Шарманщик

Аэрокэб взмывает в небо, и тебе уже на все наплевать. Ты хочешь, чтобы тебе было на все наплевать. А сестра звонит и говорит, что ты должен вернуться. И прощай тишина и горы…

Легкий, как воздух, розовый шарф из чистейшего шелка – вот все, что осталось от Дианы. Кэт плачет, закрывая руками лицо.

– Она была моим единственным другом, Ян! Моим единственным другом! – черная тушь течет по щекам. – Почему она ушла? Почему?

– Выпей, – говоришь ты, наливаешь в стакан водку и разбавляешь водой.

– Я не хочу!

– Просто сделай это! – кричишь ты, устав от стенаний.

Кэт смотрит на тебя и бессильно протягивает руку за стаканом.

– Это не поможет, – говорит она, шмыгая носом, но пьет. – Помоги мне найти ее, Ян!

Ты молчишь.

– Скажи, что поможешь! – и снова слезы, но на этот раз не в ладони. Они пачкают розовый шарф, оставляют на нем следы туши, крема и губной помады.

– Я ничего не знаю о копирах, – говоришь ты. – Куда она могла пойти?

– Откуда мне знать! – кричит Кэт.

– Могла она вернуться к Шмидту?

– Не знаю!

– Так позвони ему и спроси.

– Я не могу.

– Что значит не можешь?

– Мы же с ним расстались! Забыл?! Если я позвоню ему, то он может подумать черт знает что!

– Ты хочешь найти Диану или нет?

– Да, но не такой ценой.

– Тогда я ухожу, – говоришь ты.

– Нет! – кричит Кэт и тянет к тебе руки, словно ты единственная надежда, которая у нее осталась в этом мире. – Не уходи. Я сделаю, все, что ты скажешь, только, пожалуйста, не уходи!

Частному транспорту запрещено использовать аэродвигатели в пределах города, но вам некуда торопиться. Вы с Кэт колесите по бесконечным улицам Акрида в поисках светловолосой девушки в легком осеннем плаще кремового цвета. Сестра слушает «Где ты спала прошлую ночь?» и плачет.

– Сейчас это моя любимая песня, – говорит она. Ты молчишь. За окном кружится редкий снег. И песня сестры, которая стала вдруг ее любимой, играет и играет по кругу:

Глава третья

Старый лифт поднимает тебя на сорок седьмой этаж. Здесь все еще используются стальные тросы и электромоторы, гул которых ты слышишь сквозь шум свистящего ветра. Железные двери открываются. Где-то над головой раздается: «дзинь». Ты выходишь из лифта. Пахнет краской, бетоном и сигаретным дымом. Теперь дверь в квартиру Ульриха Шмидта. Черная, укрепленная железом с золотистым номером 5348. Звонка нет, и ты барабанишь в дверь кулаком. Никто не идет открывать. Никто не берет трубку. А Кэт плачет в своей комнате и прижимает к себе розовый шелковый платок Дианы как единственное, что у нее осталось.

– Вы друг Шмидта? – спрашивает женщина.

Ты оборачиваешься.

– Я-то – это я, а вот вы кто?

– Мое имя вам ничего не скажет, – женщина смотрит на тебя снизу вверх. Черный плащ, черные очки, черные туфли. – Вы позволите? – говорит она, подходит к двери в квартиру Шмидта и вставляет в узкую щель под старой потертой ручкой электронный ключ. Магнитные замки щелкают, открываясь.

– Вы живете со Шмидтом? – спрашиваешь ты.

– С этим шарманщиком? Увольте! – женщина проходит в квартиру. Дверь закрывается, но магнитные замки молчат. Нет. Ты не можешь уйти. По крайней мере, не сейчас. Не так. – Я знала, что вы останетесь, – говорит женщина.

Она стоит посреди перевернутой вверх дном гостиной, среди разбросанного хлама, который Шмидт, должно быть, собирал всю свою жизнь.

– Что здесь происходит? – спрашиваешь ты.

