Искатели алмазов

Бельгиец, отдуваясь, сел. Слово опять взял Великанов. Он говорил о том, что «Голубой факел», может быть, и красивое название, но совершенно нейтральное. Между тем алмаз, если даже допустить, что найден он был где-то в другом месте, прислан все же из Сибири. Этого вполне достаточно, чтобы присвоить ему имя «Полярная звезда». А если уважаемому собранию нужны более веские основания, то они будут через год-два. Об этом позаботятся русские исследователи.

— Мы найдем алмазы в Сибири, — закончил свое выступление Владимир Иванович.

— Мне нравится его уверенность, — громко сказал своему соседу представитель Франции.

Большинство комиссии поддержало Великанова, и алмаз весом в сорок пять каратов получил имя «Полярная звезда». Его оценили, в переводе на русские деньги, в двести тысяч рублей.

Все эти сведения пут же вписали в Каталог крупных алмазов. Однако в графе «Место находки» по единодушному решению было указано: «Неизвестно».

Через несколько дней алмаз «Полярная звезда» купил богатый бельгийский предприниматель.

2. «Я их найду!»

Владимир Иванович смотрел на проплывающие за окном вагона чистенькие немецкие городки с готическими башнями кирх и ратуш, беленькие веселые мызы с красными черепичными крышами, а мысли его были далеко. Есть ли там, в родной Сибири, условия для образования алмазов? Нелегко сейчас ответить на этот вопрос. Нужны кропотливые исследования коренных пород Центрально-Сибирской платформы. Таких платформ, существовавших еще в древние времена, известно несколько: Сибирская, Африканская, Индийская, Южноамериканская — на территории нынешней Бразилии. Это самые древние и самые твердые материковые образования на Земле. На глубине в сто — сто пятьдесят километров под ними клокотала расплавленная магма. Она рвалась вверх, стремилась пробить эти бронированные щиты. Магме удавалось вырваться наружу, никакие толщи не могли устоять против огромного, по человеческим масштабам невероятного, давления. Лопалась земная кора, и потоки жидкого огня поднимались наружу по вертикальным трещинам, застывали на поверхности. Кратеры до восьмисот метров в диаметре испещряли каменистую поверхность молодых еще в то время материков…

Великанов как бы перенесся в ту далекую эпоху, когда еще не существовало на земле ничего живого… Дрожала, глухо гудела земля. Густой дым заволакивал тысячекилометровые пространства. Огненные вспышки взрывов прорезали мглу, они следовали одна за другой, обломки застывшей магмы, обломки коренных пород, целые скалы взлетали высоко вверх и падали, дробились, образуя вокруг жерл вулканов кольцеобразные гребни. А из глубин юной планеты извергались все новые и новые потоки жидкой магмы. В ней содержался углерод, много углерода. Подверженный давлению в сотни тысяч, а возможно, в миллионы атмосфер, он при остывании магмы выкристаллизовывался, образуя прозрачные камешки — алмазы…

Мчалась в мировое пространство грохочущая планета. Мчались бесконечной чередой секунды Вселенной — земные годы. Миллионы, десятки миллионов лет. Материки покрылись почвой, расцвела пышная растительность. Поверхность Земли топтали грузные бронтозавры, заливали моря, сжимали холодные тиски ледников, а в глубине древних кратеров, как и миллионы лет назад, лежали безучастные ко всему, застывшие капельки углерода. Но говорливая вода из года в год все глубже вгрызалась в породу, и однажды бурный весенний поток добрался до первого прозрачного камешка, понес, покатил его по дну, и, когда вошел ручей в берега, кристалл остался лежать среди гальки, встретился с солнцем, заиграл, засверкал всеми своими гранями. А на следующий год ноток принес другой камень, потом еще и еще — целую россыпь. Тут и нашел их человек, и уже два с половиной тысячелетия не перестает восхищаться их красотой, ни с чем не сравнимой твердостью, выкованной в горниле древних катаклизмов.

