Страница 32 из 44
– Да-да.
– Это зачем же?
– Так надо. А впрочем, я тебе поясню. Ты ведь текст Святого Писания знаешь неважно?
– Отвратительно. Как доктор медицины…
– Знаю, знаю. В этом-то вот и вся штука, что ты можешь ошибиться.
Вдруг Путилин потянул воздух носом.
– Ого! Дымком потянуло. Так-так…
Тайник изуверов-фанатиков
– Стой! Кто идет? – послышался резкий, грозный окрик.
Путилин схватил меня за руку, выразительно пожав ее.
Из-за густой чащи деревьев, скрывающих еле заметную тропку, выросла перед нами огромная мускулистая фигура рыжего детины, одетого в белую холщовую рубаху.
– Стой! Кто такие? Откуда?
Мрачно, подозрительно горят узкие щелки глаз.
Волосатая рука, способная ударом убить медведя, сжимает толстенный сук-палку.
Путилин сразу преобразился.
Согнулся, задрожав мелкой старческой дрожью, и прошамкал:
– Малость слепенький со немым глухим, раб божий Сиона горняго!
– Ну-ка, дай воззриться на тебя, старче! – лесной двуногий медведь пристально и подозрительно уставился на нас.
– Веры какой? – прозвучал новый резкий вопрос.
– Праведной, – ответил Путилин.
– Всяка вера праведна для тебя и меня. Ты-то какой?
Я, каюсь, испытывал пренеприятные минуты. Этот лесовик не внушал мне ничего, кроме отвращения и страха. «Пронеси создатель!
Влопались, кажется» – пронизывала меня мысль.
– Я-то какой веры? – продолжал шамкать Путилин. – А бегунной, той, что во лесах дремучих хоронится от насильников проклятых, той, что со зверьми беседушку ведет, а не со смутьянами.
Этот ответ, по-видимому, расположил рыжего детину в нашу пользу.
– Так ли? А твой приятель – так же верит?
– А ты поспрошай его: коль немой – так ответит, коль глухой – так услышит.
Путилин дико, страшно расхохотался старчески-дрожащим хохотом.
– Ого-го-го-го!.. – прокатился крик.
Задрожал дремучий лес.
Эхо подхватило исступленный хохот старого «фанатика» и гулко разнесло его по окрестности.
Путилин к вящему моему ужасу и изумлению стал приплясывать, словно одержимый бесами.
Он размахивал руками и потрясал своей шапкой-скуфьей.
– Ой, сруб, мой сруб! Вы горите, поленца мои, вы сверкайте, уголечки мои! Ой, верушка моя, ой, желанная моя!
– Наш! Наш! Наш! – дико взвизгнул «сторожевой» парень, охраняющий вход в тайник сектантов-изуверов.
Он стал тоже приплясывать.
Чувствуя, что и мне, собственно говоря, следует принять участие в этой непонятной для меня, какой-то чисто языческой пляске, я тоже завертелся.
Какие «pas» я откалывал – ведает один Аллах, пророк его – Магомет, да засыпающий поволжский бор.
Я тоже выкликал – мычанием немого – какие-то звериные звуки.
– Ой, зажгись, ой, очисти!
– И зажжется, и очистит!
С меня градом катил пот.
Путилин выхватил из-за пазухи деньги (довольно порядочную пачку) и показал их «сторожевому».
– У них взял! У них, проклятых, взял! Нам принес, нам принес. Ой, веди меня к старшому, поклонюсь ему сребром, златом!
Окончилась дико-фанатическая пляска.
Я еле переводил дух.
– Ну, идемте, братушки мои любезные. Притомили вы, ноженьки свои, по тропиночке нашей идучи.
Мы шли по узкой-узкой тропинке. Вскоре показались строения. Можно ли, собственно говоря, назвать строениями те странные «постройки», которые я увидел? Это было все что хотите: то – большие муравейники, то – огромные норы кротов, но только не жилища людей.
– А скажи, паренек, давно срубы не горели? – шамкал Путилин.
– Ох, давно, отец мой во Христе Исусе! Давно!
Путилин гневно потрясал палкой.