– А ты не видишь? – женщина эксцентрично взмахивает рукой. – Похоже, не мы одни ищем этого шарманщика.

– Я не ищу его. Я ищу Диану.

– Вот как? – женщина снимает очки и смотрит на тебя неестественно синими глазами на азиатском лице. – Это имплантаты, – говорит она.

– Что? – не понимаешь ты.

– Мои глаза. Мне выжгли их, когда я была еще девчонкой, – ее губы улыбаются. Только губы. Все остальное остается жестким и безразличным.

Ты молчишь и ждешь Майка. Где же он? Он всегда приходит в такие моменты. Но его нет. Только ты и азиатка.

– Знаешь, – говорит она, поднимая с пола листок белой бумаги формата А4, – всегда удивлялась, как люди могут покупать все то дерьмо, что создают шарманки.

– Я тоже, – признаешься ты.

– С тобой все понятно, – говорит азиатка. – Ты без пяти минут покойник, но почему я? Может, все дело в дешевых имплантатах? Говорят, восемьдесят процентов информации, получаемой человеком, поступает в его мозг через глаза. Наверное, именно так правительство и промывает нам мозги. Но мои имплантаты воспринимают не больше пятнадцати процентов, поэтому я все еще не понимаю творения этих шарманок, – она вздыхает. – А новые глаза стоят ох как дорого!

– Зачем же тебе новые глаза, если ты считаешь, что правительство…

– А оно мне надо?! – обрывает тебя азиатка. – Хотя что с тобой говорить об этом! Вы, вояки, все сдвинутые. Особенно твое поколение.

– Причем тут мое поколение?

– Притом, что ваши мозги не сварились под градом нанобомб. Вы лишь убивали и гибли, убивали и гибли, убивали и гибли…

– Хватит!

– А потом все закончилось. Для нас закончилось. Но вы так и не смогли остановиться. Убивать вам запретили, вас убивать никто не хотел, вот вы и избрали единственно возможный вариант, – она приставила к голове два пальца, изображая пистолет. – Бах! И все. Долой проблемы.

– Откуда ты знаешь, что я был на войне?

– Я писала о тебе.

– Ты – что?

– Писала о тебе. Газеты, новости, слышал о таком?

– Зачем писать обо мне?

– Затем, что вы дохнете как мухи, – и снова рука-пистолет у виска. – Затем, что у тебя есть шарманка.

– Причем тут шарманка?

– А ты никогда не спрашивал себя, почему человек, прошедший сквозь войну, ни слова не написал о войне?

– Шарманка, – уточняешь ты. – Я вообще ничего не пишу.

– Вот именно! – говорит азиатка. – И подумай, кому это выгодно? Кто хочет превратить народ в безропотное стадо, подчиняющееся кнуту пастуха? – она замолкает и ждет ответа. Но ты молчишь. – Только не говори, что нанобомбы все-таки добрались до твоих мозгов!

– Нет. Не добрались, – говоришь ты и спрашиваешь ее о ключе, которым она открыла дверь.

– Просто дубликат, – морщится она. – Он подходит к большинству старых квартир. И не думай, что этому учат на журналистских курсах. Все приходит с опытом, как говорится, – она достает визитку и протягивает тебе. – Если найдешь Диану, то сделай одолжение, позвони мне.

– А как же Шмидт?

– Шмидт всего лишь последний хозяин Дианы.

– Так ты искала ее?

– Я? Да ты что?! Это ты искал ее, – азиатка надевает очки, идет к выходу. – И сделай одолжение. Не задерживайся здесь долго. Мало ли кто придет и что подумает.

Шмидт звонит, не успеваешь ты выйти из его квартиры.

– Ты с ними заодно? – спрашивает он.

– С кем?

– С ними! – кричит он, и ты видишь на экране, как нервно дергается его левый глаз.

– Я сам по себе, – говоришь ты.

– Я тебе не верю!

– Я себе верю. Для меня этого достаточно, – ты смотришь на него, а его левый глаз все дергается и дергается.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.