Страница 70 из 78
Письма 1942 года уже не проникнуты тем оптимизмом, который был характерен для солдат в начале Восточной кампании. Однако оценки еврейского народа, его роли в советском государстве и обществе не отличаются от высказываний предыдущего года. Солдаты пишут, что евреи рассматривали русский народ как рабочий скот, низкий уровень жизни населения приписывался еврейскому гнету. В противоположность этому «еврейский сброд и его приспешники жили в больших многоэтажных домах со всем комфортом», а теперь еврейские комиссары буквально гонят советские войска на борьбу с вермахтом. Солдаты видели свою главную задачу в «освобождении» мира от «этой еврейской заразы» и считали сталинский режим центром «еврейского большевизма», а СССР – корнем зла, который надо непременно вырвать. «Искоренение и уничтожение (евреев) единственно уместны, и мы надеемся, что недалек тот час, когда последний выроет себе свою собственную могилу», – писал один унтер‑офицер в сентябре 1942 года. Фельдфебель маршевого батальона, прибывшего в декабре 1942 года на Украину, обратил внимание не только на прекрасных украинских девушек, но и на разорение церквей и отсутствие эстетических форм у построек советского периода. Он делал вывод о том, что «для еврейства есть только одно – уничтожение… Я уверен, что всеми руководителями всех учреждений были евреи. Их вина настолько огромна, вызванное ими страдание безмерно, а их убийства – дьявольские. Они могут быть отмщены только их уничтожением. Раньше я отвергал такой способ как аморальный. Но после увиденного мной советского рая я сам больше не знаю другого решения. В этом восточном еврействе живут отбросы любого преступного мира, и неповторимость нашей миссии мне понятна».[418]
Антисемитизмом проникнуты и настроения немецких солдат в 1943–1945 гг. Они по‑прежнему полагали, что идет «война еврейства против арийского человека, против всего, что является чище, прилежнее и трудолюбивее, чем еврей». В лице Германии еврей якобы встретил своего самого опасного противника, которого он хочет уничтожить с помощью других арийцев. Сам он не выступает как боец, а действует за кулисами, держит в своих руках все нити. Собственная ненависть к евреям и большевикам экстраполировалась на местное население и приписывалась самим русским. Но в это время солдаты все чаще вспоминали Первую мировую войну и опасались мести, но не мести всех порабощенных ими народов, а только евреев. Они повторяли миф об «ударе кинжалом в спину», якобы нанесенном германской армии в 1918 году вражеской пропагандой и евреями, и считали, что нынешнюю войну ни в коем случае проигрывать нельзя: «Недопустимо, чтобы еврей победил и господствовал», ведь произойдет нечто страшное, если «над нами восторжествует дьявольская гримаса еврея». «Наше поражение в войне невозможно, ведь тогда мы, немцы, останемся беззащитными. Тогда евреи обрушатся на нас и искоренят все немецкое, это было бы страшное и ужасное убийство». Боязнь мести со стороны евреев вызывала у некоторых солдат желание изменить оккупационную политику, отказаться от чувства превосходства над другими народами (но не над евреями!).
