Знак фараона

Тия удивилась и обрадовалась. Лекари утверждали, что Мериб больше не сможет вести жизнь полноценного мужчины. Он ссылался на это, когда составлял прошение о разводе.

Мериб позвал Тию:

— Идем в дом! Я должен кое-что показать.

Он привел бывшую супругу в зал, на стенах которого появились новые росписи.

Эти удивительные картины казались такими же четкими и реальными, как и те, что молодая женщина видела прежде. Тия узнала в них свою жизнь, изображенную, возможно, не столь правдоподобно, как ей казалось, зато такой, какой она виделась Мерибу. Здесь нашлось место и детям, и Анок, и Хнут. Разумеется, Тамита на рисунках не было. Однако мысли о нем отражались в мечтательном лице Тии, в мучительных, ревнивых взорах Мериба.

Ее сын нарисовал свою кормилицу, приятелей и учителей на фоне пронизанной золотом солнца удивительной египетской природы.

— Это я? — спросила Харуя брата, указав на девочку, которая стояла рядом с Тией, и тот с гордостью кивнул.

— У тебя красивые дети, госпожа, — с улыбкой промолвила Хнут.

— Думаю, твой ребенок тоже будет красив. Я рада за тебя, — шепнула Тия бывшей рабыне.

— А ты? — взволнованно спросила та. — Ты счастлива, госпожа?

— Да, — промолвила Тия, — как никогда прежде. — И, повернувшись к Мерибу, осведомилась: — Как поживает Анок?

Он усмехнулся.

— Неплохо. У нее родился сын, и, кажется, моя сестра всерьез увлеклась изготовлением настоек и мазей.

— А что стало с Джедхором?

Тие было неприятно вспоминать об этом человеке, но она хотела знать все до конца.

— Я отдал ему свою команду каменотесов, и он взялся строить гробницы. Однако вскоре обманул одного из заказчиков, и ему пришлось уехать из Фив. Теперь мои рабочие выполняют кое-какие заказы частных лиц, но я не принимаю в этом участия. Меня больше не интересуют усыпальницы, я предпочитаю думать о тех, кто населяет этот, а не тот мир, — ответил Мериб.

Его тон был легким, небрежным, и у Тии потеплело на душе.

Она сказала, что пробудет в Фивах до конца месяца, пока не закончится праздник Амона. Мериб попросил бывшую супругу оставить Харую погостить в его доме, и молодая женщина согласилась. В свою очередь, Тия предложила Мерибу-младшему съездить в Эффе, навестить дедушку и бабушку.

— Хочешь пойти на праздник? — спросила Тия сына.

Мальчик оживился.

— Да!

Тия улыбнулась.

— Тогда собирайся!

— Мы тоже отправимся, но позднее, когда схлынет толпа и можно будет проехать на колеснице, — сказала Хнут, с любовью глядя на своего господина, ставшего ее мужем.

Тия поразилась превращению несчастной рабыни в спокойную, довольную, полную достоинства женщину и подумала: «Мериб доказал свою любовь, когда отпустил меня на свободу, и сполна отплатил Хнут за ее преданность и заботу».

Праздник Амона отмечался в ту благодатную пору, когда стояла самая высокая вода и суда ходили не только по Нилу, но даже по затопленным полям, и египтяне, в очередной раз удивляясь великому чуду, от всей души веселились и радовались жизни.

Когда Тия с детьми подошла к храму Амона, Тамит вместе с Амени уже поджидали ее напротив главного входа.

Народ двигался по широкой дороге бесконечной многолюдной толпой. У подножия гигантских пилонов расположились торговцы, предлагавшие людям овощи, фрукты, пирожки, лепешки, хлеб, жареную рыбу и дичь. Жрецы вынесли золотую ладью со статуей Амона во двор храма, чтобы все могли видеть его полный неземного достоинства лик в обрамлении великолепного головного убора и сверкающего драгоценными каменьями оплечья. Глаза статуи, ее царственная улыбка казались живыми, а складки пурпурных одежд колыхались, будто языки пламени. Люди в восторге воздевали руки к небу и падали ниц перед тем, что казалось им сошедшим на землю богом, ибо для простого народа любая мечта ярче реальности, а ложь слаще истины.

