Страница 35 из 111
Эффективно действовали и малогабаритные безоткатные орудия LG40/41, конструкция которых по сравнению с образцом, который применялся на Крите, была усовершенствована. Правда, своей стрельбой они поднимали позади себя много дыма и пыли и сильно демаскировали свои же собственные позиции, однако это компенсировалось их мобильностью и хорошим бронепробивным действием их кумулятивных снарядов. При дальности стрельбы более 7 километров немцы использовали их даже в качестве полевой артиллерии, в особенности в самый первый день вторжения.
Немалый успех выпал и на долю 28‑мм тяжелого противотанкового ружья PzB41 с коническим каналом ствола, действовавшим по принципу Герлиха: конический ствол при выстреле обжимал пулю до меньшего диаметра и растущее давление газов на ее дно сообщало ей более высокую начальную скорость и энергию. Производство их в обычных условиях обходилось довольно дорого, для бронебойных сердечников требовался дефицитный вольфрам, к тому же опыт их использования в России показал, что даже их силы недостаточно для надежного поражения советских танков вроде Т‑34 и КВ. Зато здесь, на Мальте, они оказались более чем кстати, так как могли поражать английские бронемашины и легкие танки, использовавшиеся для охраны аэродромов, с предельной дистанции огня и к тому же могли вести огонь не только бронебойными, но и фугасными снарядами.
Лейтенант Гельмут Фриске – командир одной из батарей 105‑мм пушек LG40 – даже пошутил по поводу борьбы с танками англичан, что тем при их камуфляже лучше всего было бы просто стоять возле каменных заборов, тогда у них хотя бы был шанс остаться незамеченными. А так стоило им только начать движение, как у немецких артиллеристов появлялась достойная цель, которую они тут же и уничтожали. С другой стороны, несколько немецких и итальянских пехотинцев погибли просто по глупости и из‑за невнимательности, так как оказались позади этих орудий в самый момент выстрела! И это при том, что им много раз твердили, что зона выброса газов из воронки позади ствола является смертельной на расстоянии в 14 м, а в зоне между 14 и 32 м позади орудия во время ведения огня необходимо находиться в укрытии, вне которого опасная зона для людей составляет 90 метров!
Тем не менее все это были мелочи, которые для генерала Штудента не значили ровным счетом ничего, потери, на которые он изволил бы обратить свое внимание, исчислялись в тысячи человек. Однако пока все шло именно так, как им и было запланировано. Бомбардировщики Ю‑87 бомбили Ла‑Валетту, а отдельные британские соединения хотя в некоторых местах еще и сопротивлялись, но, по сути дела, были уже обречены. Единственно, чего он мог еще по‑настоящему опасаться, был удар английского флота по местам высадки, однако вероятность его с каждым часом все более и более уменьшалась. Дело в том, что единственными кораблями, которые могли хотя бы как‑то помешать вторжению на остров, были авианосцы «Аргус» и «Уосп», однако по дороге к Мальте их вполне могли перехватить немецкие самолеты, базировавшиеся на аэродромах в Сицилии. Вот почему Черчилль скрепя сердце приказал их не трогать, а защищать Мальту до последней возможности тем, что есть. Разумеется, этого было недостаточно, и хотя в пещерах, гротах и подземных лабиринтах, сохранившихся на острове еще со времени его обороны от турок рыцарями Мальтийского ордена, сопротивление захватчикам продолжалось еще в течение нескольких дней, судьба Мальты была решена уже с захватом летных полос ее аэродромов.
Уцелевших защитников острова, собравшихся в нескольких точках на его берегу в ожидании эвакуации, было решено не спасать. В условиях господства авиации противника в воздухе эта задача, непростая сама по себе, превращалась в нечто из ряда вон выходящее, причем без какой бы то ни было реальной надежды на успех. На последние корабли и катера, уходившие с острова под покровом ночной темноты, забрали всех, кого было только можно, но специально никого не искали, чтобы не всполошить немцев и итальянцев и не вызвать на себя поутру их самолеты. «Не буди лихо, пока оно спит тихо!» – весьма мудро решили те, кто еще могли хотя бы как‑то уехать с захваченного острова, ну а про всех остальных каждый подумал, что тем лишь «просто не повезло».