В письмах встречаются призывы напрячь все силы, чтобы «жид» не достиг того, к чему он стремится. «Война движется к концу, но, я думаю, не для нас. Ты знаешь, еврей будет кроваво мстить, главным образом членам партии. К сожалению, я носил партийную униформу. Я уже пожалел об этом. Я пропгу тебя убрать эту униформу, все равно куда, и даже если ты сожжешь все эти вещи. Из‑за этого я уже не могу спать ночами».[419]
Лишь отдельные солдаты понимали, что совершили несправедливость, в том числе по отношению к евреям, и со страхом ждали военного поражения Германии. Так, в июне 1943 года один немецкий солдат из Даугавпилса, знавший о расстреле 30 тысяч евреев, жителей города, писал, что «давно потерял веру в хороший конец» и что многим его товарищам «приходят мрачные мысли об очень темном будущем». Еще более четко высказался другой солдат в конце сентября 1944 года: «Евреи, определенно, будут мстить. Но я считаю, что они узнают своих врагов. В целом кажется, что суд Божий не закончился». Надвигающаяся военная катастрофа и неотвратимое возмездие заставляли некоторых солдат переосмыслить недавние события и дать им здравые моральные оценки. Один унтер‑офицер писал в октябре 1944 года, что обращение с поляками и евреями (с ними – еще до войны) «было не только роковой политической ошибкой, но и по‑человечески несправедливым. Это все больше обременяет совесть немецкого народа. Из этого источника происходит глубоко скрытое недоверие, которое испытывает простой человек с остатками здорового рассудка к нашему тезису о «справедливой войне» и «святом деле».[420]
В последние месяцы существования Третьего рейха нацистское военное руководство стремилось поставить антисемитские стереотипы и страх перед неминуемым возмездием на службу боевому духу войск и так замедлить военный крах нацистской Германии. Так, в обращении верховного главнокомандующего Гитлера к солдатам на Восточном фронте, подписанном 15 апреля 1945 года, говорилось: «В последний раз смертельный враг в лице большевиков и евреев переходит в наступление. Он пытается разгромить Германию и уничтожить наш народ… В то время как старики и дети будут убиты, женщины и девушки будут низведены до казарменных проституток. Остальные попадут в Сибирь».[421]
Следовательно, письма немецких солдат с самого начала войны отражали все разновидности антисемитских предрассудков и стереотипов. Они развивались синхронно нацистской пропаганде и антисемитской политике гитлеровского режима, начиная от требования изгнать всех евреев из Европы и кончая их полным истреблением. Образ врага – партизан, азиат, комиссар, большевик, еврей – был задан заранее. В то же время немецкий историк Мартин Хумбург, изучивший более двух тысяч писем немецкой полевой почты, выяснил, что около 90 % корреспонденции солдат было посвящено любви и партнерству и только 10 % были в той или иной мере связаны с противником. Половина из них содержала критику собственного лагеря, 13 % – выражала презрение к врагу, а 10 % – чувство ненависти и желание убивать. Конечно, солдаты конструировали себе мир, противоположный окружавшей их реальности. Тем не менее бесспорно, что мысли о населении оккупированных территорий и солдатах противника занимали подчиненное место.
Евреи упоминаются только в 2 % случаев и чаще всего – в первые недели войны.[422]
Безусловно, поведение солдат и младших офицеров определялось привычкой беспрекословно повиноваться приказам старших командиров, страхом перед наказанием в случае отказа от участия в преступлениях, позицией католической и протестантской церквей Германии, одобрявших войну против «безбожного большевизма», карьеризмом, антисемитской пропагандой в вермахте, начатой сразу после прихода Гитлера к власти и не прекращавшейся до конца войны. Эта пропаганда изображала победу Германии в войне как победу «добра над злом, порядка над хаосом, воли к созиданию над разрушительным элементом еврейства». Война преподносилась как «всемирная борьба еврейства против освобождения арийского человечества от еврейской духовной и материальной неволи, в то время как со стороны Германии она стала борьбой за освобождение и сохранение человечества против всех попыток еврейского мирового господства». «Сатанинские планы» войны были разработаны главным образом «евреями и еврейскими кнехтами», «за сражающимися в войне народами стоит еврей», вербующий своих наемников в Лондоне, Вашингтоне и Кремле. Цель еврейства в России и Америке одинакова – обесчеловечивание человека, отличаются только методы ее достижения. «Еврейство в Америке, которое владеет биржами и банками, представляет крайнее капиталистическое мировое господство… на пути капитализма еврейство готовит провозглашение человека производящей машиной, которое является сломом всех расовых перегородок и тем самым – концом европейской культуры», – убеждала немецких солдат одна из армейских газет.
В конце января 1941 года ежедневная армейская газета «Soldat im Westen» поместила статью, в которой говорилось, что «еврейство с его ненавистью также виновно в мировой войне». В традициях гитлеровского биологического расового антисемитизма избавление Европы от евреев представлялось как «дезинфекция», «еврейский вопрос» был назван «вопросом не религии, а расы и крови», евреям приписывались самые отрицательные, по мнению нацистов, качества – алчность, ростовщичество, обман, использование влияния для эксплуатации и подавления народов, разрушения их духа, нанесения расового вреда. «С развязыванием этой войны, которая идет не только в английских, но и в еврейских интересах, пробил последний час еврейства на континенте», – пророчествовала газета.