Охота на «Шейха»

— А! — Саша махнул рукой. — Мутный он. Очень даже мутный. В кармане повязка духовская зеленая с письменами, пятна крови на ней.

— Его?

— Говорит, что нет. Была бы его, то вряд ли выжил бы. Да и не будет нормальный перекрасившийся дух таскать с собой такую важную улику. При первом же досмотре на армейском блок-посту к стенке поставят и свинцовую пломбу на затылок приладят. Никакая ментовская ксива не спасет.

— А может, так и сделать? — с надеждой в голосе спросил Молодцов.

— Попозже, Вадим, я посмотрю какую дезу он мне потащит. Если лажу, то полагаю, можно будет и отдать твоим разведчикам, они же у вас таксидермией увлекаются.

— Большие специалисты. Поэты своего дела, — усмехнулся Гаушкин Володя.

— Хватит смеяться! — хлопнул по столу начальник. — Как собираешься использовать?

— На ложном оперативном контакте. Пусть полагает, что я ему полностью доверяю, а там поглядим, что он нам принесет. Отработал ему задание по местным и по Старым Атагам.

— Понятно. Вопросы есть у кого к моему заместителю? Нет вопросов. Дальше. Каргатов, у вас что?

— Провел вербовочную беседу. Надо заметить, что гражданин в милицейской форме не скрывал, что ранее состоял в банде…

— Так давить его надо! — Ступников от возмущения покраснел.

— Подожди, Александр! Это мы всегда успеем. Никто нам не запрещает после получения информации привлечь его со всей пролетарской ненавистью. Он утверждает, что является кровником Шейха. Сам не верит ни в бога, ни в черта. У него одна цель — отомстить за убийство своих родителей, санкционированное Шейхом. Выслеживая убийц, он, якобы, был агентом УФСБ по Саратовской области. Псевдоним — Демон. Надо сделать запрос туда. Пусть шифровкой сообщат вкратце все, что у них есть по нему. Экземпляр колоритный. Знаком с оперативной работой не понаслышке. Готов работать по Шейху и арабам с одним условием, как я понял, — чтоб мы Шейха живым не брали. Говорит, что потомок древнего рода. Циничен, умен, высокомерен, вместе с тем ногти обломаны. Может, даже грызет их.

— С нервами не в порядке?

— Обладает выдержкой такой, что нам и не снилась. Матерый.

— А псевдоним-то — прямо как у Лермонтова.

— Я и сам подумал про него так, как только увидел, чистый демон. Связь с ним буду поддерживать через тайник. Способ срочной связи оговорен.

— Понятно. Готовь шифровку в Саратов. Если, что по «ВЧ» свяжемся, чтобы поскорее ответили, а то будут кота за хвост тянуть.

— На материке могут. У них времени навалом, им не надо Атаги штурмовать! — пробурчал недовольный Ступников.

— А у вас что? — спросил наш шеф, обращаясь к особистам.

— Каждый сделал по вербовке. Но сами знаете, как можно доверять таким источникам информации. Надо проверить их всех. Не числятся ли в розыске. А то заведут в такую ловушку, что костей не соберешь.

— Они даже если и не в розыске, все равно могут пакость устроить, — подхватил Молодцов.

— Хватит не по делу! — снова хлопнул ладонью по столу шеф. — У тебя есть что-нибудь? — обратился он к самому молодому из нас.

— Нет, — покачал тот головой.

— Сейчас должна приехать проверка с Ханкалы. — Начальник был разражен. — Что будем докладывать? У нас с вами на руках труп солдата — первое. Второе — два сбежавших преступника, один из них особо опасный. Третье — идет время, а по Атагам у нас по-прежнему ничего нет. Кроме того, что Шейх и арабы что-то против нас замышляют. Шейху после возвращения надо возрождать свой имидж. Опыт этого бандита и религиозный фанатизм ваххабитов — очень опасный коктейль! Первая жертва уже сегодня есть. Если будем сидеть и задницей гвозди выдергивать, то жертв будет больше! И вы, — он обвел всех выставленным пальцем, — не будете идти в цепи на зачистках, а вот мальчишки пойдут! Бля! — Опять проверил он стол на прочность. — Работать надо! И нужны нестандартные решения! Работать! Прошу быть в пределах досягаемости, когда приедут с Ханкалы — они беседовать с вами будут. И не пить! Все, час на сон, потом побриться-помыться, позавтракать и работать! Вопросы? Свободны!