– Аль и вы во власть лепости антихристовой впали? Али и вы забыли, за мирской скверной, глаголы писания: «Аще веруйте, из пещи огненной изведу вас невредимыми?» Огнь – все очищает, чрез огнь – прямая дорога ко Господу.
Страшный «лесовик»-сектант как-то взвизгнув, всхлипнул.
– Слушай же, отче, слушай… В ночь сию возгорится сруб.
– Ой ли? – фанатично «затрепыхал» Путилин.
– Тако реку. Истинно.
На небольшой поляне, со всех сторон густо прикрытой вековыми елями, из нор и щелей выползали люди.
Страшное это было зрелище.
Словно таинственные обитатели подземного царства, выходили старухи, старики, молодухи и юницы из недр земли. На фоне уснувшего черного леса их белые рубахи особенно ярко выделялись.
Тихое, заунывно-протяжное пение оглашало тайник:
Печальным, унылым, за душу хватающим напевом разносится по заповедному поволжскому бору эта странная песня.
Невольно у меня мороз пробежал по спине.
«Господи, да что же это? Хлысты? Нет. У тех совсем не так. Скопцы? Нет. И у тех иначе. Так что же это такое?»
Я чувствовал, что у меня волосы поднимаются дыбом. А песня, на минуту затихнувшая, вновь звонит своими унылыми переливами дрожащих мужских и женских голосов:
К маленькому седенькому старичку подвел «сторожевой» Путилина. Я скромно стоял позади его.
Сердце билось в груди неровными скачками.
– Вот, свет-батюшка, и еще гостей нежданных Исусе послал! – с низким поклоном проговорил он.
Маленький старик впился в нас, главным образом в Путилина, острым, колючим взором.
– Откуда?
– От поганой рати ко славному стану царя истинного всеправедного.
И вдруг, опять безумно захохотав, он выхватил пачку денег и протянул их сморщенному изуверу-сектанту.
– Ой, жгут, проклятые! Жгут! Много роздал я черным вранам, чтоб не тронули меня, а с остаточками пришел к тебе, царь-батюшка, ключу источника воды живой, что горит ярким пламенем.
– Видел кого? Враны где черные? – сгреб деньги «батюшка-царь ключа огненного источника».
– Ой, туча грозная вран собирается, каркают враны, на добычу собираются! Ой, горенько нам лютое, нестерпимое!
– Толком говори!
– Ой-ой-ой! Расступитесь вы сосны могутные, вы встряхнитесь, елочки душистые! Вы поплачьте над нашим тайничком, тайничком верным, приохотливым!
– Сведи старика! Дай попить ему, поесть медушку… А кто это с тобой?
– Раб наш верный Еремеюшка, без ушей, без гласа велия…
Нас повели дальше.
Низкий, низкий вход. С трудом пролезть можно.
Сыро… Влажно. Землей так и пахнет.
В норе-подземелье находилось несколько человек. Тут были мужчины и женщины.
У женщин волосы были расплетены.
Все – и мужчины, и женщины – были в длинных белых рубахах.
Посередине темной дыры-логовища, тускло озаренного тонкими восковыми свечами, сидел высокий рослый молодой человек с небольшой курчавой бородкой.
Страшный «привод» изуверов
– Царь-батюшка, милостивец идет! – послышались голоса.
Но при виде нас смолкли.
Не те пришли!
Около молодого человека, босого, в рубахе, опоясанной веревкой, бледного, как мел, суетились эти ужасные подземные двуногие кроты.
– Холодно тебе, батюшка? – шамкала какая-то отвратительная старуха.
Молодой человек, как автомат, отвечал:
– Согрею ноги мои на огне праведном!..
– А не будет тебе жарко, батюшка?
– Град ли идет, огнь ли дождем сыплется – все едино: в Исусе, сыне Божием, живу.
На нас не обращали никакого внимания. Должно быть, под масть мы подошли к этой дьявольской, именно дьявольской обстановке.
– Идет! Идет! Сам царь-батюшка идет! – прокатилось по подземелью.
Предшествуемый сонмом своих верных голубков и голубиц, спускался в душную приводную подземную горницу худенький старичок.