Тамит, Тия и дети стояли поодаль, пока не пришло время веселиться. Тогда они набрали кушаний и напитков и расположились в тени окаймлявшей храм зелени. Молодая женщина попросила одного из служителей Амона позвать ее брата, и через некоторое время Тимес присоединился к ним. Он сдал экзамен на жреца средней степени, и его голова была умащена священными маслами, а на теле, согласно обычаю, не осталось ни единого волоска. Он с большим воодушевлением отзывался о празднике и, немного посидев с сестрой и зятем, поспешил вернуться к своим нынешним собратьям.

Закончив трапезу, Тамит и Тия сидели на расстеленном на траве покрывале и смотрели на детей. Сначала Амени и Мериб- младший держались друг с другом настороженно, но после разговорились. Как выяснилось, они учились в одной школе, только у разных наставников. Неугомонная Харуя предложила мальчикам поиграть, и вскоре дети, зараженные всеобщим весельем, с хохотом носились по траве.

— Я хочу взять Амени в Эффе. Пусть немного поживет с нами, — сказал Тамит.

— А я — Мериба, — призналась Тия, с удовольствием наблюдая, как ее не по-детски серьезный, сдержанный сын резвится и играет с сыном Тамита.

— Это хорошо. Мальчикам будет веселее вместе; надеюсь, они подружатся. А еще я хочу посетить гробницу Джемет вместе с Амени, ведь я еще не был там. Принесу в усыпальницу дары и сделаю пожертвование в храм, — промолвил Тамит и добавил, не скрывая горечи: — Жаль, я не могу сделать то же самое для Инары.

Тия сочувственно сжала его руку и, помолчав, спросила:

— Как поживают Анок и Хетес? Ты успел их навестить?

Лицо Тамита разгладилось, и он ответил на пожатие жены.

— Да. Хетес сдал экзамен и принимает больных. Когда я подошел к его дому, у ворот стояла толпа народа. Хетес сказал, что порой им с Анок приходится кормить нищих и самых истощенных. По-моему, он доволен тем, как сложилась его жизнь. Он пришел к тому, от чего прежде бежал, и, как ни странно, нашел себя. — Тамит улыбнулся. — Иногда не стоит сопротивляться судьбе!

— А Анок?

— Она очень хорошо выглядит. Анок родила сына и, кажется, опять беременна. Хетес хвалился тем, что она помогает ему делать лекарства.

— Да, Мериб тоже говорил об этом.

— Как его здоровье? — сдержанно произнес Тамит.

— Лучше, чем я думала. Мериб женился на бывшей рабыне, темнокожей девушке по имени Хнут, и она ждет от него ребенка. Я благодарна ему за то, что он отпустил меня на свободу.

— Почему это случилось? Прежде он был другим.

Тия задумалась.

— Когда люди переходят определенный рубеж и им доводится пережить большее, чем то, к чему они были готовы, с ними, случается, происходят разительные перемены и они начинают смотреть на мир другими глазами. А может, Мериб разочаровался в том, во что верил, и решил поискать новую звезду.

Тамит улыбнулся.

— Тебе кажется, что ты стала свободной?

— Да. А тебе — нет?

— Я навсегда останусь рабом своего сердца.

Неподалеку был разбит цветник, за которым ухаживали служители храма. Тия подошла к нему, нежно погладила шелковистые лепестки цветов, с наслаждением вдохнула их аромат, но не стала срывать и промолвила:

— Мы расскажем нашему ребенку о том, что нам пришлось пережить?

Глаза Тамита блеснули золотом куда более ярким, чем неизменная пектораль, знак судьбы.

— Конечно, расскажем. А еще я почитаю ему свои свитки.

Тия выпрямилась и показала на толпы веселящегося народа, на сияющие яркими красками храмовые колонны великого бога, на статую Амона, которая олицетворяла чудо.

— Что ты можешь об этом сказать? — спросила молодая женщина, и Тамит ответил:

— Хотя жизнь непредсказуема и сурова, в ней всегда найдется место для надежды на лучшие времена, веры в волшебные перемены, для настоящей любви. Для простого человеческого счастья.