкости взрывались в воздухе, наполенном запахом серы и пепла. Внизу раздавались душераздирающие крики и стоны. Вселенский хаос Ада. Его приговорили. Кто-то предоставил им доказательства, кто-то провел их в его логово. И Асмодей знал кто…Проклятый Мокану…сукин сын. Нет, он не просто обвел его вокруг пальца — он его уничтожил. Нейтралы не зачитывали приговор, но в сознании Асмодея уже мелькали образы из прошлого. Тринадцать девочек, пророчество…Меч Изгоя и мертвые Охотники. Нейтралам известно о заговоре. Асмодей засмеялся еще громче и шагнул назад, в кипящую магму. И только его хриплый крик все еще эхом разносился в раскаленном воздухе:

— Будь ты проклят, Мокану. Будь ты проклят.

31 ГЛАВА

Горе естественно, вину мы навлекаем на себя сами. Горе излечивается временем, но только смерть может смыть вину.