В итоге Мальта была взята при достаточно приемлемых для немцев и итальянцев потерях, а положение англичан на Средиземном море резко ухудшилось. За свою мастерски проведенную акцию Штудент получил звание генерал‑полковника и Дубовые листья к Железному кресту, а Муссолини учредил даже специальную медаль «За взятие Мальты», которой были награждены все участвовавшие в ней итальянские солдаты.
На ее лицевой стороне изображался традиционный мальтийский крест с перекрещенными поверх него римскими фасциями – эмблемой итальянского фашистского режима, а на обратной – контур острова и дата: 13–15 апреля 1942 года.
«Еще немного, совсем немного, – раздумывал дуче, стоя перед картой, – и Средиземное море превратится в «Маре нострум» – «Наше море», и Гитлер, которому вполне достанет и России, конечно же, мне его охотно отдаст!»
* * *
Война для рядового Бориса Мурукина началась еще в… 1939 году. Призвали его осенью и тут же направили в 106‑ю стрелковую дивизию, базировавшуюся под Ленинградом. Впрочем, сначала он попал в артиллерийский полк, но чем‑то приглянулся полковому особисту, «Направляем вас на фронт, в финскую армию, – пристально глядя новобранцу в глаза, перегнулся через стол особист. – Дело нешуточное, поэтому язык держите за зубами. И еще вот здесь распишитесь». С этими словами чекист протянул Борису бумагу с уже отпечатанным на ней текстом: «Обязуюсь не разглашать государственную и военную тайну…» В результате уже 23 ноября 1939‑го Борис оказался под Ленинградом.
А случилось так только потому, что в это время товарища Сталина посетила вроде гениальная мысль: создать 16‑ю советскую республику. Карело‑Финскую! Для этого нужно было отвоевать кусок Финляндии и объединить его с землями карелов. Чтобы придать своим притязаниям официальный статус, Иосиф Виссарионович приказал создать свою финскую армию.
Нарком обороны Ворошилов, естественно, тут же взял под козырек, и вот уже по всей стране начали собирать «советских скандинавов». А когда поняли, что их не хватает, пришлось «добирать» из числа остальных – русских, украинцев и даже казахов и узбеков. Вот так в «особый легион» угодил и Борис Мурукин – уроженец села Телегина Пензенской области – в просторечии обыкновенный пензяк, но волею начальства «закосивший» под финна! Впрочем, в 106‑й дивизии можно было услышать в то время и такой диалог: «Ты финн?» – спрашивали бойцы очередного вновь прибывшего. – «Та ни! Який же я хвин, когда я украинец!»
Всем прибывшим в военный городок выдали форму. Пареньки с удивлением рассматривали странное обмундирование. По сравнению с сиротскими советскими гимнастерками финская одежда была просто шикарной – английского сукна штаны, френчи с большими карманами, яловые сапоги и шапки‑ушанки. Кроме того, на плечах красовались погоны. А ведь в Красной Армии тогда их еще не было. Из‑за такой формы бойцы не раз попадали впросак. Как только их отпускали в увольнение, встречные жители испуганно косились на бравых молодчиков во «вражеском обличье». А порой, приняв за шпионов, просто сдавали в милицию или комендатуру.
Была среди обновок и еще одна вещица – русско‑финские разговорники. А вскоре «народная» армия обзавелась и своим гимном: «Ни лжецам, ни писакам юродивым больше финских сердец не смутить. Отнимали не раз у вас Родину. Мы приходим ее возвратить!» Все бойцы были обязаны знать его наизусть.
20 ноября дивизионный комиссар Вашугин доложил наверх: «Мы очень старались, но в новом формировании лишь 60 процентов непосредственно финнов…» Ворошилов смирился и отрапортовал Сталину, что армия укомплектована финнами полностью.
В декабре «освободителей» перебросили на Карельский перешеек. Дивизию разместили в городе Териоки. «И началась скукотища, – вспоминал потом Борис Тимофеевич. – Казалось, что про нас забыли. Долгое время вообще не бросали в бой. Мы робко интересовались, почему. А нам отвечали: ваша задача не воевать, а торжественно вступить в Хельсинки! В общем, томились бойцы 106‑й от безделья. В итоге буйным цветом расцвело пьянство, начались драки. Двоих солдат даже отдали под трибунал».