Страница 8 из 111
Первым вопросом было, естественно, состояние здоровья фюрера. Должны ли все немцы и, значит, весь мир услышать о том, что вождь нации временно не может осуществлять свои полномочия, став жертвой авиационной катастрофы? Такая новость не могла бы не вызвать воодушевления у противников Германии, поэтому об аварии было решено сообщить, однако сильно преуменьшить ее последствия. Сломанная нога, рука – министерство Геббельса решит, что именно должно быть у фюрера сломано, чтобы это не привело к панике среди своих и не слишком порадовало бы врагов великой Германии. Была надежда, что фюрер будет полностью здоров уже к 5 сентября и сможет выступить со своей традиционной речью в честь кампании зимней помощи ветеранам и солдатам. В противном случае Министерство пропаганды всегда сумеет придумать убедительную причину, почему именно в этот раз фюрер решил не выступать. Ну а те, кто знает всю правду, примут присягу и будут молчать под страхом смертной казни.
Второй пункт повестки дня касался замены мертвого генерала‑фельдмаршала Вильгельма Кейтеля. Было решено, что его заменит генерал‑полковник Альфред Йодль, а во главе Штаба по управлению Сухопутными войсками встанет генерал‑полковник фон Паулюс. Никакие другие важные решения не были приняты, поскольку «призрак» живого Гитлера все еще стоял между присутствующими и требовалось время для того, чтобы фашистские бонзы смогли привыкнуть к некоторой «самостоятельности» в принятии важных решений.
И все же пусть и обиняком, но одно очень важное решение было все‑таки принято. Они пожелали до выздоровления фюрера оставить все как есть, однако война ждать не могла, и как только Альфред Йодль на следующий день прилетел к своим фронтовым генералам, те тотчас убедили его, что последним, пусть даже и не высказанным желанием их Верховного Главнокомандующего было продолжение похода на Москву. Альфред Йодль был не слишком инициативным полководцем, хотя и хорошим служакой. Он согласился с фон Браухичем, Гальдером, фон Боком, Гудерианом и Готом – со всеми вместе и каждым в отдельности, что только поход на Москву является наиболее важной целью решающего удара в Восточной кампании. Правда, генералы из группы армий «Центр» честно сообщили ему, что Гитлер перед своим отъездом в Ставку так никакого решения и не принял. Но в этом случае получалось, что он и предыдущих своих указаний не отменял, и, следовательно, марш на Москву следовало возобновить уже в течение самого ближайшего времени!
Глава I
Московский рубеж
Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в сердцах будут жить двадцать восемь
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица, Золотая моя Москва!
(Слова М. Лисянского и С. Агроняна. Музыка И. Дунаевского)
Шла четвертая неделя со дня нападения фашистской Германии на Советский Союз. На всем протяжении советско‑германской линии фронта, от Баренцева до Черного моря, Красная Армия вела ожесточенные бои с наступающими войсками фашистского блока. Особенно упорные бои развернулись на Западном фронте, где противник, не считаясь ни с какими потерями, упорно рвался к Москве.
11 июля 1941 года гитлеровские танки ворвались в Витебск, 16 июля пал Смоленск. Три советские армии (16, 19 и 20‑я) оказались в кольце окружения между Витебском и Смоленском и, пытаясь вырваться из котла, теряли в боях сотни тысяч бойцов. Среди оказавшихся в окружении был и 14‑й гаубично‑артиллерийский полк, где командиром шестой батареи второго дивизиона был сын Сталина – старший лейтенант Яков Джугашвили.
15 августа 1941 года его имя оказалось на газетной полосе. Заместитель командующего Западным фронтом генерал‑лейтенант (впоследствии Маршал Советского Союза) А.И. Еременко передал в газету «Красная Звезда» следующее сообщение: «Изумительный пример подлинного героизма показал в боях под Витебском командир батареи Яков Джугашвили. В ожесточенном бою он до последнего снаряда не оставлял своего боевого поста, уничтожая врага». В том же номере «Красной Звезды» был опубликован и Указ Верховного Совета СССР о награждении старшего лейтенанта Якова Джугашвили за проявленное им мужество в боях против немецких захватчиков орденом Красного Знамени. Об этом награждении узнала вся страна, за исключением самого Якова: к этому времени он уже почти месяц находился в немецком плену!
