Страница 7 из 22
• борьбой за обладание морскими природными ресурсами в условиях неопределенности пространств (споры Литвы и Латвии относительно морских границ, споры России, Казахстана, Азербайджана, Туркмении и Ирана о режиме Каспийского моря);
• требованием шапсугской автономии на территории Большого Сочи;
• неурегулированностью вопроса о границах, отсутствием демаркации, а то и делимитации (границы Эстонии и Латвии с Россией).[7]
С конца 1980-х годов национальные меньшинства в условиях быстрого роста национализма и недоверия среди этнических групп старались использовать «автономистские» требования не просто для того, чтобы гарантировать свои права во вновь образующихся государствах, а чтобы оказаться либо вне этих государств, либо с родственными обычно соседствующими нациями или же с Россией, как в случае с Абхазией.
Обострение территориального вопроса и активизация националистических движений сами по себе не влекут межэтнической конфронтации широких масс или формирования «образа врага» в обыденном сознании. Выдвижение территориальных притязаний «от имени» этнической группы еще не означает солидарности этноса в целом с подобными требованиями. Намного опаснее те территориальные конфликты, в которых активной и наиболее радикальной части национального движения удается увлечь своими лозунгами большинство населения. Именно это произошло в таких конфликтах, как армяно-азербайджанский или грузино-абхазский.
Территориальные притязания вовлеченных в них сторон оказываются сродни национальной идее, консолидирующей весь этнос, что затрудняет поиск компромиссов. Но опасность представляют также этнотерриториальные конфликты, субъектами которых изначально выступают лишь незначительные по численности, зато наиболее активные и радикальные группировки соответствующих этносов (а таких конфликтов подавляющее большинство).
Тут стоит отметить интересную деталь: в 1992–93 годах, как правило, симпатии московских политиков были в основном на стороне «сепаратистов» других республик. Наиболее отчетливо такая позиция проявилась в ходе приднестровского, южноосетинского и абхазского конфликтов. Хотя есть и другой пример – в конфликте вокруг Нагорного Карабаха советские официальные органы почти открыто поддерживали Баку, а позже уже российские власти отдали свои симпатии Еревану.
Сегодня на территории постсоветского пространства как никогда четко просматривается образование нового водораздела. И прослеживается он по ключевым вопросам конфликтов, участия в освоении природных ресурсов (прежде всего, газа и нефти Каспия и Центральной Азии, маршрутов прокладки нефте– и газопроводов), присутствия российских войск, военных объектов и пограничников в ближнем зарубежье, надежности функционирования СНГ.[8]
Фактически распад СССР явился не причиной большинства ЭТК в постсоветском пространстве, а катализатором их обострения. В скрытой форме многие этнотерриториальные споры существовали в Советском Союзе и даже еще в царской России, но выплеснулись наружу в период ослабления центральной власти. При всех индивидуальных особенностях конкретных конфликтов на постсоветском пространстве их возникновение и развитие подчиняется общей логике, а также часто характеризуется схожими «сценариями».
Формы проявления этнотерриториальных споров – «конфликты идей», «институциональные конфликты», «конфликты массовых действий» и «военные конфликты» (межэтнические войны и столкновения) выражают не только степень их остроты, но и фазу развития конфликта.
Часть II
После СССР: войны, вооруженные столкновения и революции
Глава 1
Крым: сталинское наследие и возвращение депортированных народов
Крым – средоточие коммуникаций: как воздушных, так и морских, наиболее удобный пункт для «перевалки» финансов между Западом и Востоком, Югом и Севером. Перспективными направлениями хозяйственной деятельности в Крыму являются развитие индустрии отдыха и туризма, сельского хозяйства, переработки, энергетики, целого ряда других отраслей.
Однако это еще и этнический и национально-культурный перекресток, сюда возвращались депортированные народы.
Крым до 1944 года
Благоприятные природные условия Крымского полуострова и его удобное местоположение способствовали тому, что Крым стал одной из колыбелей человечества.