Все разошлись.

— Что, предводитель, пойдемте спать? — Саша тер красные глаза. Было видно, что устал здорово.

— Это тебе не в Толстом Юрте прохлаждаться! — не удержался я.

— Не скажу, что мы прохлаждались, но там я заимел дурную привычку — спать ночью. Несколько ночей, конечно, покуролесили по гостеприимным домам местных жителей в поисках раненых боевиков и сопутствующих им товаров. Но спал я там больше. — Саша сладко потянулся.

— Иди, мне еще нужно запросы подготовить. С Ханкалы приедут эти чудовища-проверяющие, и я им их всучу, пусть отправят, а то потом придется самому туда переться. Не хочется. Я лично ощущаю себя там не в своей тарелке. Смотрят на тебя сверху вниз, считают кем-то вроде плебея, и награды исправно получают.

— Знакомо, — хмыкнул Ступников. — Был случай — правда, не в нашей Конторе. Потом расскажу. Обрубаюсь — спать хочу. — И он ушел в свою комнату.

Я у себя в кабинете-комнате налил кофе. Три ложки на стакан, побольше сахара, две ложки коньяка. Надеюсь, что придаст сил. Сигарету. Тру глаза, хочется закрыть их и поспать. Прошло всего несколько часов с момента гибели солдата и побега бандита, а кажется, что это было много лет назад. Нет, определенно надо поспать! Чего здесь, в Чечне, не хватает, так это сна. Недосыпание преследует постоянно. От этого становишься раздражительным.

Есть старое средство. Нужно делать все левой рукой, а не правой. Не получается — человек начинает злиться. А это отгоняет сон. Злость — хороший двигатель. Пусть временный, но хороший.

Я стянул с ног мокрые, никогда не просыхающие ботинки с высоким берцем, размял ступни ног. Ботинки к печке — пусть влага немного испарится. Сам обуваю тапочки, привезенные из дома. Как это все далеко! Как люди могут ходить спокойно по улицам, не опасаясь выстрела в спину? Или нет ночных обстрелов, разве такое возможно? Вырываясь из привычного цивилизованного мира, человек с нормальной психикой вдруг понимает, что от зверя он недалеко ушел. И быстро перестраивается. Я видел, как опера, кто вернулся из командировки из Чечни, долго приходили в себя. Значит, зверем стать проще, чем вновь обрести прежнее состояние души.

Прихлебываю горячий кофе, а левой рукой делаю набросок. Что рисую? Лицо солдата, которого убили несколько часов назад. С годами учебы в училище выработалась фотографическая память. И не надо было закрывать глаза, чтобы вспомнить лицо девятнадцатилетнего парня. Вот он говорит с нами, когда мы выходим из казематов, вот он лежит в луже собственной крови, вытекшей из горла. На лице маска смерти — ужас, непонимание, страх, удивление. Глаза распахнуты и смотрят немигающе на нас. Страшно.

Кофе, алкоголь, сахар, воспоминания, злость, все вместе прогоняют сон.

Беру бумагу и пишу запросы. В левом верхнем углу «Срочно!» Под ним гриф секретности, экземпляр номер…, ниже — Начальнику Управления ФСБ РФ по Саратовской области. Излагаю суть вопроса, немного сгущаю краски. Хотя так оно и есть на самом деле. Пишу кратко, как говорил Петр Первый — «экстрактно». Оставляю место для подписи своего начальника, для верности вписываю начальника оперативной группы ФСБ РФ на Ханкале. Помечаю, чтобы не забыли отправить все это шифротелеграммой. Это что касается моего Демона. Теперь запрос в информационные центры МВД и ФСБ как по Чеченской Республике, так и по России. Все, что касается сбежавшего преступника и его подручного милиционера. Все тоже уйдет «шифровкой». Смотрю на часы, как раз минул час. Открываю журнал регистрации, записываю туда подготовленные документы, присваиваю им номера, расписываюсь. Все. Теперь, в случае их пропажи, я могу пойти под военный суд.

Поспать не придется. Скидываю тапочки, раздеваюсь до пояса и минут пятнадцать усиленно отжимаюсь, приседаю, кручу корпусом, наклоны. Обычная физическая зарядка. Зачем? Не знаю, дома этим не занимался, а тут само собой как-то пришло. Вполголоса повторяю детскую считалку на английском языке. Она не имеет смысла, точно так же, как и наша «Эни-бэни, рики-таки, турба-урба, синти-бряки!»