Искатели алмазов

Симаков приехал на Север заработать денег. У него, как он выражался, была «своя хата под Москвой». На окружающих он посматривал свысока, возможно, потому, что «своей хаты под Москвой» никто из них не имел. Симаков взял за правило не особенно утруждать себя работой.

Накануне вечером, во время стоянки, Александр отозвал его в сторонку, и между «ими произошел такой разговор:

— Товарищ Симаков, вы видели глупого упрямого оленя в упряжке?

Симаков нерешительно ухмыльнулся.

— Хм… Ну, видел, ну и что?

— Пока его не покроешь трехэтажной руганью, он с места не сдвинется. Вот гляжу я на вас и думаю: очень вы похожи на этого оленя.

— Ну, ты, Васильев, того… полегче! Молод еще!

— Борода тоже не всегда ума прибавляет. Вы что думаете, если Лариса Александровна не орет на вас, так она вам и не начальник? Понимать надо: она ученый человек, она девушка и с людьми привыкла разговаривать вежливо. А вы, будто медведь, вежливого обращения не понимаете.

Симаков сдвинул густые брови, отвернулся.

— Ну ладно, будет… Тоже замполит нашелся. Присылают девчонок, понимаешь, несмышленых, а ты смотри им в рот!

Он круто повернулся, пошел к костру.

Переправившись через Далдын, начали работы. В этом месте пойма реки распахнулась метров на сто в ширину. Следовало прошить шурфами элювиальный, то есть наносный, слой поперек левой половины поймы, так как трубка находилась где-то на левом берегу реки. От кромки воды до крутого откоса каменистого берега шеренгой, в пятнадцати метрах друг от друга, выстроились рабочие и начали копать. Александр оказался самым старательным: он первый добрался до вечной мерзлоты. На поверхность начали вылетать куски замерзшей породы. Они сразу покрывались седым инеем, но потом темнели, на солнце, таяли. Лариса подняла один из них. С него капала вода. Лариса набрала в горсть немного грязноватой влаги, долго смотрела на нее, словно силясь что-то понять. Попробовала на язык — обыкновенная пресная вода. А ведь она пролежала под землей в виде льда сотни тысяч лет. И вот сегодня вновь обрела свое первоначальное жидкое состояние. Через сотни тысячелетий…

Ее размышления прервал Александр:

— Товарищ начальник, — тихо позвал он. — Посмотрите, что это?

Он стоял на коленях перед алюминиевым лотком, в котором только что начал промывать вынутую породу. Лариса подошла и увидела на дне лотка радужно сиявший на солнце маленький кристаллик. Вынула его, осмотрела: не было сомнений, это алмаз.

— Алмаз, — по-будничному спокойно сказала она.

Лицо Александра расплылось в улыбке.

— Значит, есть россыпь. Будем расширять шурф?

Лариса отрицательно покачала головой.

— Нет, будем, как наметили сначала, закладывать ряд шурфов через двадцать метров.

Александр перестал улыбаться, недоуменно уставился на девушку.

— Как же так? Разве мы не алмазы ищем?

— Нет. Мы ищем коренное месторождение алмазов — кимберлитовую трубку. А россыпь не пропадет, не бойтесь. Придут эксплуатационники и возьмут алмазы.

— Лариса Александровна… — нерешительно начал Александр, — хочу вас спросить… В прошлом году академик Великанов увидел трубку с самолета. Мы ту самую трубку разыскиваем, так ведь?

— Так.

— Однако от берега она далеко, а мы на берегу копаем. Как же вы собираетесь ее найти?

Лариса села на галечник, поджав ноги. Под распахнувшимся ватником виднелся серый шерстяной свитер, туго натянувшийся на высокой груди.

Она подобрала сухую былинку, перекусила, сказала со вздохом:

— Как ее найти — не знаю.

Александр близко видел ее лицо, мохнатые глаза с чуть выгоревшими на концах ресницами. В ее слабой, немного печальной улыбке, в обозначившихся в уголках губ нежных бархатистых тенях была какая-то непередаваемая женская прелесть. Что-то теплое, пронизывающе приятное шевельнулось в груди Александра. Он поймал себя на желании погладить ее лицо, волосы, ощутить на губах щекочущее прикосновение ее густых ресниц. Кровь бросилась ему в лицо. Он резко отвернулся. Такое с ним случилось впервые, и он не звал, как скрыть смятение.