Все эти процессы когда-то происходили в Африке, в Индии, в Южной Америке. Но почему они не могли происходить и на Сибирской платформе? Только потому, что она расположена на севере? Абсурд. Какое значение имеют теперешние климатические пояса для той отдаленной эпохи, когда Земля еще бродила, как молодое вино! В теории о тропическом происхождении алмазов больше эмоционального, чем научного. Видимо, красота алмазов ассоциировалась у людей с пышностью, красочностью тропической природы. Удивительно, почему этого не хотят понять современные ученые, вроде Листона и этого бельгийца? Нет, в Сибири нужно, необходимо искать. Обнаружить россыпи, а потом по течению речек, ручейков добраться до коренных месторождений, до древних кратеров или, как их теперь называют, кимберлитовых трубок…

Поезд мчался со скоростью семьдесят километров в час, а Великанову казалось, что он ползет невыносимо медленно. Скорее, скорее в Петербург! Посоветоваться с Евграфом Степановичем Федотовым, он непременно поддержит. И тогда в путь, в Сибирь, на реку Лену!

Поезд прибыл в Петербург утром. Великанов заехал домой только для того, чтобы оставить багаж, и, переодевшись, отправился к своему учителю.

Федотов был крупнейшим специалистом в области минералогии и кристаллографии. Его труд «Симметрия фигур правильных систем», в котором о» разработал теорию решеток 230 возможных форм кристаллов, получил мировую известность.

Великанов остановил извозчика около двухэтажного каменного особняка, по широкой лестнице взбежал наверх. Дверь открыла горничная.

— Дома Евграф Степанович?

— У себя, у себя, прошу, — улыбнулась горничная, знавшая Великанова еще студентом.

А в прихожую, радушно улыбаясь, уже входила Мария Николаевна, жена Федотова, маленькая седая старушка.

— Володя, здравствуйте! Наконец-то вы! Евграф Степанович только сегодня вспоминал о вас.

— Я прямо из Парижа, Мария Николаевна. Заехал домой — и к вам.

— Вот какой вы молодец! Что в Париже? Насмотрелись, наверно, чудес, и теперь мы вам покажемся ужасными провинциалами. Катались на самоходных каретах… как их… все забываю название…

— Автомобили, Мария Николаевна.

— Да, да, на автомобилях? Здесь еще много говорят о движущихся картинах. Видели?

— Синематограф? Да, видел. Огромное производит впечатление…

— Ну, хорошо, хорошо, после расскажете. Я вижу, вам не терпится увидеть Евграфа Степановича. Он у себя в кабинете…

Из-за широкого письменного стола красного дерева навстречу Великанову поднялся старик с окладистой русой бородой. Внешне он ничем не напоминал ученого: широкое, грубо вырубленное лицо с веселыми, хитроватыми глазами, волосы, остриженные в скобку, большие жилистые руки. Скорее его можно было принять за вятского мужика, этого талантливого минералога, члена Российской и нескольких иностранных академий.

— Ба-а, да это, никак, наш парижанин! Нуте-с, нуте-с, я на вас посмотрю.

Федотов взял молодого ученого под руку, подвел к окну.

— Похудели, похудели, сударь мой, похудели-с. Что так?

— Не знаю, Евграф Степанович. Наверное, потому, что мчался к вам сломя голову. У меня важные новости.

— Садитесь, рассказывайте…

Беседа продолжалась вплоть до обеда. Великанов рассказал о присланном из Сибири алмазе, о разгоревшихся вокруг него спорах и в заключение попросил учителя сравнить строение Центрально-Сибирской и Южно-Африканской платформ.

Федотов откинулся на спинку кресла, побарабанил по столу сильными пальцами.

— К сожалению, Володя, до сих пор Сибирское плато не исследовано в этом направлении. Но, судя по всему, оно должно быть сложено из верхнесилурийских и нижнекембрийских пород. Это как раз те основные и ультраосновные породы, которые могли быть пробиты вулканическими извержениями — траппами — с образованием в них алмазов. По всей вероятности, Центральное Сибирское плато — платформа, аналогичная Южно-Африканской.

— Я очень рад, Евграф Степанович, что наши мнения сходятся, — оказал молодой ученый, — Теперь я не сомневаюсь, что в Сибири действительно есть алмазы.

— Напрасно, Володя, напрасно-с. Сомневаться всегда полезно. Скоропалительные выводы не делают чести ученому. Пока мы достоверно знаем одно: необходимо исследовать Центральное Сибирское плато, необходимо искать.