Страница 12 из 17
Матильда и Антон – под весёлые и дружеские приветствия – заняли свои места за обеденным столом.
А ещё через пять-шесть минут из беседки выбежал, неуклюже подпрыгивая, важный и упитанный царский дворецкий, облачённый в шикарную золоченую ливрею, и торопливо скрылся за приоткрытой двустворчатой дверью, ведущей во внутренние покои Преображенского дворца. Вскоре оттуда выскочили пятеро сотрудников царской охранной Службы и бодрой рысцой припустили в сторону дворцового парка, откуда доносились гортанные, сильно режущие слух вопли павлинов. Не прошло и двух минут, как следом за охранными сотрудниками проследовали, чуть побрякивая на ходу длинными бельгийскими ружьями, трое солдат Московской дивизии.
«Творится что-то странное и – явно – недоброе!», – засомневался осторожный внутренний голос. – «Появился этот голландский Девиер, и всё пошло наперекосяк, чёрт его побери! Как бы вся операция не сорвалась, ещё даже и не начавшись. Хорошо ещё, что западное крыло дворца находится в другой стороне…».
Время шло, но абсолютно ничего не происходило, никаких гостей в маленькой «турецкой» беседке не наблюдалось. Постепенно наступил тёмно-сиреневый вечер, стемнело, в большой беседке, откуда, практически не смолкая, долетали мужские чуть хмельные голоса и серебристый женский смех, расторопные слуги, пользуясь полным безветрием, зажгли многие десятки ярких свеч.
«А про вас, братец, похоже, нечаянно забыли!», – коротко хохотнул нервный внутренний голос. – «Может, оно и к лучшему. До начала пожара в казармах охранной Службы остаётся всего-то ничего – час с невеликим хвостиком…».
Только один раз из вечернего сумрака кто-то невидимый отдал короткую команду:
– Ефимов и Тыртов, кончайте здесь отсвечивать, бездельники! Следуйте к восточному крылу дворца, так видели кого-то подозрительного. Ну, быстро у меня, морды!
Послушался неясный шум, издаваемый двумя парами торопливо бегущих ног, и снова всё вокруг стихло.
«Понятное дело, это Гаврюшка Бровкин заблаговременно отгоняет охранных сотрудников от царских беседок», – одобрительно пояснил чуткий внутренний голос.
Где-то рядом весело замелькали три жёлто-оранжевых огонька-светлячка, по деревянным ступеням беседки чуть слышно прошелестели лёгкие женские шаги.
– Доброго вам здоровья, милые принцесс! – глубоким и мелодичным голосом по-русски поприветствовала присутствующих нарядная Екатерина – в девичестве Марта Скавронская – крепко сжимающая в ладони правой руки позолочённый подсвечник с тремя ярко-горевшими восковыми свечами, прикрытыми сверху специальными стеклянными колпачками.
Видя, что турчанки вскочили с мест и, сложив под чадрами руки на груди, начали безостановочно, очень меленько – словно заводные немецкие фарфоровые куклы – кланяться, Егор поспешил последовать их примеру. Пожилой же евнух, и вовсе – как подкошенный – бухнулся на колени, звонко приложившись при этом лбом о дубовые доски пола.
Не дождавшись ответа, Екатерина, мило улыбнувшись, повторила приветственную фразу на немецком и английском языках.
– Они вас совсем не понимать! – глухо сообщил с пола евнух на ужасном английском. – Турецкая женщина – говорить только по-турецки! Извините, Небеснородная!
– Что же, оно и к лучшему, – неотрывно глядя на Егора (под чадрой), негромко произнесла Екатерина на немецком языке. – Я думаю, дорогой сэр Александэр, что всё непременно сладится и получится. Я помогаю вам – в память о моей безвременно ушедшей подружке Луизе де Бровки. Ну, и из безмерного уважения к моей второй подруге – Светлейшей княгине Александре Меньшиковой – потерянной навсегда… Удач вам, мой добрый друг! Кстати, минут через двенадцать-пятнадцать незаметно подойдите ко второй маленькой беседке. Там вы услышите нечто весьма интересное и примечательное… Прощайте, храбрый охранитель! Извините, но подсвечника вам оставить не могу. Тем более что сейчас темнота – ваш главный друг и единственный помощник…
С этими словами Екатерина покинула беседку. Затихли звуки её почти невесомых шагов, мелькнули и скрылись за искусно подстриженными шаровидными кустами три добрых светлячка-огонька.