Но Лариса ничего не заметила. Она смотрела в сторону и думала о своем. Неширокая река с каменистыми берегами холодно поблескивала, огибая пологие увалы. По берегам виднелись невысокие, корявые сосны, лиственницы. Много голых засохших сучьев. Они торчали беспорядочно, словно кто-то огромный могучий поломал и перемешал их, продираясь сквозь тайгу. Казалось, бойцы в агонии протянули руки с последней мольбой о помощи да так и застыли. Ларисе стало тоскливо. Одна, за тысячи километров от дома… Что ей здесь надо? Найти месторождение алмазов — она мечтала об этом. Она думала, что здесь, в Амакинской экспедиции, ее научат, как найти. Но тут знали еще меньше. Лариса возлагала надежды на пиропы. Если она не обнаружит их, придется возвращаться ни с чем. И тогда каждый вправе сказать о ней, как Симаков: «Присылают тут девчонок несмышленых!»

Вся надежда на пиропы… В прошлом году у них в институте читал лекции приезжий профессор. Он побывал на алмазных приисках в Бельгийском Конго и рассказывал, что там пиропы находят вблизи кимберлитовых трубок. Эти красные камешки, похожие на капельки крови, встречаются и здесь, в бассейне Вилюя. Они-то и должны привести к коренным алмазным месторождениям. Но где и как искать их? Она взглянула на Александра. Он сидел отвернувшись, словно чем-то обиженный. «Напрасно я призналась ему в собственном бессилии. Сама подрываю свой авторитет, — подумала Лариса и тут же опровергла себя: — Какой у меня авторитет?!»

В этот день была промыта порода из двадцати шурфов — и ни одного пиропа! Последняя промывка дала еще кристалл алмаза. Рабочие радовались: не зря трудились. Но Лариса знала, что алмазы встречаются за сотни километров от коренного месторождения.

Группа, оставив за собой участок поймы, изрытой шурфами, словно тело оспинками, поднялась выше по реке и остановилась на ночлег. Разбили палатки. Рабочие с ног валились от усталости. И только Александр нашел в себе силы побродить с ружьем по окрестностям. Охотничья страсть никогда не покидала его. Но дело было не только в этом. Ему хотелось побыть одному, разобраться в своих чувствах.

Наступила ночь. Собственно, это только так считалось, на самом деле было светло почти так же, как днем. Солнце, спрятавшись за горизонт, проходило где-то под самой его кромкой, и небо на западе сияло золотистым светом.

Александр медленно шагал по берегу. В одном месте он спугнул куропатку, но стрелять раздумал: близко лагерь, можно переполошить товарищей. И вообще не хотелось нарушать чуткую тишину ночи. Она помогала думать.

Александра мучили противоречивые чувства. Ему нравилась Лариса вовсе не как начальник. И с этим он ничего не мог поделать.

Александр пробовал урезонить себя логическими доводами: «Она инженер, я простой охотник, она образованная, я семилетку кончил. Какое ей дело до меня?! Зачем я ей?» Но, казалось бы, веские доводы легко опрокидывались, стоило ему только вспомнить ее лицо. Пусть она образованная, пусть он ей не нужен, но кто запретит ему любоваться ею, оберегать ее, помогать? Надо только постараться, чтобы никто не заметил его чувств. Это — главное…

Поглощенный своими нелегкими мыслями, он споткнулся о какой-то предмет и упал. Ружье больно стукнуло по затылку. Быстро вскочил. Мелькнула веселая мысль: «Идешь на охоту, не думай о девушках…» Под ногами лежал дюралевый лоток для промывки породы. «Сиэхсит[3]. Симаков бросил!» — выругался Александр. Он нагнулся, чтобы поднять легкий лоток, но тот подался с трудом. В нем было много слежавшейся земли, и в почве под ним осталось углубление, будто он лежал тут не меньше года. Симаков явно не имел к нему отношения, тем более что сегодня ни он, ни кто другой из лагеря не отлучались. Но тогда совсем ничего не понятно. Лоток не отличался от тех, которыми оснащена Амакинская экспедиция. Однако ни в этом, ни в прошлом году ни одному амакинцу не удалось добраться до Далдына. Группа Ларисы Сорокиной первая пришла сюда. Другие группы Далдынского отряда производили изыскания километров на семьдесят ниже по реке. Откуда же здесь дюралевый лоток?

3

Якутское ругательство.