Древнейшие следы человека тут археологи относят к мустьерскому периоду, около 100–35 тысяч лет до нашей эры.
Считается, что одним из первых народов, живших в степной части Крыма в XV–VII веках до н. э., были киммерийцы. Помимо киммерийцев, которые были народом легендарным и таинственным, уже во времена Геродота (V в. до н. э.) здесь обитали тавры и скифы.
В VII–VI веках до н. э. в Крыму в удобных для мореплавания и проживания местах возникли греческие «полисы» – города-государства Херсонес Таврический (на окраине современного Севастополя), Феодосия и Пантикапей-Боспор (современная Керчь), которые вели широкую заморскую торговлю.
В это же время (в VII веке до н. э.) в степной части полуострова появились скифские племена. В IV веке до н. э. под давлением сарматов скифы сосредотачиваются в Крыму и на нижнем Днепре.
Скифское государство просуществовало до III в. н. э., когда было разгромлено новой силой, появившейся в Крыму, – готами.
Под ударами готов начинается быстро прогрессирующий упадок Боспора. В 70-х годах IV в. н. э. на территорию Боспора вторглись гунны (сильный племенной союз, сложившийся в степях и пустынях Центральной Азии). Боспорские города и поселения были превращены в груды развалин, жизнь в них прекратилась.
В IX веке в ход крымской истории активно вмешивается новая сила – славяне.
В XI–XII веках Крым снова подвергается набегам кочевников – половцев. В XIII веке в Крым вторгаются татаро-монгольские кочевники, которые дали полуострову современное название – Кырым (Крым). Оттеснив местное население к югу, в горы, они утверждаются в степной части Крыма. Два столетия он был улусом Золотой Орды.
В начале XV века в Крыму возникает Крымское ханство, которое вскоре становится вассалом Турции. Для захвата добычи татары регулярно совершают набеги на соседние государства – Украину, Россию и Польшу. В 1783 году после Русско-турецкой войны (1768–1774 гг.) Крым был присоединен к Российской империи.
С 1802 года Крым существовал в составе Таврической губернии. В начале ХХ столетия губерния состояла из 5 крымских уездов площадью 25,6 тысячи кв. км с 740 тысячами жителей и 3 уездов Северной Таврии площадью 35,1 тысячи кв. км с 1 млн 760 тысячами жителей. В материковой части губернии украинцы составляли большинство населения, но на полуострове – меньшинство.
Инициативу по разделу Таврической губернии проявила Центральная Рада. При провозглашении УНР в ноябре 1917 года она заявила претензии только на материковые уезды. Позже министр иностранных дел в правительстве гетмана П. Скоропадского Д. Дорошенко указывал на то, что Центральная Рада напрасно отказалась от Крыма.
И правда, руководители Рады могли бы рассматривать Таврию как единый хозяйственный организм. Таким она стала за 115 лет существования. В пределах всей губернии украинцы составляли, как показала первая всероссийская перепись населения 1897 года, 60 % населения. Победил, однако, не экономический, а этнографический подход.
Михаила Грушевского и его коллег можно понять: в 1917 году они отстаивали у центрального российского правительства автономные права, и эту борьбу вынуждены были начинать с элементарного – показа территории своего государства Украина на карте. Привлеченные Временным правительством к переговорам об автономии эксперты утверждали, что Украина – это земли Войска Запорожского, с которыми гетман Богдан Хмельницкий пришел на Переяславскую раду. И наоборот, украинская делегация в Петрограде во главе с В. Винниченко выдвигала не исторический, а этнографический подход к определению границ Украины. Она утверждала, что автономия должна распространяться на территории, где украинцев большинство. В связи с этим Центральная Рада готова была отказаться от Крыма, где украинцы составляли меньшинство.
7
Курс международного права. Т. 6. – М., 1992. – С. 243.
8
Богданович В. Ю. и др. Конфликты и войны после распада СССР. – К., 2007. – С. 104.