«Это что же такое получается, блин московский, не очень-то и свежий?», – захлебнулся в сомнениях ошарашенный внутренний голос. – «Выходит, этот бестолковый дуралей Алёшка всё рассказал царской жене о предстоящей операции? О двух пожарах, о трёх – как минимум – убитых охранниках, о подброшенном постороннем трупе? Зачем, спрашивается? Или он попросил у Екатерины о помощи только в общих, так сказать, чертах? Ладно, потом разберёмся с зарвавшимся маркизом, объясним, каково это – предпринимать серьёзные действия без однозначного начальственного одобрения. Хотя, какой ты, братец, Алёшке – начальник? Так, уже – насквозь – бывший…».
Выждав некоторое время, Егор упруго поднялся со своего места и внушительно сообщил евнуху:
– Теперь, морда наглая, безбородая, сядь и помолчи. Если будешь мешаться под ногами, то придушу – как стамбульского бродячего пса. А могу ещё, по-простому, нажаловаться Медзоморт-паше. Он тебя, мерзавца толстозадого и речистого, разрежет на маленькие кусочки и скормит любимым аквариумным рыбкам…
Егор бесшумно подобрался ко второй маленькой беседке и осторожно отодвинул в сторону гибкую ветку садового боярышника.
Внутри резного деревянного сооружения было достаточно светло, благодаря десятку горящих свеч, расставленных в разномастных подсвечниках тут и там. За прямоугольным столом – друг напротив друга – сидели Пётр и Антон Девиер.
– Что же, господин подполковник, спасибо за справную службу! – подвёл царь черту под уже завершающимся разговором. – Значит, бешеное золото сокрыто в горах североамериканской Аляски? В те края ещё моим отцом, Алексеем Михайловичем, посылалась разведывательная экспедиция под руководством служивого человека Семёна Дежнева. Вот, только отчёты по ней, видимо, затерялись где-то – в суете бестолковых боярских приказов… Надо будет срочно озаботиться этим наиважнейшим вопросом. Особенно это касается географических карт и планов, составленных Дежневым. И о новых экспедициях следует крепко подумать… Идём далее. Получается, что Алексашки на борту фрегата нет, чего, собственно, и следовало ожидать. Следовательно, он высадился где-нибудь на прибалтийском берегу и скоро будет у нас – на Москве…
– Поймаем гада зловредного! – истово заверил Девиер, преданно выпучив водянистые, светло-серые глаза. – Выследим и спеленаем – как миленького! Даже пикнуть, гнида легкомысленная, не успеет…
– Не мели, Антошка, языком попусту! – неодобрительно и сердито посоветовал Пётр молодому голландцу. – Алексашка, он хват нешуточный! Его голыми руками не взять – обучен всякому, умён, сообразителен, осторожен. Тут – без серьёзной крови – не обойтись. Ладно, иди, с этой проблемой я и сам – как-нибудь – разберусь. Позови там других, которые дожидаются очереди…
«Что же, наш Пётр Алексеевич, бесспорно, человек очень даже обстоятельный и разумный!», – уважительно хмыкнул внутренний голос, любящий всё увиденное и услышанное тут же анализировать и раскладывать по полочкам. – «Только, вот, эта его фраза: – «С этой проблемой я разберусь сам»… Что она, собственно, означает? А? Интересно, каким-таким образом царь собирается, братец, разобраться с тобой?».
В переговорную беседку поднялись и – по знаку Петра – расселись напротив него царевич Алексей, Медзоморт-паша и Алёшка Бровкин.
– Что же, высокородные господа, рассказывайте подробно о ваших договорённостях, трудностях, сверках и планах, – вежливо предложил царь. – Короче говоря, обо всём, что сочтёте нужным мне рассказать. Я вас слушаю очень внимательно…
Медзоморт-паша и царевич Алексей по очереди, с пониманием и уважением поглядывая друг на друга, начали рассказывать – на английском языке – о тонкостях российско-турецких отношений. Тысячи пудов отборной русской пшеницы, голландские гульдены, русские рубли, фрахт, плата за риск, динамика развития капризных европейских рынков сбыта…