Когда возникла угроза окружения, командир 14‑й танковой дивизии полковник Васильев тут же отдал приказ батарее Якова Джугашвили отступать самой первой, а самого Якова, невзирая ни на какие его возражения, вывезти на машине в район станции Лиозно, куда стягивались отступавшие войска. Приказ этот, как явствует из сохранившихся документов, был выполнен, однако, когда в ночь на 17 июля оставшиеся в живых бойцы из артиллерийского полка, в котором числилась батарея и Якова Джугашвили, наконец‑то выбрались к своим, его самого среди них не оказалось.
Между тем в штабе 20‑й армии о судьбе сына Сталина вспомнили только 24 июля, когда из Ставки пришла шифровка следующего содержания: «Жуков приказал немедленно выяснить и доложить в штаб фронта, где находится командир батареи 14‑го гаубичного полка 14‑й танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович. Маландин».
Хорошо понимая, во что может вылиться бесследное исчезновение сына Сталина, командование фронта тут же отрядило на его поиски группу мотоциклистов. Затем к его поискам присоединился Политотдел 16‑й армии, офицеры штаба и особисты. «Принимаются все меры к быстрому розыску товарища Джугашвили», – заверял в своем донесении армейскому комиссару первого ранга Л.З. Мехлису начальник Политуправления Западного фронта бригадный комиссар Румянцев.
Однако все эти старания ни к чему не привели, поскольку Яков Джугашвили в это время уже давно был в плену, куда он попал 16 августа 1941 года под станцией Лиозно, будучи одет в гражданскую одежду, без знаков различия и документов. Узнали его не сразу, поскольку среди военнопленных было немало кавказцев, но потом кто‑то из своих же его опознал и сообщил немцам о том, что в их руках находится сын Сталина.
Естественно, что отдел пропаганды Штаба Сухопутных войск германской армии тут же постарался использовать факт пленения сына Сталина в своих интересах: на головы советских солдат посыпались миллионы листовок, целью которых являлось разложение их стойкости и мужества на вполне конкретном примере. Так, на одной из них, например, помещалась фотография Якова Джугашвили в плену и текст следующего содержания:
«Это ЯКОВ ДЖУГАШВИЛИ, старший СЫН СТАЛИНА, командир батареи 14‑го гаубичного артил. полка, 14‑й бронетанковой дивизии, который 16 июля сдался в плен под Витебском вместе с тысячами других командиров и бойцов.
По приказу Сталина учат вас Тимошенко и ваши политкомы, что большевики в плен не сдаются. Однако красноармейцы все время переходят к немцам. Чтобы запугать вас, комиссары вам лгут, что немцы плохо обращаются с пленными.
Собственный сын Сталина своим примером доказал, что это ложь. Он сдался в плен, потому что всякое сопротивление германской армии отныне бесполезно!
Следуйте примеру сына Сталина – он жив, здоров и чувствует себя прекрасно. Зачем вам приносить бесполезные жертвы, идти на верную смерть, когда даже сын вашего верховного заправилы уже сдался в плен.
Переходите и вы!»
Одновременно к листовкам прилагался и пропуск на немецком и русском языках, в котором было написано, что он действителен для неограниченного количества бойцов и командиров войск РККА, переходящих на сторону германской армии, причем слова «неограниченного количества» в тексте пропуска были подчеркнуты.
Причина столь активной пропагандистской возни вокруг сына Сталина была отнюдь не столь очевидной, хотя для умных людей по обе стороны от линии фронта и не являлась загадкой. Дело в том, что хорошо отлаженная германская машина вторжения в Советский Союз, несмотря на все успехи, к этому времени стала сбоить!